Он дрожащими руками размотал бинты, перетягивавшие ее грудь, и насилу удержался, чтобы жадно не наброситься на нее. Она понятия не имела, как она прекрасна: откинутая назад голова, пышная грудь, которую она подставляет его поцелуям. Осторожнее, не спеши, как заклинание, твердил себе Такер, беря в рот сначала один темный сосок, потом другой. Она отвечала на его ласки тихими, гортанными стонами.

Эти стоны еще больше разжигали его страсть. Вкус сосков был так восхитителен. Поддерживая ее груди руками, он ласкал языком левый сосок, потом взялся за правую грудь.

Он мог бы еще долго упиваться ее грудью, однако ему надо было многому ее научить.

Давай разденемся, — осипшим голосом сказал Бун. — Я хочу видеть тебя всю.

Джуди зарделась от смущения. Но тут же принялась вязывать веревку, которая поддерживала ее брюки, и позволила им упасть на землю. Глядя на обнаженную Джуди Бун умирал от желания бросить ее на землю и слиться с ней в экстазе. Даже то платье, которое так его распаля-скрывало совершенство ее высокой груди, тонкой талии,округлых бедер и длинных стройных ног: это было прекрасное видение, осуществление его самых заветных фантазий. Идеальная женщина!

— О Боже! Неужели тебе никто не говорил, как ты красива?

Джуди покраснела и покачала головой, но его слова явно были ей приятны.

—А теперь я хочу увидеть тебя, — сказала она и потянулась к пуговицам на его брюках.

Бун опять легонько отвел ее руки, зная, что если ей дать волю, он тотчас потеряет голову от страсти.

— Не будем спешить, — обронил он и с ее помощью снял рубаху и постелил ее на траве. — Не очень-то мягкая постель, — сказал он, — но лучше здесь негде взять. Ложимся?

— Ты же сказал — не будем спешить, — с улыбкой ответила Джуди. — Давай играть честно, Бун, сначала разденься.

— Да ты понимаешь, что со мной делаешь? Она покачала головой:

— Нет. Но я хочу, чтобы между нами не было никакой одежды.

Она расстегнула последнюю пуговицу ширинки, засунула Руки ему за пояс и стала спускать с него штаны. Прикосновение ее теплых пальцев пробудило к жизни его мужскую плоть. Как бы это ее не напугало, подумал он, досадуя на отсутствие у себя выдержки.

Однако на ее лице он увидел не страх, а восхищение.

— О, Бун, — прошептала она, прижимаясь к нему горячим телом, — неужели никто ни разу не сказал тебе, как ты красив?

И тут он не выдержал. Он схватил Джуди в объятия и принялся целовать ее с таким самозабвением, словно ее вот-вот могли у него отнять. Запустив руки ему в волосы, она с трудом удерживалась на ногах, отвечая поцелуем на поцелуй и так тесно к нему прижимаясь, что он ощущал каждую клеточку ее дивного тела.

Такер опустил Джуди на землю, напоминая себе, что не надо спешить, но ее руки блуждали по его телу, гладя, сжимая, впиваясь в его плоть. Когда он стал целовать ее грудь, она выгнула спину, предлагая себя, а когда он опустился ниже, она раздвинула ноги, позволяя ему гладить и целовать свое потайное местечко. Она с такой готовностью отдавалась ему, что Такеру больше всего хотелось доставить наслаждение ей, заставить ее издавать эти глубокие гортанные стоны. Как это прекрасно: они вдвоем под теплыми лучами солнца, овеваемые легким ветерком, — нет, лучше быть просто не может!

Но эта чудо-женщина никогда не переставала его удивлять, никогда не вела себя так, как он ожидал. Когда он решил, что можно в нее войти, она вдруг стала ласкать его плоть осторожными и уверенными движениями. Это не были привычные приемы Лилы, а ласка влюбленной женщины, которая восхищалась наглядным доказательством его желания. Глядя в ее улыбающееся лицо, он видел, что она получает удовольствие от сознания, что доставляет удовольствие ему.

Такеру хотелось утонуть в ее бездонных глазах. Когда она так на него смотрела, он чувствовал себя непобедимым, как сошедший на землю бог.

Нет, это она — богиня, чудо, наслаждение, совершенство,живая страстная женщина, дарящая ему все то счастье и волшебство, которого ему не хватало всю жизнь. Он перерекатился на спину, чтобы она оказалась сверху — желая обожать ее, благоговеть перед ней, видеть выражение ее лица, как только они вместе достигнут апогея.

Как он ликовал, увидев ее изумление, когда он приподнял ее бедра и насадил ее на свое твердокаменное копье! Какой восторг охватил его, когда ее глаза заволоклись дымкой блаженства, потом закрылись и она задвигалась вместе с ним в любовном танце! Как он упивался ее учащающимися стонами, ее нарастающим буйством, готовностью, с которой она принимала его в свое горячее ликующее лоно!

Такер впал в неистовство. Он мял ее ягодицы, сжимал ее груди, но ему все было мало этой женщины. Взяв ее за талию, он стал приподнимать и с силой опускать ее на себя, стараясь проникнуть все глубже и глубже, словно стремясь слиться с ней воедино. Уцелевшей от цинизма и безверия частичкой своего существа он искренне считал, что, если ему удастся познать истинную суть Джуди, они окажутся связанными такими крепкими узами, которые никто никогда не сможет разорвать.

И вскоре Такер услышал пронзительный вопль восторга. Чувствуя, как по Джуди прокатывается волна спазмов, он изверг в нее свое семя, все до последней капли — и это было похоже на жертвенный ритуал его богине, оставивший после себя блаженное головокружение и тоскливую боль в груди.

В этот ослепляющий миг экстаза он прикоснулся к ее душе, и вот уже вновь они далеки друг от друга. Если бы эта дрожь восторга никогда не проходила, если бы было можно никогда не покидать ее нежные, раскаленные недра!

Увы! Девятый вал их страсти остался позади. Он сжимал ее талию, ощущая, как затухают последние спазмы. Такера переполнял сонм чувств, но главным из них была благодарность. Даже если она сейчас уйдет и им не суждено больше свидеться, эти минуты навсегда обогатили его жизнь. Джуди открыла окно к нему в душу, привнесла в ее темные глубины свет, тепло и радость, показала ему, какое это счастье — быть с любимым человеком.

Такого у него никогда не будет с другой женщиной.

Такер обнял Джуди за плечи и привлек ее к своей груди. Исполненный нежности, он стал целовать ее волосы — пусть волшебство продлится еще немного. Скоро действительность снова властно вступит в свои права, но ему хотелось, чтобы этот чудный миг длился вечно.

Джуди издала счастливый вздох.

— Ты даже не знаешь, какой ты замечательный человек, Бун, — тихо промолвила она.

Как это на нее похоже — в такую серьезную минуту сказать нечто, заставившее его засмеяться.

— Это комплимент?

— Нет, правда. — Она опять вздохнула. — Откровенно говоря, за мной ухаживали бог знает сколько молодых людей. Однако ни к одному я не чувствовала даже сотой доли того, что чувствую к тебе.

— Я ни за что не поверю, что такая красивая девушка, как ты, дожила до двадцати одного года, ни разу не задумавшись о браке.

Она покачала головой:

— Я не встретила даже человека, с которым мне захотелось бы провести целый день, не говоря уж о целой жизни. Не знаю, что в тебе такое особенное, Бун, но от одного твоего взгляда у меня кружится голова и подкашиваются ноги. — Она оперлась локтями на его грудь и смущенно улыбнулась. — Зря я в этом признаюсь?

Может быть, и зря, но в этом вся Джуди. Бун пробежал пальцами по ее прелестному лицу.

— Со мной происходит то же самое.

—Правда? — спросила она с искренним удивлением и не менее искренним восторгом.

— Я дожил до теперешнего возраста, ни разу даже не задумавшись о радостях супружества.

Джуди замерла, впившись в него взглядом.

Бун с запозданием понял, как можно истолковать его слова. Под влиянием Джуди он стал задумываться о таких понятиях, как любовь и верность, однако старался не заглядывать дальше. Ну да, он хочет быть с ней, но надо быть последним прохвостом чтобы звать женщину замуж, не имея даже собственного имени, ведя жизнь изгоя. Страх и тяжелый труд — вот все, что может ей предложить Такер Бун. Необходимость все время оглядываться назад в ожидании погони и с тоской начинать каждый новый изнурительный день.

— Задуматься и предлагать — это разные вещи, — решительно сказал он и опустил ее рядом с собой. — Прости меня, Джуди, но я не создан для брака. — Он сел и потянулся за одеждой. Как грустно, что волшебная сказка кончилась, но нельзя подавать ей напрасные надежды: она этого не заслуживает. — Я иду трудным путем, и я должен идти по нему один.

Она положила руку ему на плечо.

— Не беспокойся, Бун, я вовсе не предлагаю тебе себя в жены. Я все понимаю.

Извиняющиеся нотки в ее голосе ранили его в самое сердце.Это он должен извиняться, а не Джуди. Он опять причинил ей боль.

Он жаждал обнять ее, прижать к себе, попросить подождать — может быть, ему удастся восстановить эту ферму и зарабатывать на жизнь честным трудом. Но он не мог забыть о том, что солгал ей. Теперь, когда у него осталось всего три недели, он обязан взять деньги у «серых призраков». Джуди никогда его не простит, узнав, что у него и в мыслях не было позволить ей присутствовать при последней минуте Латура. Такер Бун, человек, которому она верит, отнимет у нее возможность отомстить и отдаст Латура «серым призракам».

Он чуть не признался ей во всем, но тут услышал стук приближающихся копыт. Джуди на секунду замерла, потом вскрикнула и ринулась подбирать свою одежду.

Они оделись гораздо быстрее, чем раздевались, хотя у Джуди, когда она застегивала пуговицы, руки дрожали не меньше. А затем, глядя на Буна с расстояния двух-трех шагов, она вдруг рассмеялась.

— Нет, как вам это понравится! Струсили, как детишки, пойманные на проказе. А ведь этот всадник вряд ли нам знаком и вряд ли он даже посмотрит в нашу сторону.

Как бы не так! Когда всадник появился из-за поворота, это оказался очень знакомый им обоим человек.

— Кристофер? — воскликнула удивленная Джуди. — Откуда ты взялся?

Глава 18

Джуди была искренне рада видеть брата, но в глубине души пожалела, что ей не удалось подольше побыть наедине с Буном. Вспоминая о его вымученном признании, она болела за него всем сердцем; ей хотелось залечить раны, нанесенные ему войной и пренебрежением отца, так же как он залечил ее раны.

Однако Буну наверняка не понравится, чтобы его личные дела обсуждались в присутствии нежеланного свидетеля, и хмурое лицо слезавшего с лошади брата отнюдь не располагало к откровенной беседе.

Кристофер был похож на разгневанного родителя: сначала он испытующе и холодно оглядел Джуди, потом Буна и стал мрачнее тучи. Видимо, он смутно догадывался, что тут произошло. Еще бы, только слепоглухонемой не ощутил бы висящего в воздухе напряжения. Но у Кристофера хватило ума ничего не сказать по этому поводу. Он слишком хорошо знал Джуди.

Тем не менее он заявил, что она должна немедленно ехать с ним, и бросил на Буна еще один подозрительный взгляд.

— Положение дел осложнилось, — сурово добавил он.

— Что осложнилось? Что-нибудь случилось с Гинни? Она заболела?

Кристофер покачал головой, не спуская свирепого взгляда с Буна.

— Извините, но мне надо поговорить с сестрой наедине.

— И куда ему, по-твоему, деваться? — негодующе осведомилась Джуди, которой совсем не нравилось поведение брата. — И какие же у тебя секреты от Буна?

— Дело касается нашей семьи, Джуди. — Кристофер явно не собирался сдавать позиции.

Бун поднял руку.

— Все понятно. Я поеду вперед, а вы тут разговаривайте. Нам все равно надо возвращаться, чтобы поговорить с капитаном Муром.

— Зачем тебе уезжать? — воскликнула Джуди, которая не хотела отпускать Буна одного. — Давайте поедем вместе, Кристофер!

Увидев, что Кристофер продолжает хмуриться, Бун покачал головой:

— Это ни к чему, Джуди. По крайней мере у меня будет возможность поразмыслить. Ты же не отрицаешь, что мне есть над чем раскинуть мозгами?

Он улыбнулся, надел шляпу и пошел к ожидавшей его лошади. Глядя, как он быстро и плавно взлетел в седло, Джуди с трудом удержалась от того, чтобы спросить его о смысле этих слов. О чем он собирается размышлять? О том, как они вместе будут разыскивать Рафа, о том, можно ли ей довериться, или, может быть?..

«Брось фантазировать, — строго одернула она себя. — А не то останешься с разбитым сердцем. Он же сказал, что не создан для брака». Как жаль, что они не успели-толком поговорить. Но ему явно не терпелось уехать. Еще бы, ведь Кристофер смотрит на него волком.

— Ближе к городу я поеду помедленнее, и вы меня легко догоните, — сказал Бун. — В город нам лучше въехать всем вместе.

Он кивнул Джуди и Кристоферу и тронул лошадь.

— Ну что там у тебя? — сердито спросила Джуди, поворачиваясь к брату, как только Бун исчез за поворотом. — Зачем ты был с ним так груб?

— Зато ты перед ним так и млела, — огрызнулся Кристофер и вскочил на лошадь. — Мы же договорились, что ты будешь вести себя с ним осторожно.