Холли Мартин - Счастье у моря

– Ну? Можем начинать? – спросил Джейкоб с порога.

Поппи стояла впереди него, восхищенно оглядывая магазин, весь заставленный свечками.

Уиллоу опять повернулась к Эндрю, он попятился.

– Позже поговорим, сейчас мне надо работать.

Объяснение прошло далеко не гладко, однако продолжать действительно было не время: Поппи уже лопалась от любопытства. Джейкоб ввел девочку, и Уиллоу слегка улыбнулась, увидев, что она притащила с собой свою ужасную куклу.

– Зайду за вами через несколько часов, – сказал Эндрю Джейкобу, а потом присел на корточки перед племянницей и прожестикулировал: – Я еще приду. Тогда, может быть, поедим мороженого?

Поппи, просияв, закивала.

– С тобой все в порядке? – спросил Джейкоб.

Эндрю кивнул, но было очевидно, что в порядке далеко не все. Надеясь немного смягчить его, Уиллоу решила продемонстрировать ему свои успехи в освоении языка глухонемых.

– Привет, Поппи, – сказала она, наклонившись к девочке, и старательно воспроизвела те жесты, которым ее научила Морган, то есть, как ей самой казалось, предложила малышке делать свечки вместе с нею.

– Какого черта? – взорвался Эндрю.

Джейкоб коротко хохотнул, но, судя по выражению лица, тоже потрясенно. Это показалось Уиллоу тревожным знаком, потому что парень явно не принадлежал к числу тех людей, которых легко шокировать. Поппи заморгала, потом прыснула со смеху. Вот дерьмо! Уиллоу, видимо, в чем-то ошиблась. Она повторила, и Поппи захохотала еще громче. Джейкоб присоединился. Не смеялся теперь только Эндрю.

– Какого черта? – Он повысил голос почти до крика. – По-твоему, это смешно?

Уиллоу выпрямилась.

– Погоди, я показала что-то не так?

– Еще как не так! Где ты это взяла?

– Меня Морган научила. А что я сказала?

– Ты сказала: «У тебя очень маленький пенис», – ответил Джейкоб.

– ЧТО?! Ни фига себе! Но я не это имела в виду, извините меня…

Господи, она ведь могла непоправимо травмировать психику бедного ребенка! Поппи, почти истерически смеясь, что-то сказала на своем языке.

– Она говорит, у нее нет пениса. Эти штуки бывают только у мальчиков, – перевел Джейкоб.

Уиллоу вдруг все поняла: она перепутала те два предложения, которые показала ей Морган. То, что она изобразила сейчас, предназначалось для ночи с Эндрю. Но зачем, черт возьми, Морган научила ее такому?

Чтобы хоть как-то исправить положение, Уиллоу решила продемонстрировать вчерашнюю фразу, которую выучила с Эндрю. Здесь вроде бы нельзя было очень уж сильно напортачить. Однако Поппи опять захохотала, а Эндрю закатил глаза и порывисто вышел из магазина. Уиллоу повернулась к Джейкобу:

– Ну а теперь что я сказала?

Он скорчил рожу.

– Я бы перевел это примерно так: «Твоя кукла делает со мной свечи».

Час от часу не легче.

– Ты не побудешь здесь с Поппи? Я скажу твоему брату пару слов.

Джейкоб кивнул. Чувствуя в глазах жгучие слезы, Уиллоу выбежала из мастерской. Эндрю расхаживал взад-вперед по улице.

– Мне так жаль… – начала Уиллоу, подбежав к нему.

– Ты сказала моей шестилетней племяннице, что у нее маленький член. Это, по-твоему, как называется?

– Я же не специально…

– Тебе вообще нельзя было начинать разговаривать с нею жестами, пока ты не выучила язык глухонемых хотя бы на начальном уровне. Кто знает, что еще ты могла бы сказать ей «не специально»?!

– Мне нельзя было попытаться наладить общение с нею? Ты серьезно? Я сделала это, потому что хотела стать ближе к тебе и к ней. Да, я все перепутала, но я по крайней мере попыталась разделить с тобой эту часть твоей жизни.

– Я тебя не просил.

– А я хотела! Хотела показать тебе, что воспринимаю все это всерьез, что ты для меня важен. А ты только тычешь меня носом в мои ошибки. Кстати, той фразе меня научила Морган – с нее и спрашивай.

– То есть это Морган виновата?

– Ну да… То есть нет, – пробормотала Уиллоу, быстро теряя запал.

Они с Эндрю оба знали: он рассердился не из-за того, что она перепутала жесты, а из-за того, что рассказала всему пабу о его глухоте. Это она сделала по собственной неосторожности, ничья хитрость тут роли не сыграла.

– Не смей перекладывать все на Морган! Не она всем выболтала, что я глухой. Знаешь, как паршиво я теперь себя чувствую? Эта деревня – мой дом, а теперь я по твой милости не смогу здесь спокойно жить.

– Местные жители очень хорошо к тебе относятся. Если бы они узнали о твоей проблеме, они бы только захотели помочь, вот и все. Так, может быть, не прятаться от них?

– Не тебе решать.

– Морган сказала то же самое. Вы действительно подходите друг другу.

Проигнорировав последние слова Уиллоу, Эндрю продолжил:

– Мне не нужна ни их помощь, ни вообще чья бы то ни было.

– Где логика? Ты сам хочешь, чтобы Поппи росла без комплексов. Так какой пример ты подаешь ей, скрывая от всех свою глухоту?

– Ты понятия не имеешь, каково это – быть глухим. Как это, черт возьми, тяжело! Тебе не понять, что чувствует человек, который постоянно носит на себе ярлык.

– Потому что ты мне не объясняешь, не делишься со мной – только с Морган! Каждый раз, когда я начинаю задавать вопросы об этой стороне твоей жизни, ты захлопываешь у меня перед носом дверь. Ты самый замечательный мужчина из всех, кого я встречала, но ты стал таким не сам по себе. Тебя сформировали обстоятельства, в которых ты жил: это и хорошее, и плохое, и безобразное, и то, что ты любишь, и то, что ненавидишь. Твоя глухота повлияла на тебя, может быть, положительно, а может быть, отрицательно, но в любом случае очень сильно. На нашем первом свидании ты предложил выпить за то, чтобы мы лучше узнали друг друга. Но, видимо, это были только слова. На самом деле ты собирался ограничиться тем, что лежит на поверхности и блестит. Ты сказал, будто хочешь, чтобы мы были друг с другом честны, а сам уходил от разговора, менял тему или врал, когда я задавала неудобные вопросы. – Уиллоу сделала шаг назад, поняв, какой вывод напрашивается из всего этого. – Если ты не хочешь передо мной раскрыться, значит, я, наверное, действительно тебе не подхожу.

Эндрю ничего не говорил, только молча смотрел на нее.

– Еще раз извини, что проболталась о твоей глухоте. Я подвела тебя, и мне правда очень жаль. – Она сглотнула горячий комок эмоций. – Но я не могу жить с тем, кому меня недостаточно, а ты не должен жить с тем, с кем не можешь быть самим собой.

После этих слов Уиллоу развернулась и ушла. По ее щекам ручьями текли слезы, а сердце словно разбилось на миллион осколков.

Эндрю с такой силой шмякнул противень с чипсами на столешницу, что некоторые подскочили и упали на пол.

– Боже мой! Давай лучше я, пока ты чего-нибудь не сломал, – сказала Лотти из-за его спины. Поппи в это время сидела за кухонным столом и преспокойно играла. – Сядь!

Эндрю, вздохнув, отошел от плиты, о которую уже успел два раза обжечься, потому что его мысли явно были где-то далеко.

Поппи осталась очень довольна посещением свечной мастерской. Джейкоб сказал, что Уиллоу вернулась явно огорченная, но взяла себя в руки и несколько часов делала свечки вместе с малышкой, которая теперь только об этом и говорила.

– Поверить не могу, что вы с Уиллоу расстались, – сказала Лотти, переворачивая ломтики картошки и возвращая противень в духовку. – Из-за ерунды!

– Это была не ерунда, – возразил Эндрю.

– Именно ерунда. Уиллоу случайно проболталась лучшей подруге, что ты глухой. Лучшие подруги для того и существуют, чтобы им все рассказывать.

– А Руби повторила это на весь паб.

– И из-за этого ты готов потерять любовь всей твоей жизни? Я, кстати, вообще не пойму, почему ты так упорно скрываешь свою глухоту. Пора бы уже научиться доверять людям. Находиться в окружении тех, кто понимает твои проблемы (пусть и не на сто процентов), лучше, чем среди тех, кто вообще не подозревает о них.

Лотти попала не в бровь, а в глаз. Эндрю вздохнул и сел рядом с Поппи.

– Думаю, на самом деле мы с Уиллоу расстались из-за того, что я от нее закрывался.

Лотти негодующе покачала головой:

– А зачем же ты закрывался от нее?

– Наверное, я боюсь показаться… ущербным.

– Эндрю! Ты не можешь показаться ущербным! Как по мне, так ты вообще лучший человек на земле. Только Джейкобу не говори.

Эндрю слегка улыбнулся. Поппи заставила игрушечную лошадку «скакать» вверх по его руке. Он ответил ей тем же, взяв маленькую свинку. Девочка засмеялась. Лотти подсела к ним.

– Жаль, ты не слышал, что твоя девушка говорила в пабе о глухих людях. Руби принялась жалеть Поппи, а Уиллоу сказала: «Глухонемым нужно участие, а не сострадание». По-моему, она понимает не так мало, как ты думаешь.

– Мне нравится Уиллоу, она смешная, – сказала Поппи жестами.

– Мне она тоже нравится, – ответил Эндрю.

Девочка хихикнула.

– Только она не очень хорошо знает наш язык.

Эндрю грустно улыбнулся и покачал головой.

– Это ж надо было умудриться сказать Поппи, что у нее маленький пенис! Поверить не могу! – усмехнулась Лотти.

– Я поверить не могу, что ты из-за этого не сердишься, – ответил Эндрю.

– А чего мне сердиться? Поппи знает название всех частей тела, поэтому от души повеселилась.

– Уиллоу говорит, Морган ее научила.

– Вот в это поверить несложно.

Эндрю не собирался спорить: его приятельница и раньше нередко шутила над людьми, показывая им не те жесты, которые они просили.

– Морган тебе вроде бы нравилась, – произнес он.

– Она и сейчас мне нравится, но она очень разозлилась, когда Уиллоу выболтала твой секрет, и, вероятно, захотела отомстить. Не удивлюсь, если таким образом Морган пыталась тебя вернуть. Мне кажется, ты ей нравишься.

Эндрю вздохнул.

– Мне тоже так кажется.

Поппи снова включилась в дискуссию:

– Ты должен показать Уиллоу, как правильно разговаривать жестами. Она очень хочет научиться.

Эндрю сглотнул комок в горле.

– Я знаю.

– Потому что она тебя любит, – добавила Поппи.

Эндрю прикрыл глаза рукой: устами младенца глаголет истина. Уиллоу действительно хочет все с ним делить из любви к нему, причем взаимной. Он должен наконец впустить ее в свою жизнь.

– Мне нужно с ней поговорить, – сказал Эндрю.

– Да, нужно, – согласилась Лотти.

– Извинись за то, что расстроил ее, – прожестикулировала Поппи. – А потом приходи с ней сюда: будем вместе есть мороженое, которое лежит в морозилке.

Эндрю улыбнулся и поцеловал Поппи в макушку.

– Я скоро вернусь.

Лотти ободряюще кивнула, он выскочил из дома и побежал по тропинке в сторону коттеджа «Восход». Солнце уже садилось, окрашивая весь мир в розовый цвет. Ворвавшись в калитку, он постучал в дверь. Уиллоу открыла: глаза у нее были заплаканные.

Все слова, которые Эндрю заготовил, вылетели у него из головы. Он застыл, глядя на девушку в золотисто-малиновом закатном свете. На девушку, которую любил. Он сделал шаг вперед и поцеловал ее. Сначала она ответила на поцелуй, как будто бы растаяв, но через пару секунд из ее груди вырвался тихий всхлип, и она выставила вперед руки, останавливая Эндрю.

– Зачем ты пришел?

– Извиниться.

Уиллоу покачала головой, и его сердце словно бы провалилось в желудок.

– У нас с тобой ничего не получается, – сказала она.

Господи! Неужели он мог ее потерять?

– Я люблю тебя, а ты сказала, что любишь меня.

– У нас с тобой закрутился роман, прежде чем мы успели узнать друг друга. Разве можно вести речь о настоящей любви, если мы знакомы чуть больше недели?

– Чушь все это! Я знаю, что чувствую по отношению к тебе, и мне плевать, давно ли мы познакомились. Ты вроде бы чувствовала то же самое.

– Я была счастлива с тобой, это правда, – произнесла Уиллоу сдавленным голосом. – Ты смешил меня, заставлял улыбаться. – Она нахмурилась. – Я знаю, что ты добрый, щедрый, глупый, упертый, всех готов защищать. Ты потрясающий, и да, я, как мне кажется, тебя полюбила, но этого недостаточно. Чего-то не хватило.

– Не хватило, потому что я тебя к себе не подпускал. Это была моя вина. Теперь я хочу это исправить. Я расскажу тебе все, что ты захочешь знать, – сказал Эндрю с отчаянием в голосе.

По ее молчаливому взгляду он понял: надо чем-то доказать свою готовность быть откровенным.

– В школе меня без конца дразнили: обзывали глухней и дураком, смеялись над моим слуховым аппаратом. Думаю, другие дети считали меня нелюдимым и неприветливым, а мне просто трудно было участвовать в общем разговоре в классе или на игровой площадке. Там все говорили одновременно и очень быстро, я не поспевал. В среднем звене стало особенно тяжело: разные дети, разные учителя, у каждого свой голос, своя манера произносить слова, и ко всем нужно было приспособиться, чтобы привыкнуть читать по губам. Многочисленные шумы мешали мне сосредоточиться на уроке, поэтому и оценки были так себе. Иногда я чувствовал слабость, потому что как будто бы не вписывался в общую картину. Тебе я об этом не говорил, чтобы и ты тоже не считала меня слабаком.