Дебора Смит - Счастье за углом

– Я останусь дома. Серьезно. Мне тут хорошо. У меня обогреватель, кровать и вибратор.

– Кстати о машинах любви. Томас на тебя не сердится. Он сказал Санте. Сказал, что то, что ты делаешь с его мебелью, – это ваши с ним личные дела, и чтоб никто не доставал тебя вопросами.

– Когда он приедет домой?

– Пока не сказал, но я надеюсь, что он останется у брата на Новый год. Соберется с силами для следующего старта. Кэти, пожалуйста, приезжай на ужин.

– Дельта, мне хватит того, что вы рады меня видеть. Спасибо, но нет.

– Я приеду и заберу тебя. Тебе не придется вести машину. Знаешь, можем купить тебе трактор. Ты доказала себе, что можешь его вести. Большую «Куботу» или «Джон Дири» с кузовом спереди, чтобы распугивать машины, когда соберешься на главную дорогу. Пайк даже не выпишет тебе штраф за отсутствие прав на трактор. Он отвернется.

Я застонала. Теперь все знали, что я боюсь водить машину. Полное и окончательное унижение.

– Я поговорю с тобой на Рождество. Сама позвоню. Обещаю.

– Сложный ты человек, кузина, – грустно сказала она.

На Рождество я ела обед, разогретый в микроволновке, прислушивалась к своему теплому, но все еще пустому без мебели дому и слушала Альберту и Мэси, которые пели фолк в честь «миссис Санта Клаус». А потом я забралась в кровать и достала вибратор. Мне не нравились дилдо, поэтому я всегда пользовалась массажными палочками. Насадка этой модели напоминала по форме НЛО, и у нее было три скорости. Я называла их «Первый Поцелуй», «Второе свидание» и «Отпуск в Лас-Вегасе».

– С Рождеством, Томас, – прошептала я, передвигая рычажок на «Вегас».

На следующее утро я дрожала даже рядом с обогревателем в гостиной, но все же разогрела себе кофе в микроволновке, подошла к окну и оттянула квилт, чтобы взглянуть на рождественскую погоду. Холодно, ясно и…

Новогодняя елка?

Кто-то украсил дикий кедр на опушке, развесив мишуру и гирлянды, а на верхушку насадил симпатичную пластиковую звезду. Я схватила дробовик и вышла. Ворота были закрыты на висячий замок, никто не мог добраться сюда на машине, только пешком. Я лихорадочно оглядывалась, но в лесу было совершенно тихо. И я решилась подойти к дереву. На ветке висела записка.

В округе видели маленькую девочку. Она ест чужую кашу и двигает кровати. Три медведя вызвали бы полицию. Но не я. Мне нравится ее стиль. Томас.

Томас. Он вернулся. Он был дома.

Я унесла записку в дом и поставила на полку рядом с цветными бутылками, старыми фотографиями с бабушкиного чердака, фальшивым рубином Коры и эскизом водяного шлюза, который нарисовала Иви.

Мои рождественские сувениры.

Томас

Темная сторона зимы

Я думал, что справиться с январской депрессией будет легче. Говорил себе, что с Кэти поблизости мне хватит и вдохновения, и мотивации оставаться на свету. Но когда календарь начал отщелкивать дни после Нового года, вокруг заклубилась темная тоска. Опять, как всякий раз после событий 11 сентября. Я не мог связно мыслить. Мне опять пришлось напиваться, чтобы хоть как-то спастись от воспоминаний и кошмаров.

Я мог бы и догадаться, что к этому все идет. У большинства выживших 11 сентября наблюдались серьезные проблемы с головой, но они справлялись с мрачным настроением и случайными страхами. А у моего январского сплина была особая причина. В третью неделю месяца мне приходила посылка от Равели. С содержимым, которое меня убивало. Страх сжимал меня, как тиски.

Бутылки водки, раньше стоявшие на полке, пустели одна за другой, содержимое растворялось в моей крови. Я выглядел и чувствовал себя неимоверно мерзко, и не хотел, чтобы Кэти меня таким видела. Снег и ночные морозы не утихали неделю. Я сидел у камина и пил, ждал посылку и говорил сам с собой.

Просто переживи эту посылку, и все будет хорошо.

Кэти

– Кэти, я хочу тебя кое о чем предупредить, – сказала Дельта, ведущая мой «хаммер» по узкой петляющей дороге над каменистыми берегами Руби-Крик. Мы ехали в Тартлвилль. Я жутко потела под теплым капюшоном и солнцезащитными очками, ерзала на сиденье и судорожно сжимала маленький огнетушитель.

– О том, что, если ты не притормозишь, нас будет ждать жуткая смерть на дне реки? – дрожащим голосом спросила я.

– Скорость всего тридцать.

Мимо мелькали маленькие магазины и такие же маленькие домики на высоких каменистых берегах. Зимний свет мерцал жемчужинами на голых ветках деревьев и перистой хвое высоких сосен, отражался от дороги и растворялся в ущелье, где подо льдом застыла река. Я обняла огнетушитель.

– Эта дорога для канатоходцев со страховочными сетками. Не для машин.

– Старайся думать о другом. Но послушай. Я хочу тебя предупредить. Томас опять нырнул в бутылку. Вот почему ты не видела его с Рождества.

Я резко обернулась к ней, забыв о дороге.

– Что случилось? Что с ним произошло?

– Да все то же, старая песня. В определенные дни ему всегда становится хуже. Одиннадцатого сентября, что естественно. На день рождения его малыша. Но хуже всего январь. Это годовщина их свадьбы.

– Понятно, что он горюет по жене, хотя их брак и не был гладким.

– Тут дело не в горе. А в сестре его жены, ледяной сучке из Нью-Йорка. Она всегда посылает ему что-то, от чего Томас чувствует себя полным дерьмом. Каждый год, за день до годовщины, он получает посылку. Однажды она прислала ему детский дневник Шерил.

– Зачем?

– Да затем, что она подчеркнула красным те части, где жена Томаса мечтала выйти замуж за принца или кинозвезду и дожить до старости в окружении детей и внуков.

– О господи.

– На другой год она прислала письмо, которое жена Томаса отправила своей семье, когда они начали встречаться. В письме она называла Томаса мужчиной своей мечты и говорила, что знает: он готов умереть, защищая ее. Там было что-то вроде: «Если бы я оказалась в огне, Томас бросился бы в пылающий дом». Томас чуть не бросился с Шишки Дьявола после такой ядовитой стрелы. Джеб и Санта несколько недель следили за ним, как охотничьи псы.

Я застонала.

– Но почему он позволяет сестре своей жены так издеваться? Зачем он вообще открывает эти посылки?

– Потому что не может не растравлять себе раны. А его золовка знает, что он не устоит. Та еще сука. Она не хочет, чтобы он смирился с тем, что произошло. В ее безумном мозгу засела идея, что он недостаточно старался спасти жену и сына.

– Но, может быть, в этом году она не пошлет посылку.

– Еще как пошлет. После того как он звонил ей и просил помочь, когда ты была в больнице? Да она в ярости. В этом году она вооружится, как для похода на медведя.

– Звонил ей? Просил помочь? Что тогда было?

– Господи Боже, я не говорила, что это Томас добыл твой телефонный номер в ожоговом отделении?

– Нет!

Дельта помрачнела и рассказала, как он использовал связи золовки в медицинских кругах. Как подкупил ее антикварными карманными часами, которые передавались в семье его жены по наследству и с которыми было связано множество воспоминаний и чувств.

Я откинулась на спинку сиденья.

– Ох, Томас.

– Ага. С тем же успехом он мог вскрыть себе грудь и предложить той стерве вырвать ему сердце. Она позволила ему жить, но с тех пор выжидает своего часа.

Мы переехали холм. Внезапно Дельта повернула машину на боковую дорогу, идущую к горам. У меня сжался желудок.

– Давай перехватим почту, – предложила я, выуживая из кармана бутылочку с лекарством. – Посылку ведь привезут на почту? Пусть ее положат туда, где я смогу ее украсть и выбросить. – В моем воображении всплыл заголовок статьи в Интернете: Странное поведение Кэтрин Дин продолжается – теперь ее обвиняют в краже чужой корреспонденции. И моя зернистая, но четкая фотография. Ладно, ради Томаса я готова рискнуть. – Или посылка придет через Энтони, курьера UPS? Тогда скажи, пусть оставит ее так, чтобы я могла случайно ее найти.

Дельта вздохнула.

– Думаешь, я сама не хотела так сделать? Если бы посылку вез Энтони, не было бы проблем. Жена брата мужа тетушки Энтони живет в Нью-Йорке, работает в полиции и с одиннадцатого сентября не слезает с антидепрессантов, так что она закрыла бы глаза на то, что он уронил проклятую посылку в самое глубокое ущелье. Но эта золовка Томаса далеко не дура. Она всегда посылает чертовы посылки с особым курьером и требует подписи Томаса, так что тот парень приходит в кафе, звонит Томасу оттуда, и Томас сам приходит и забирает посылку. Как жертвенный ягненок, который знает, что сам идет на алтарь.

– Значит, курьер должен встретить его в Кроссроадс. Так что ты сразу его заметишь. И можешь предупредить меня.

– И что ты сделаешь? Что?

– Буду там, когда Томас придет ее забирать. Я поговорю с ним. Постараюсь убедить не заглядывать внутрь. Я смогу повлиять на него. Он меня послушает.

Дельта поцокала языком.

– Кэти, когда дело касается этой темы, никто не способен его отговорить.

Дельта въехала через открытые ворота огороженного горного поселка. «Блю-Ридж Вистас, земельные участки с коттеджами, закрытый гольф-клуб, отличные виды» – гласила надпись на красивом деревянном знаке на опоре из сложенных камней. Поворачивая джип, чтобы притормозить у будки охранника, она грустно на меня посмотрела.

– Милая, когда доставят посылку, Томас еще больше уйдет в себя и исчезнет из виду. И мы сможем разве что молиться о том, что он сможет вернуться живым и в относительной степени вменяемым, как всегда.

Дельта поехала дальше, к санаторию. Наш пропуск болтался на зеркале заднего вида, а я нахмурилась и съежилась на сиденье. До шрамов я привыкла к тому, что все мужчины – и их настроения – слушаются малейшего моего жеста. Депрессия Томаса не смогла бы тягаться с моими навыками гейши-королевы красоты. Теперь же придется полагаться на логику, силу духа и такт.

То еще испытание, но я попытаюсь.

Я так глубоко задумалась, что не заметила, как Дельта успела вырулить на мощеную дорожку у миниатюрной виллы.

– Ладно, приехали, – радостно сказала она. – Как я тебе уже говорила, у Тутс Бэйли и ее мужа раньше было свое дело по отделке помещений в Атланте. Тутс сказала, что хочет продать тебе мебель для гостиной. Как раз то, что ты ищешь, аутентичный миссионерский стиль двадцатых годов. Цельное вишневое дерево и кожаные диваны, такие мягкие, что в них можно задницу потерять.

Я почти не слышала ее слов. Потому что перед дверью на дорожке стоял «Транс-Ам». Черно-золотой, модели 70-х. С эмблемой феникса. Копия того, на котором я разбилась. Меня затрясло, как от холода, я застыла на месте.

– Ну чего ты ждешь? – прощебетала Дельта. – Если долго тут сидеть, в тебя могут попасть мячом для гольфа.

– Дельта, я… Я не уверена, что со мной все хорошо. Может, вернемся сюда позже…

– Дельта, помоги! – Хозяйка мебельного магазина, Тутс, выскочила из дома, крича и размахивая телефоном. Бурно жестикулируя на бегу, она подбежала к «хаммеру».

– Помнишь Френка и Олинду Ханнелл? У которых автосалон в Теннеси? Сегодня утром Олинда ушла от Френка! А теперь он напился и размахивает пистолетом на заднем дворе, грозится пристрелить ее собачку и маленьких щенят! Я звонила Пайку, но он может сюда не успеть!

– Черт, – сказала Дельта, сунув руку в огромную кожаную сумку. – Надо же было именно сегодня забыть пистолет. Пойдем, Тутс, попытаюсь вдолбить немного здравого смысла в его башку.

Дельта забросила сумку в «хаммер».

– Кэти, оставайся здесь, защищай наш тыл, ладно?

Она хлопнула дверцей и быстро зашагала за Тутс.

– У Френка пистолет! – запоздало крикнула я. Дельта и Тутс уже исчезли за углом двухэтажного бунгало, деревянного на каменном фундаменте, примерно в квартале от меня.

– Поверить не могу, – тихо сказала я, стукнув себя по лбу ладонью в перчатке. Выглянула на улицу, в надежде увидеть патрульную машину Пайка.

И подпрыгнула от звука выстрела, прикусив при этом язык.

Сорвав очки и натянув капюшон на лицо, я распахнула дверь и выбралась наружу. Ноги подгибались. Все еще сжимая огнетушитель, как маленького ребенка, я спотыкающимся галопом помчалась к дому Ханнеллов. Обойдя соседский «Транс-Ам» по широкой дуге.

Задний двор Ханнеллов был огорожен сплошным высоким забором, но калитка была распахнута, и я видела Дельту, Тутс и еще одну женщину, очевидно соседку. Пробираясь вдоль густых кустов у забора, я внимательно наблюдала. Тутс и ее подруга выглядели испуганными и прятались за спиной Дельты.