Даниэла Стил - Счастье

– Она просто знакомая, и все. Ничего серьезного, Мел. Успокойся.

– Это правда? – спросила Мел с видимым облегчением. – Ты в нее не влюблен?

– Не знаю. Она мне нравится, я о ней думаю.

– Что ж, она о тебе думает гораздо меньше. Она думает только о себе.

Олли задумался, права ли Мел и чего в ней больше – ревности или наблюдательности?

– Не расстраивайся из-за этого, – посоветовал он дочери перед сном.

Однако, когда Мел ушла к себе, Оливер снова стал размышлять о своем отце. Повел ли он себя как ревнивый ребенок, как Мел, или был прав, возражая против брака отца с Маргарет Портер? А какое право он имеет вмешиваться? Будет ли он составлять отцу компанию по вечерам и выходным? Намерен ли подносить ему вовремя сердечное? Ему хочется вести свою жизнь, а отец имеет право на свою. Думая обо всем этом, Оливер еще больше тосковал по своей матери.

В тот же вечер он решил позвонить отцу. Трубку сняла Маргарет. У Олли это сначала вызвало раздражение, но он тут же успокоился и попросил отца.

– Привет, папа... Я просто хотел тебе сказать, что... – Он подбирал слова. – Я тебя очень люблю, вот и все. Поступай, как считаешь нужным, а на остальное не обращай внимания. Ты в таком возрасте, что сам знаешь, что хочешь и что тебе нужно. И если с ней ты будешь счастлив... – Слезы жгли ему глаза, когда он это произносил. – ...Женись! Благословляю тебя!

На другом конце провода Джордж Ватсон слегка всхлипнул, а потом откашлялся и поблагодарил сына.

– Она хорошая женщина, сынок... но с мамой все равно сравнивать нельзя, – произнес он, надеясь, что Маргарет не слышит. Джордж чувствовал себя в долгу перед Оливером. В конце концов, Филлис была его матерью. – Знаешь, у нее доброе сердце, и я ее люблю.

– Дай вам Бог счастья.

– Ты приедешь на нашу свадьбу?

– Конечно.

– Четырнадцатого сентября. Не забудь.

Оливер рассмеялся. Голос у отца опять был молодой, и это радовало. Черт подери, он имеет на это право! Оливер сам был бы не прочь найти женщину, которую бы полюбил и с которой был бы счастлив.

Потом он на радостях позвонил Меган, но той не оказалось дома. Сердце у Оливера слегка ныло, когда он диктовал информацию автоответчику и после ложился в пустую, холодную постель. Он задавался вопросом, было ли все это безумным сном и права ли Мелисса. Собственно, Меган никогда не притворялась, всегда оставалась собой. Ей нравится приятно проводить время с мужчинами и не хочется никому причинять боль. На большее она непретендует... Ей не нужны узы... мужья... дом... дети... Размышления о Меган подвели Олли к предположению, что, возможно, его летний роман закончился. Было очень здорово, но теперь продолжать его в том же виде не представлялось возможным. Да и детям Меган явно не пришлась по вкусу. Что ж, временами жизнь ой как нелегка.

Следующий, праздничный уик-энд означал для них всех настоящее возвращение домой. Рядом с бассейном, как всегда, жарилось на жаровне мясо, дети пригласили друзей, приехали отец Оливера с Маргарет. Они привезли печенье, всякие вкусности, хлеб домашней выпечки и собаку. На сей раз Оливер их обоих поздравил и разрешил отцу объявить детям о своем бракосочетании. Сначала ребята слегка опешили, но потом решили, что раз дедушка считает это правильным, так оно и есть на самом деле. Даже Дафна приехала и согласилась провести у них весь уикэнд. Только лишь Меган отказалась. Вместо этого она поехала в Ист-Гемптон, что расстроило Оливера, но уговорить ее не удалось. Меган прямо сказала, что все это не в ее вкусе: дети, собаки, шашлыки. Олли не видел ее всю неделю и буквально сходил с ума от тоски, но оба допоздна работали. Дети были дома, снова привыкали к обстановке, Меган же это считала не важным.

Бенджамин с Сандрой тоже прибыли. Правда, на этот раз ее вид действительно вызывал жалость: лицо распухло, неимоверная полнота мешала ходить. Трудно было представить, что она когда-то была хорошенькой. В сравнении с ней Бенджамин казался тощим и бледным, на нем сказывалась нагрузка двух работ, кроме того, Сандра постоянно хныкала и капризничала – Бен временами был близок к помешательству.

После того как Мел отвела Сандру в дом, где та могла прилечь, Оливер налил старшему сыну пива и внимательно к нему присмотрелся, задавая себе вопрос, осознает ли Бен, что находится на пределе, или будет терпеть и ждать, пока его все это прикончит.

– Ну, как дела, сынок?

– Вроде все о'кей. Скоро придется поменять работу. Заправку закрывают, и меня через пару недель уволят. А в ресторане мало платят. Но у меня уже есть некоторые неплохие наметки, а Сандра говорит, что после родов очень скоро вернется на работу.

Бенджамин старался говорить бодрым тоном, но Оливеру было ясно, что сын серьезно обескуражен, что, впрочем, произошло бы с любым на его месте. В восемнадцать лет ждать ребенка, содержать семнадцатилетнюю псевдожену, работать на двух работах – ни для кого это не было бы примером счастливой жизни, а тем более для Оливера.

– Ты разрешишь мне помочь тебе, пока нас обоих от этого кондрашка не хватила, или будешь упрямиться?

Юноша улыбнулся, он выглядел мудрее и взрослее, чем прежде. За последние несколько месяцев он многому научился, но в тех уроках отнюдь не было ничего легкого или приятного. Оливеру тяжело было видеть сына таким.

– Посмотрим, папа. Ребенок родится через три недели, и тогда все будет о'кей.

– Забота о ребенке – это непростое дело.

– Да, я знаю. У нас в школе были уроки, где все это объясняли. Я хочу присутствовать при родах и помогать Сандре.

Бенджамин был полон решимости пройти весь путь, на который вступил. У Оливера это вызывало и восхищение, и ужасное беспокойство.

– Ты мне позвонишь, если потребуется моя помощь?

– Конечно.

– Обещаешь?

Бенджамин снова улыбнулся и на долю секунды стал таким, как раньше.

– Конечно, папа, спасибо.

Затем они присоединились к остальным и беседовали о дедушкиной свадьбе. Бенджамин обещал приехать, Оливер предложил быть шафером, Дафна была очень рада за старичков. Улучив спокойную минутку, она спросила Оливера, что случилось с Меган, но тот только грустно пожал плечами:

– На прошлой неделе она приезжала познакомиться с детьми, но успеха не имела. Такого рода вещи ее не интересуют, да и у меня в данный момент полно работы. Пока детей не было, все обстояло иначе. А теперь, Даф, я просто не знаю.

– Похоже, она действительно не воплощение материнского тепла, но, наверное, не это тебя в ней интересовало.

Оливер рассмеялся:

– Пожалуй, можно так сказать.

– Что ж, по крайней мере ты выбрался из своей раковины, – справедливо заметила Дафна и добавила: – Я рада за твоего отца.

– Все это похоже на психоз, правда, Даф? Бенджамин собирается стать отцом, мой отец женится, а я сижу один-одинешенек.

– Не беспокойся, это продлится недолго.

Но Олли не торопился. Конец романа с Меган не означал для него конец света. Он ведь даже еще не развелся и не помышлял о новом браке. Дети, работа достаточно заполняли его жизнь. С остальным пока можно было подождать.

До позднего вечера в бассейне и вокруг него продолжалось веселье. В конце концов Джордж уехал, Бенджамин отправился на работу. Дафна помогла Оливеру и Агги убрать остатки пиршества. Казалось, с начала лета все прошли долгий-долгий путь. С легкой болью Олли вспомнил прошлогодний праздник, когда дома была Сара и жизнь казалась нормальной и простой. Ничто теперь уже не было таким простым, и ни за что нельзя было поручиться. Но жизнь все равно была прекрасна, и Олли радовался тому, что имел. Даже если судьба больше ничего не подарит, и этого будет достаточно, думал он.

С Меган он наконец встретился у нее на квартире вечером в воскресенье. Сначала они несколько часов занимались любовью, а потом наконец все обсудили. Меган призналась, что ездила в Ист-Гемптон со старим любовником. Оливеру обидно было это слышать, но он, впрочем, и так это подозревал.

– Так, значит, все кончено?

– Да нет, почему же.

Меган, утомленная любовью, томно посмотрела на него.

– Я всегда буду рада тебя видеть. Но не собираюсь играть роль мамочки твоих детишек, даже если тебе важно именно это. А ты мне не можешь уделять столько времени, как прежде, когда их не было. Что поделаешь, так иногда бывает, Оливер. Но между нами ничего не изменилось.

Она говорила это с таким безразличием. Все для нее было просто – никаких привязанностей, чистый секс. Поначалу Оливеру это в ней нравилось, но теперь казалось уже недостаточным. Он не хотел ее ни с кем делить, но и не хотел жить отдельно от детей. В то же время неправильно было бы связывать себя с женщиной, которой нет дела до его детей и к которой они сами не питают симпатии. А Меган, как Олли уже заметил, не прилагала никаких усилий, чтобы ее завоевать. Просто не хотела. Это была часть ее общих усилий по сохранению своей независимости. В конце концов она победила. Оливер был с самого начала обречен на поражение.

– Мне очень жаль, что все так повернулось, – честно признался он, одеваясь.

На этот раз Меган не пыталась его снова раздеть. Для нее ситуация тоже изменилась, хотя она и могла этого не признавать.

– По-другому просто быть не могло. Я сказала тебе это с самого начала. Тебе, Оливер, нужна не такая женщина, как я. Ты достоин лучшей. Ты достоин лучшей, чем Сара. Не довольствуйся малым, друг мой, иначе всегда будешь страдать, а ты этого не заслуживаешь.

– А почему ты не хочешь большего? Почему?

– Я для этого не создана, как мне кажется. Вот Присцилла, та была... а я никогда. Пришлось бы слишком много переживать, так я думаю. Я не хочу идти на риск, играть со своей жизнью и со своим сердцем. Я, Олли, просто хочу развлечений, и больше ничего. Очень просто.

Все так и было. Хорошее развлечение. Великолепное развлечение. Дикое, потрясающее развлечение, которое он готов был бы продолжать бесконечно, если бы ему этого хватало.

– Что мне сказать тебе на прощание? – грустно спросил Олли, когда стоял в прихожей, одетый, понимая, что никогда уже в эту квартиру не вернется. – Спасибо?

– Скажи «пока», или «до скорого», или «спасибо за приятное времяпровождение».

– Спасибо тебе не только за это... спасибо за нечто совершенно необыкновенное. Ты сама необыкновенная. Не забывай об этом. И может, когда-нибудь наберешься храбрости.

– Не рассчитывай на это.

Она легонько поцеловала его в губы и нажала кнопку лифта. И когда двери закрывались, Оливер увидел ее в последний раз – в белом атласном кимоно, улыбающуюся ему, с гривой темных волос, оттеняющих загорелое лицо.

Олли знал, что будет тосковать по ней. Он шагал пешком домой и с грустью думал о Меган, о том, чего она никогда не будет иметь, чего не хочет, к чему боится протянуть руку. А она стояла на террасе, наблюдала за ним и молча помахала рукой. Потом вернулась в гостиную, включила музыку, допила его бренди и, сев на диван, вспоминала, как тело Оливера реагировало на ее прикосновения.

– Тебе бы он очень понравился, – прошептала Меган, словно обращаясь к сестре, которой давно не было в живых. Присцилле он бы подходил идеально, а она бы только подшучивала, какой он порядочный, честный и покладистый.

Меган улыбнулась про себя, думая о них обоих, затем медленно побрела к себе в спальню. На следующий день предстояло много работы: надо было провести очередной книжный аукцион. О прошлом раздумывать не имело смысла. Она выбросила их из своего сердца, как предметы, для которых больше нет места в квартире, приняла душ, почистила зубы, погасила свет и легла в постель с сознанием, что хотя с Оливером Ватсоном ей и было какое-то время хорошо, но теперь их отношениям пришел конец. Меган не плакала, не горевала. Она привыкла к таким поворотам и, засыпая, принудила себя думать о другом. Эпизод с Оливером закончился.

Церемония бракосочетания Джорджа Ватсона и Маргарет Портер была именно такой, какой ей и следовало быть – трогательной, душевной и простой. Во время произнесения ими клятвы у Дафны на глазах выступили слезы. Свадьбы на нее всегда так действовали, может быть, потому, что сама она никогда не была их героиней. Однако эта тронула особенно, потому что оба были замечательными, дорогими ей людьми.

Невеста, одетая в простое платье из кремового гипюра, держала в руках букетик кремовых же орхидей, на голове у нее была маленькая элегантная шляпка. Оливер, как и обещал, вел ее к алтарю, а потом стоял с влажными глазами рядом с детьми. Играл орган.

Потом все поехали в Перчес на скромный прием. Оливер решил дать его в честь «молодоженов» и пригласил немногих близких друзей. Некоторые из них поначалу были шокированы, но потом, как и Оливер, смягчились. Нельзя было отказать Маргарет и Джорджу в радости, которую они заслужили и которую, несомненно, ощущали.