Даниэла Стил - Счастье

В пять часов вечера жених и невеста попрощались со всеми и поехали в Нью-Йорк. Они должны были переночевать в отеле «Плаза», а потом улететь на две недели в Сан-Франциско, у Маргарет там были родственники. Еще они хотели побывать в тамошней опере и съездить на несколько дней в Кармел. Лучшее путешествие для них трудно было придумать. Маргарет специально не хотела отдаляться от «цивилизации». Ведь у Джорджа больное сердце, и важно всегда иметь под рукой телефон. Пока же казалось, что Джорджу ничего не требуется, кроме ее заботливых рук. На прощание гости осыпали «молодоженов» лепестками роз.

– Это было великолепно, совершенно великолепно! – восхищалась Дафна, когда они сидели в гостиной. – Может, я и выйду замуж, когда буду в их возрасте.

Оливер с улыбкой покачал головой.

– Ты просто обязательно должна это сделать. А я, может, составлю тебе компанию.

Олли рассказал ей о конце романа с Меган. Дафна не была удивлена, хотя и огорчилась за него. Для Оливера это явилось хорошим развлечением, а теперь, когда все кончилось, у него во взгляде опять появилось выражение одиночества, хотя он и утверждал, что счастлив.

– Придется тебе начать все сначала.

– Вот незадача!

Перспектива новых знакомств наполняла его отчаянием. Но Олли также признавался себе, что загул с Меган был весьма утомительным и, мягко говоря, не совсем нормальным. Общаться с кем-то не столь экстравагантным, возможно, было бы легче.

Вечером он отвез Дафну на станцию, она непременно хотела вернуться сегодня. На следующий день ей предстояло с кем-то идти на ленч, к тому же жена ее возлюбленного уехала, и Дафна хотела провести с ним эту ночь. Он из осторожности нигде с ней не появлялся. Дафна с этим мирилась, как и со всем, что касалось его.

– Везет паршивцу, – не раз говорил Дафне Оливер, а та лишь посмеивалась.

Ей не нужно было ничего больше. Она его безоглядно любила и соглашалась на ограничения. Оливер давно оставил попытки убедить ее найти себе кого-нибудь другого.

Был уже поздний вечер. Оливер с Мелиссой сидели в гостиной и говорили о прошедшей свадьбе, когда внезапно зазвонил телефон. Мелисса схватила трубку в полной уверенности, что это одна из ее подруг. К ее удивлению, она не угадала. Звонил Бенджамин, он попросил отца. Мел передала ему трубку, поцеловала и пошла спать.

– Спокойной ночи, папа.

– До завтра, милая. Спи хорошо.

И затем Олли переключил внимание на ее старшего брата:

– Что случилось, Бенджамин?

Они виделись всего несколько часов назад, на свадьбе. Бен взял выходной и явился один. Сандра себя неважно чувствовала. У нее был грипп, по словам Бенджамина, что было очень некстати, принимая во внимание ее состояние. Ребенок должен был родиться через десять дней. Бенджамин выглядел ужасно и был обеспокоен.

– Привет, пап. – Тон у Бенджамина был деловой. – Она рожает. Мы в больнице. Мы здесь уже с восьми часов.

– Все о'кей?

Оливеру вспомнилось, как рождались его дети и как он тогда волновался, но в голосе Бенджамина слышалось больше страха, чем волнения.

– Там какие-то осложнения. Нет прогресса... и, пап... она ужасно мучается. Они ей уже что-то дали, но боль не проходит.

– А как с дыханием, которому ее учили?

– Она не хочет так делать. И... пап... они думают, что у ребенка не все в порядке.

«О Господи, – подумал Олли. – Дефективный ребенок».

– Ты хочешь, чтобы я приехал?

– Ага... Ты... ты извини, я знаю, что время позднее. Сможешь?

– Разумеется.

Бенджамин сказал адрес больницы.

– Сейчас приеду.

Олли выбежал из дома, по пути захватив ключи от машины. Он был рад, что Бенджамин позвонил, наконец обратился за помощью. Сандре, конечно, Оливер ничем помочь не мог, он ее только жалел. Тяжело ей было без семьи, без материнской заботы. Но по крайней мере можно хоть Бенджамина поддержать, а Сандру вверить докторам.

Когда Олли приехал в больницу, Бенджамин нервно расхаживал по коридору. На нем была зеленая пижама, сверху белый халат, а на голове – смешная зеленая шапочка. Глядя на него, Оливер улыбнулся, вспомнив, как когда-то на Хэллоуин[5] Бенджамин нарядился врачом. Тогда ему было четыре года, да и теперь он казался отцу не намного старше.

– Ты похож на доктора Килдара. Как Сандра?

– Ужасно. Она все кричала и кричала. Они просили меня выйти, чтобы снова обследовать ее, а она умоляла меня не уходить... Я не знаю, что делать, папа.

– Успокойся, сынок, все будет хорошо. Хочешь кофе? Бенджамин покачал головой, и Олли пошел налить чашку себе самому. На свадьбе он выпил много вина и не хотел быть сонным, когда сын ждет от него помощи. Олли вернулся с дымящейся чашкой в руках. Рядом с Бенджамином стояли два врача в таких же, как у него, одеяниях и о чем-то с ним беседовали. Оливер остановился на некотором расстоянии от них и видел, как Бенджамин прикрыл глаза и кивал головой.

– Они хотят сделать кесарево сечение. Ребенок под угрозой. Я знаю, что она этого не хотела, но доктора говорят, что выбора нет. – Он медленно стянул с головы шапочку. – Они не разрешают мне быть с ней там. Собираются дать ей общий наркоз.

– Все будет в порядке, надо только набраться терпения. Оливер по-дружески положил ему руку на плечо и подвел к креслу.

– А что, если ребенок окажется больной? – в отчаянии спросил Бенджамин.

– Подумаем об этом в свое время, но готов спорить, что ребенок получится просто замечательный.

Олли хотел снова спросить его насчет передачи ребенка в приют, но момент был неподходящий.

Казалось, что в креслах они провели целую вечность. Стрелки часов ползли и ползли. Было уже начало второго ночи. Наконец появилась медсестра и спросила, здесь ли мистер Ватсон. Оба вскочили, а потом Оливер почувствовал себя глупо и снова сел. Они спрашивали, конечно же, Бенджамина. Юноша поспешил к двери.

– Мистер Ватсон?

– Да.

– Тут один человечек желает с вами познакомиться. И, не говоря больше ни слова, ему вручили его сына.

Запеленатый, он был похож на маленький сверток, который коротко пискнул, когда сестра переложила его в руки Бена. Тот осторожно прижал малыша к своей груди, посмотрел на него в крайнем изумлении, даже не смахнув слезы со щек. Крепко держа ребенка, Бенджамин с улыбкой повернулся к отцу:

– Это мальчик, папа! Это мальчик!

Оливер подбежал посмотреть на него. При взгляде на малютку его сердце затрепетало, так новорожденный был похож на Бенджамина в первые минуты его жизни. Это был тот же ребенок, то же лицо, те же рыжие волосики и удивленные глазенки, и тоже очень похож на Сару. Глядя на младенца, Оливер осознал то, что раньше от него ускользало. Это был не просто ребенок Бенджамина или Сандры, но также и его, Оливера, внук, часть его и всех тех, кто был до него – его отца... его матери... их родителей, часть их всех. Отрицать это было невозможно. На глазах у Оливера были слезы, когда он осторожно касался ребенка, который теперь принадлежал им всем.

– Как Сандра? – внезапно вспомнил Бенджамин, сразу устыдившись. – Она о'кей?

– Она в порядке, – ответила сестра. – Пока побудет в послеоперационной палате. А теперь вы не пройдете с нами на минутку в палату новорожденных? Мы осмотрим ребенка, а вы будете его держать.

– Он здоров?

– Совершенно. Весит восемь фунтов и девять унций, показатели хорошие. Это значит, что он здоровый, нормальный мальчик.

Сестра взяла ребенка у Бенджамина и направилась в палату, а новоиспеченный отец, сияя, пошел за ней. Оливер отстал. Это был удивительный момент в его жизни. В сорок пять лет он вдруг стал дедушкой. Изумляло еще то, как его внук похож на его сына. Потом, желая с кем-нибудь поделиться новостью, Олли нашел телефон-автомат и набрал бостонский номер Сары.

Когда она ответила, Олли про себя улыбнулся и поздоровался хрипловатым, мягким голосом:

– Привет, бабушка.

– Вам кого?

Сара думала, что это розыгрыш, и собиралась уже положить трубку.

– Сара, у тебя внук.

На глазах у Оливера снова выступили слезы, когда он вспомнил, как у них самих рождались дети.

– О Господи. Здоровый?

– Абсолютно. Восемь фунтов девять унций, и как две капли воды похож на новорожденного Бенджамина.

– А как Сандра?

– Наверное, не ахти. Пришлось делать кесарево. Но она поправится. Малыш такая прелесть, Сарри... Вот сама увидишь.

– Так они все-таки оставляют его?

Сара окончательно проснулась.

– Да, – сказал Олли спокойно. Его внезапно охватила такая щемящая любовь к малышу, какую он и не мечтал испытать в жизни. – Я думаю, они его оставят.

Теперь, после того как Оливер увидел внука, он не мог не согласиться с Бенджамином.

– Как Бенджамин это перенес?

– Он очень нервничал, но теперь выглядит как гордый папаша. Сара, ты обязательно должна его повидать.

Олли был горд за сына, радовался за него, но и беспокоился в то же время.

– Ты старая размазня, Оливер Ватсон. Тебе надо бы самому заиметь побольше детей.

Странно, что она это говорила, но ведь их жизни находились теперь на разных орбитах.

– Да, мне это уже говорили. А ты-то сама как?

– Нормально.

– Глаза о'кей?

– Синяки еще не прошли, но проходят. Передай Бенджамину привет от меня. Я ему завтра позвоню.

– Береги себя.

У Оливера в голосе снова звучали печальные нотки. Порой разговоры с Сарой причиняли ему боль, как прежде, но все равно он был рад, что позвонил. В конце концов, это был и ее внук. Не сообщить ей было нельзя.

– Поздравляю, – улыбнулась Сара в трубку, – дедуля!

– Взаимно. Нас это старит, не находишь?

– Не знаю. Мне так даже нравится.

Положив трубку, Олли принялся ждать появления Бенджамина. Потом он отвез его в Перчес, и впервые за шесть месяцев Бен спал в своей прежней комнате. Ушел он бунтовщиком, а вернулся отцом.

«Странные вещи происходят на белом свете», – говорил себе Оливер, отправляясь спать. Он думал о ребенке, родившемся в эту ночь, и желал ему счастливой жизни и более легкого возмужания, чем у его отца. А Бенджамин, засыпая в родной кровати, улыбался своему малышу.

Оливер привез их из больницы в унылую квартиру в Порт-Честере. Никакие доводы не могли их убедить переехать в перчесский дом. Олли подозревал, что Сандра охотно откликнулась бы на это предложение, однако Бенджамин настаивал, что они справятся сами. Он намеревался позаботиться и о ней, и о ребенке. Бен взял двухнедельный отпуск и надеялся, что за это время все встанет на свои места. Но всегда, когда Оливер им звонил, ребенок плакал, а посетив их через неделю, он увидел, что Сандра выглядит ужасно. Под глазами синяки, боли не проходили. Бенджамин тоже был не в себе, квартира являла жалкое зрелище.

Еще через четыре дня среди ночи Оливера разбудил телефонный звонок. Звонил Бенджамин. Сандру забрали в больницу в связи с инфекцией, и он сам возился с малышом. Говорил, обливаясь слезами. Оливер приехал к нему, упаковал все детские вещи и привез обоих к себе.

– Агнес займется Алексом, а ты для разнообразия хоть чуть-чуть поспишь.

На сей раз Бенджамин не спорил. Он никогда не выглядел так плохо и, казалось, был рад переложить на кого-то груз забот.

На следующий день, вернувшись с работы, Олли завел с Бенджамином длинную беседу. Выяснилось, что ребенок непрестанно плачет, Сандра вечно недовольна, новую работу найти не удается и концы едва сводятся с концами. Вдруг все это навалилось на Бена, и он запаниковал. Оливер опять пожалел, что они решились на ребенка, хотя знал, какой он получился славный.

– Сынок, ты должен это хорошенько обдумать. В самом ли деле это то, чему ты хочешь посвятить жизнь? Сможешь ли ты в самом деле содержать ребенка? И, самое главное, как ты видишь свое будущее? Намерен ли ты до конца жизни работать мойщиком посуды? А как насчет Сандры?

Все эти вопросы беспокоили парня не один месяц, а теперь придавили его. Он признался отцу, что больше уже не любит Сандру, а если и любил ее вообще, то очень недолго, что мысль провести с ней остаток жизни его удручает. Но теперь у него ребенок, и он любит его.

– Пап, это мой ребенок. Я не могу его бросить. Я не мог бы так поступить с ним или с самим собой. Но, по-моему, с ней я больше жить не могу... Однако, если я оставлю ее, мне придется оставить с ней Алекса.

У Бенджамина были большие сомнения относительно способности Сандры растить ребенка. Она не обнаруживала материнских чувств, которые, как он надеялся, у нее появятся. Как и прежде, она думала только о себе, а не о ребенке.

– Почему бы тебе не дать ей шанс самой встать на ноги? Может, тебе стоит подумать о том, чтобы содержать ее без совместного проживания?

Но как бы он мог это делать? Работая мойщиком посуды? Или заправщиком?