О господи, это похоже на цитату из дешевой порнушки. Но надо идти дальше. Застенчивость ее погубит.

– Отлично! – ответил Джастин, поворачиваясь к ней от телевизора. – Что у нас есть?

Она постаралась удержать на лице обольстительную улыбку.

– Ну, я имела в виду не совсем обычный десерт… – (Он немного смутился.) – Это может быть восхитительно… я так думаю…

«Неужели ты действительно настолько тупой?» – хотелось крикнуть ей. Но вместо этого, следуя выбранной тактике, Кейт обозначила рукой то, что подразумевала.

Последовала долгая пауза.

Джастин взглянул на нее, потом на ее руку, потом снова ей в лицо. Улыбнувшись, он поднял брови:

– Это… это действительно хорошая мысль. Но, честно говоря, Кейт, мне и вправду захотелось сладкого. Есть в доме шоколад или мороженое?

Рука Кейт замерла. Она уставилась на Джастина.

– Ты ведь сама внушила мне эту мысль, – словно оправдываясь, сказал он. – Пока ты не начала говорить о десерте, я не хотел ничего сладкого. А теперь действительно хочу.

Несколько мгновений Кейт боролась с желанием заглянуть в морозильник. Потом ей захотелось ударить Джастина. И наконец она подумала, что лучше ей выйти из комнаты и разобраться в своих эмоциях. Но, к счастью для Джастина, прозвучал резкий телефонный звонок.

Он потянулся к трубке, но, заметив что-то в выражении ее лица, вновь откинулся на диванные подушки.

– Алло? – ответила она, чувствуя, что Джастин пристально смотрит на нее, словно пораженный ее реакцией.

– Кейт?

– Слушаю.

– Говорит твоя мама.

«Сабина, – с ужасом подумала Кейт. – С ней что-то случилось».

– Что случилось?

Без веской причины мать не позвонила бы. В последний раз она звонила несколько лет назад.

– Я подумала, что надо тебе сообщить. Твой отец… Ему стало плохо. Вечером он потерял сознание. Его… его отвезли в больницу. – Джой замолчала, словно ожидая отклика. Отклика не последовало, и она глубоко вздохнула. – Я уже говорила, что просто решила сообщить тебе. – И мать повесила трубку.

Кейт села на стул и положила трубку, испытывая потрясение и в то же время облегчение оттого, что с Сабиной все в порядке. Она была так этому рада, что не сразу осознала важность слов Джой.

– Мой отец, – в конце концов сказала она в ответ на немой вопрос Джастина. – Думаю, он умирает. Иначе мать не позвонила бы. – Кейт говорила на удивление твердым голосом.

– Тебе надо ехать. – Джастин положил руку ей на плечо. – Бедняжка. Хочешь, я закажу тебе билет на самолет?

Примерно через час после его ухода Кейт обзвонила авиакомпании, чтобы с равной долей досады и облегчения выяснить, что различные фестивали искусства, медицинские конференции и собственная убитая машина, вероятней всего, отодвинут как минимум на два дня ее прилет в Уотерфорд. Несмотря на выражение сочувствия, Джастин ни разу не предложил поехать с ней.

Глава 9

Кристофер Баллантайн и его жена Джулия были так похожи друг на друга, что, по словам миссис X., если бы они поженились тридцать лет назад, это вызвало бы в деревне массу пересудов. Его волнистые темные волосы того же оттенка, что и волосы жены, казались плохо надетым париком. У обоих были одинаковые носы с горбинкой, одинаковое худощавое телосложение, похожие принципиальные взгляды на большинство тем, в особенности на гигиену и политику. Оба разговаривали одинаково громко и несдержанно, словно каждая фраза выкачивалась из них кузнечными мехами.

И оба, как обиженно заметила Сабина, обращались с ней со снисходительной отстраненностью, как, наверное, с любым гостем. Правда, в этом случае она почувствовала в этом умышленную попытку дать ей понять, что, несмотря на кровные узы, Сабина не является истинной частью семьи. И виновата в этом была, разумеется, Кейт.

Кристофер прошествовал в дом с таким видом, словно стал его владельцем с того самого момента, как его отец потерял сознание, и сказал Джой – непонятно зачем, – что теперь ей будет хорошо. Они с Джулией приехали на бал охотников в Килкенни, что, по бестактному замечанию Кристофера, было для них настоящим везением, но немедленно примчались к родителям и перенесли свои вещи в хорошую гостевую комнату рядом с бабушкиной. До этого момента Сабине не приходило в голову спросить, почему ей не дали хорошую гостевую комнату с нормальным ковром и большим комодом со шпоном из ореха. Она спросила об этом у миссис X., и та сказала, что Кристоферу нравится иметь собственную комнату, когда он гостит здесь. И что они с Джулией действительно приезжают часто. Другими словами, не так, как я и моя мама, подумала Сабина. Но вслух ничего не сказала.

Если Джой и заметила обиду Сабины, то промолчала. Но поскольку Эдварда в доме не было, бабушка казалась очень растерянной. Решено было оставить его в Уэксфордской больнице на обследование. Сабина не хотела спрашивать, что с ним случилось, но было очевидно: это что-то серьезное, и не только потому, что бабушка была в напряжении и почти не разговаривала, но и потому, что, пока ее не было в комнате, Кристофер искал на задней части мебели и под коврами написанные от руки стикеры – а нет ли каких-либо изменений в частях наследства, которые еще несколько месяцев назад мать начала распределять между двумя детьми и которые они получат после смерти Эдварда.

– Весьма разумная мысль, мама, – сказал он ей. – На продолжительный период избавляет от путаницы.

Но Сабина услышала, как он тихо говорит Джулии, что не согласен с тем, что часы деда в прихожей или картина в позолоченной раме в столовой помечены стикерами «Кэтрин».

– С каких это пор она проявляет интерес к этому дому? – сказал он, и Сабина незаметно удалилась, решив следить за стикерами, чтобы Кристофер не начал их переклеивать.

А тем временем Джулия настойчиво предлагала свою помощь по дому. И помогала она так решительно, что выражение лица миссис X. становилось все более застывшим, как заливное. Джулия уже «организовала» кухонные дела, помогая готовить еду для всех членов семьи, заглядывала в холодильник, предлагая выбросить старые продукты, и настаивала на том, чтобы покупать магазинный хлеб взамен плотного домашнего хлеба, который каждый день пекла миссис X. Едва она вышла из комнаты, как Сабина обозвала ее при миссис X. настырной старой коровой, на что миссис X. ответила: «Она хотела как лучше» – и повторила несколько раз, как мантру, что скоро они вернутся в Дублин.

Учитывая, что они ее единственные дядя и тетя, Сабине, пожалуй, следовало удивиться, почему они до этого встречались лишь несколько раз. Первый раз это было на их свадьбе в Парсонс-Грин, когда Сабина была совсем маленькой. Она помнила только, что должна была изображать цветок, но мама сшила ей не совсем такое платье, как у других девочек, и Сабина весь день молча страдала из-за рукавов-фонариков, чувствуя неодобрение окружающих ее белокурых принцесс. Последний раз они виделись несколько лет назад, перед переездом дяди и тети из Лондона в Дублин, когда те устроили маленькую вечеринку и в знак примирения пригласили Сабину и ее мать с Джеффом. На вечеринке было полно людей из Сити и юристов, и вскоре Сабина скрылась в спальне с кошками Джулии, где смотрела телевизор, мечтая поскорее уехать домой и стараясь не обращать внимания на подростка, который почти все время передачи «Дети с железной дороги» тискал в углу тринадцатилетнюю подружку. Вероятно, ее услышало какое-то божество, и спустя час с небольшим после приезда Джефф с матерью вызволили ее оттуда. Джефф всю дорогу домой разглагольствовал о капиталистах, а Кейт не слишком уверенно возражала, что они все-таки ее родственники.

Через два дня укутанного в одеяло слабого деда, как будто припаянного к инвалидному креслу, привезли домой, и Сабина, не желая находиться поблизости от Кристофера и Джулии, без лишних слов взяла на себя часть обязанностей по уходу за Эдвардом. Из уважения к чувствам Джой ее сын и невестка старались предоставить больного лишь ее заботам. Сабина сказала миссис X., что это всего лишь предлог, чтобы поехать кататься верхом. Похоже, Джой нравилось, когда Сабина сидела рядом с дедом или читала ему страничку писем из «Лошадей и гончих». Казалось, он не замечал ее бóльшую часть времени, но Сабина видела раздражение на его лице, когда проворная молодая сиделка, которую нанял Кристофер, помогала ему подняться или объявляла, что пора идти в комнату для маленьких мальчиков. А время от времени, когда Сабина тараторила про своего серого коня или пересказывала слова Тома, она замечала в глазах деда проблески заинтересованности.

Между тем с возвращением мужа Джой стала проявлять еще бóльшую активность. Прибавилось работы во дворе, и в доме царил беспорядок. Если Лайам с Джон-Джоном не уберут эту грязь, то бедные лошади в ней потонут. Джой ничего не говорила о том, что сказали врачи, и не объясняла, почему Эдвард почти перестал есть или зачем у его кровати появился устрашающий комплект пикающего медицинского оборудования, словно приведенного в боевую готовность перед грядущей катастрофой. Время от времени заглядывая в дверь, словно для того, чтобы посмотреть, жив ли он, бабушка лишь говорила Сабине, что та делает важную работу, после чего опять шла в конюшню к своей старой больной лошади.

– Все хорошо, – сказала Сабина после ухода сиделки, садясь в кресло у постели деда и радуясь возможности избежать круговорота активности внизу, – можешь отдохнуть. Мы снова от них избавились.

Она натянула одеяло на его впалую грудь, замечая, что его изможденность больше не вызывает у нее отвращения. Сабина просто радовалась, что дед жив, спокоен и не залит томатным соусом.

– Ты только не думай, что мне скучно или что-то такое, – близко наклонившись к его уху, сказала она. Сабина приготовилась почитать ему из старой книги Киплинга, которую нашла в библиотеке, о лошадях, играющих в поло в Индии. Она знала, что дед ее слышит, даже если сиделка поднимала брови, как будто она делает что-то глупое. – На днях хотела тебе сказать об этом, – тихо проговорила Сабина, – иногда мне тоже нравится просто сидеть и знать, что я есть.


На восемнадцатилетие Кейт Баллантайн получила три больших подарка. Первый – от родителей – великолепное седло из темно-коричневой свиной кожи. Она приняла его с досадой, потому что просила денег на новый бюстгальтер и брюки. Второй подарок, тоже от родителей, был приглашением на сеанс у местного портретиста и таким образом отмечал ее взросление. Этот подарок тоже не вызвал у нее особой благодарности, поскольку был выбран тот самый художник, который недавно завершил большой портрет маслом нового мерина матери, Ланселота. Третий подарок… что ж, он стал косвенным следствием второго. И появился гораздо позже.

Шестнадцать с половиной лет спустя Кейт вспоминала о них, сидя на заднем сиденье такси и вдыхая резкий запах освежителя воздуха. Такси ехало из аэропорта Уотерфорд в Килкаррион. Она покинула родительский дом вскоре после празднования восемнадцатилетия и с тех пор побывала там всего три раза – один раз, чтобы показать новорожденную Сабину, дважды с Джимом, полагая, что воссоединение с семьей смягчит их отношение к ней, и вот – теперь, почти через десять лет. «Почему здесь все время идет дождь? – рассеянно думала Кейт, вытирая запотевшее окно. – Не могу припомнить случая, чтобы дождя не было».

Два дня ушло на то, чтобы достать билет до Уотерфорда, и Кейт понимала, что ее поздний приезд будет обращен против нее, хотя мать постаралась позвонить ей и сообщить, что состояние отца стабилизировалось. Ей все время вполголоса будут повторять, что она не удосужилась приехать сразу же, хотя отец был на пороге смерти. Вероятно, чересчур занята шашнями с новым любовником. Кейт вздохнула, размышляя об иронии последнего разговора с Джастином. Казалось, он был меньше шокирован тем, что она решительно порвала с ним, чем ее требованием вывезти его вещи из дома до ее отъезда в Ирландию.

Кейт не вполне понимала, зачем сюда приехала. Кроме отчаянного желания увидеться с дочерью, у нее не было искренней эмоциональной привязанности к этому дому. Отец не разговаривал с ней по душам с ее восемнадцатилетия, брат и его жена будут отпускать замечания по поводу их более весомых прав на родительский дом, а мать уже давно предпочитает общаться с собаками и лошадьми, а не с людьми. «Я приехала потому, что умирает отец», – сказала она себе, вдумываясь в эти слова и проверяя, могут ли они после всех этих лет вызвать в ней ощущение важного события, грядущей потери. Но перспектива снова оказаться в этом доме вызывала у нее в основном содрогание. Подбадривало лишь желание увидеться с дочерью.

«Останусь здесь на пару дней, – говорила она себе, когда такси притормозило на краю Баллималнафа. – Я взрослый человек. Могу уехать, когда захочу. Два дня я смогу выдержать. И может быть, удастся уговорить Сабину поехать домой».

– Издалека приехали? – Очевидно, шофер решил заранее позаботиться о чаевых.