«Пока меня здесь не было», – подумала Кейт.

– Постараюсь заглядывать сюда на выходных, – продолжал он, – чтобы присматривать за ними. И убедиться, что у него в комнате тепло и все такое.

– У него все время топится камин, – вмешалась Сабина.

Кристофер как будто не замечал ее.

– Да-да, но этот старый дом ужасно сырой. Это старику не на пользу. А где же Джулия? А мама? Я думал, чай подадут ровно в полпятого.

И, словно в ответ, в дверях появилась Джой. Ее всегда непослушные волосы выбивались из-под заколок. На рукавах темно-синего свитера были заплатки, а из-под поношенных вельветовых брюк виднелись разные носки.

– Кэтрин, привет. Как поживаешь?

Шагнув вперед, она нерешительно поцеловала дочь в щеку. Кейт, у которой слегка кружилась голова от знакомых запахов лаванды и лошадей, с некоторым изумлением заметила, как сильно постарела мать со времени их последней встречи. Ее кожа, прежде обветренная и свежая на вид, теперь казалась иссушенной солнцем и холодом, стала бледной и грубой и покрылась глубокими морщинами. Когда-то темные с проседью волосы стали сплошь седыми. Но особенно возраст Джой выдавали ее глаза. Когда-то суровые и цепкие, они ввалились, а взгляд стал рассеянным. Сама она словно уменьшилась, стала более хрупкой. И уже не заставляла Кейт трепетать.

– Хорошо доехала? Извини, я не знала, что ты здесь. Я была во дворе.

– Нормально, – ответила Кейт. – Джулия проводила меня в комнату.

– И ты повидала Сабину. Это хорошо. Хорошо… Сабина, дедушка собирался пить чай?

– Нет, он спит. – Сабина сидела на полу в окружении собак. – Могу через полчаса спросить его снова.

– Да, хорошо. А где же миссис X. с чайным подносом? – И Джой вышла из комнаты.

Кейт поглядела на то место, где стояла мать. «И это все? – подумала она. – Мы не виделись десять лет, отец умирает – и это все?»

– Она немного… не в себе с тех пор, как заболел папа, – сказал Кристофер.

– Определенно не в себе, – согласилась Джулия, которая только что пришла. – Как будто от всего этого сама заболела.

– Она в порядке, – возразила Сабина. – Просто немного рассеянная.

– Скорее забывчивая, – покачала головой Джулия. – Мне пришлось дважды говорить ей, что мы вернемся в субботу.

– Полагаю, нужно найти человека, который будет за ними присматривать. За ними обоими. – Кристофер встал и выглянул в коридор, словно проверяя, не подслушивает ли кто. – Боюсь, сами они не справятся.

– А как трудно что-то для них делать, – заметила Джулия. – Они такие упрямые.

– За ними присматривает миссис X. И есть еще эта сиделка. Им страшно не нравится, что она здесь. Никого другого они не захотят.

Кейт пристально посмотрела на дочь, удивляясь, что та защищает образ жизни бабки и деда. Кристофер переводил взгляд с Сабины на Кейт, словно обвиняя сестру в этой неожиданной дерзости. Но Кейт сейчас не отважилась бы даже на то, чтобы вступить в разговор.

Сабина заговорила громче:

– Им не нравятся чужие люди. Миссис Х. делает все и говорит, если понадобится, сделает больше. Не понимаю, почему вы просто не оставите их в покое.

– Что ж, Сабина, это замечательная мысль, но ты только познакомилась с бабушкой и дедом. А мы с Джулией помогаем им уже много лет. Полагаю, мы лучше знаем, что нужно и чего не нужно моим родителям.

– Нет, не знаете, – сердито возразила Сабина. – Вы даже их ни о чем не спрашивали. Просто приехали и взяли все в свои руки. Вы не спрашивали бабушку, нужна ли им сиделка. Просто пригласили эту. А дедушка ее терпеть не может. Когда она входит в комнату, он начинает стонать.

– Твой дедушка очень болен, Сабина, – мягко проговорила Джулия. – Ему нужен профессиональный уход.

– Ему не надо, чтобы кто-то ругал его за то, что он неправильно пользуется туалетом. Не надо, чтобы кто-то заставлял его, как ребенка, есть овощи и говорил о нем, как будто его здесь нет.

У Кристофера лопнуло терпение.

– Сабина, ты абсолютно ничего не смыслишь в том, что нужно и чего не нужно моим родителям. Вы с Кэтрин много лет практически не имели к этому дому никакого отношения, и не думайте, что можете ворваться сюда и диктовать, как вести этот дом. – У него сильно порозовело лицо. – Сейчас для нас наступило очень трудное время, и я буду признателен, если вы не станете лезть в дела, которые вас не касаются.

– Я уйду, – громко сказала Сабина, – когда они попросят меня уйти. А не тогда, когда вы попросите. Мы все знаем, что вас интересуют только их ценные антикварные вещи. Я видела, как вы проверяли наклейки на мебели. Да, видела! – Поднявшись с пола, она с пылающим лицом устремилась к двери и прокричала: – Знаете, они еще не умерли, блин! – После чего хлопнула дверью.

Джой, которая появилась с чайным подносом, была поражена внезапным уходом внучки.

– Куда пошла Сабина?

– Да кто их поймет, этих подростков, – небрежно бросил Кристофер.

Кейт заметила, что он раскраснелся даже больше дочери. В том, что Сабина сказала про мебель, была доля правды.

– А… – Джой покосилась на дверь – не пойти ли за внучкой, – потом, очевидно, решила, что ее место за столом. – Может быть, она еще придет, – с надеждой произнесла она. Склонившись над столом, Джой стала расставлять чашки и чайник. – Мне нравится, что она живет с нами.

Говоря это, Джой взглянула на дочь едва ли не с робостью. Кейт, наблюдая за этим неслыханным для Килкарриона проявлением эмоций, равнозначным тому, когда нормальный человек срывает с себя одежду и объявляет через громкоговоритель о вечной любви, ощутила необъяснимое спокойствие.


Чаепитие проходило в неуютной атмосфере. Отсутствие Сабины воспринималось как прореха в церемонии, словно из семейного снимка был торопливо вырезан глава семьи. Джой продолжала волноваться за Сабину, несколько раз спросив, не надо ли оставить ей фруктового торта. Кристофер дулся, а Джулия пыталась создать видимость счастья, чересчур громко болтая о всякой чепухе. Кейт, которая уже решила, что ее визит обернулся еще худшим кошмаром, чем она себе представляла, почти не говорила. Она отвечала лишь на вежливые вопросы по поводу работы, ничего не рассказывая о своей личной жизни и борясь с желанием разыскать дочь. Кейт пошла бы за ней, но что-то ей подсказывало: Сабина просто оттолкнет ее или скажет, что она ничего не понимает. И Кейт подумала, что для одного дня это уж слишком.

Но на этом все не закончилось. Когда Джой, объявив, что собирается посмотреть, как там Эдвард, ушла, Кристофер, который, очевидно, все еще переживал по поводу замечаний Сабины, многозначительно спросил Кейт, когда она собирается научить дочь манерам.

– Крис, прошу тебя, не надо, – сказала Кейт. – Я устала, и у меня нет настроения.

– Понимаешь, ей ведь придется научиться. И очевидно, не у тебя.

– В каком смысле?

– Я хочу сказать, ты не лезешь из кожи вон, чтобы дать ей понятие о том, как вести себя в обществе.

Кейт уставилась на него, чувствуя, как кровь стучит у нее в висках. Крис завелся. Она здесь всего два часа, а он уже завелся, словно не было этих шестнадцати лет и они просто брат и сестра, а он опять цепляется к ней, упрекая в том, что она не умеет себя вести.

– Ради бога, Крис, я только что приехала. Прекрати!

– Не надо, дорогой. – Джулия, которая, как утверждали, покрывалась пятнами от малейшего намека на семейную ссору, встала, чтобы выйти из комнаты.

– Почему я должен прекратить? Ты вернулась сюда, зная, что старику немного осталось, и позаботилась о том, чтобы твоя дочь сначала втерлась в доверие к нашей матери. Полагаю, будет вполне справедливо, если она услышит в ответ несколько слов правды о нашей семье.

– Что ты сказал? – Задетая вспыльчивостью брата, Кейт с трудом верила своим ушам.

– То, что слышала. Твои намерения совершенно очевидны, Кэтрин, и говорю тебе, я считаю это низостью.

– Ты думаешь, я хотела сюда вернуться? Думаешь, Сабина хочет здесь остаться? Господи, я всегда знала, что ты невысокого мнения обо мне, но это уж чересчур!

Кристофер засунул руки глубоко в карманы и упрямо отвернулся к камину.

– Что ж, очень удобно для вас, не так ли? Много лет не проявляли к ним никакого интереса, а теперь, когда отец умирает, вы вместе с дочерью налетели сюда, как стервятники.

Кейт встала.

– Как ты смеешь?! – разгневанно произнесла она. – Как ты смеешь говорить, что мне есть хоть какое-то дело до денег мамы и папы? Если бы не твоя чертова паранойя, ты бы вспомнил, что я до сих пор прекрасно обхожусь без этих денег. В отличие от кое-кого.

– Те деньги были ссудой.

– Да. Ссудой, которую ты до сих пор не выплатил – как это, одиннадцать лет спустя? Несмотря на то что собственные родители замерзают в доме без центрального отопления, который того и гляди развалится. Чертовски щедро, скажу я тебе.

– Ах, прошу вас, не надо! – взмолилась Джулия. – Ну пожалуйста…

Поворачиваясь от одного к другому и, очевидно, поняв, что на нее не обращают внимания, она вышла из комнаты.

– А кто, по-твоему, платит за то, что они имеют? – Теперь Кристофер тоже стоял, нависая над Кейт с высоты своего роста. – Кто, по-твоему, платит этой чертовой сиделке четыреста фунтов в неделю?! – кричал он. – Кто оплачивает матери содержание ее старых лошадей, чтобы она считала, что ее жизнь идет по-прежнему?! Кто, по-твоему, каждый месяц кладет им деньги на счет, говоря, что это их инвестиции, и понимая, что иначе они просто не возьмут? Оглянись вокруг, Кэтрин! Открой глаза. Если бы ты приезжала сюда чаще одного раза в десять лет, то поняла бы, что наши родители полностью разорены. – (Кейт смотрела на него во все глаза.) – Но ты, правда, никогда дальше собственного носа не видела. Или, скорее, дальше того, что ниже пояса. Полагаю, пока ты здесь, захочешь навестить Александра Фаулера, поскольку отделалась от последнего своего парня, верно? Не сомневаюсь, он не прочь будет с тобой перепихнуться, ведь тебе всегда нравился только этот вид верховой езды.

Размахнувшись, Кейт с силой ударила брата по щеке.

Они словно оказались вдруг в безвоздушном пространстве. Она стояла, тяжело дыша, потрясенная тем, что сделала, и уставившись на ладонь, горевшую от удара. Пристально глядя на Кейт, он поднес руку к щеке.

– Итак, – язвительно произнес Кристофер. – Она еще не в курсе? Знает ли твоя дочь о своих достопочтенных корнях? – Он изучал ее лицо, ища ответа. – Она встречалась с отцом? Или, может, ты договоришься, чтобы она тоже ему позировала? Какой получится прелестный семейный портрет!

– Будь ты проклят! – Кейт оттолкнула его и выбежала из комнаты.


Летний домик никак не ассоциировался с этим восхитительным названием. Начать с того, что он не был похож на летний – всегда грязные окна, покрытые мхом, а отнюдь не сверкающие на солнце. Внутри не было кованой мебели, выкрашенной в веселые тона, а валялись старые ящики, банки с засохшей краской и лаком. Здесь водились мыши. В домике никогда не устраивались летние вечеринки со шведским столом, не выставлялись предметы декоративного оформления сада, когда-то существовавшего в Килкаррионе. Что до Кейт, ее не волновало истинное назначение летнего домика. В детстве он служил убежищем, местом, где она могла спрятаться от родных, которые, разумеется, быстро ее находили. В подростковые годы это было надежное место, где можно было покурить, послушать музыку из своего приемника и помечтать о мальчиках, которые ею не интересовались, потому что она жила в усадьбе и не умела модно одеваться. Позже, когда у Кейт появился парень, они здесь тайно встречались, вдали от любопытных глаз родственников.

Сейчас она пришла в этот домик, чтобы дать волю чувствам.

– Черт побери! Мать вашу! – рыдала она, колотя по стене в бессильной злобе, отчего тряслась и мигала лампочка. – Черт бы их всех побрал! Проклятый Кристофер. Проклятый Джастин! Блин!

Ей снова было шестнадцать, и она чувствовала себя беспомощной перед родственниками, которые совместными усилиями пытались навязать ей свой взгляд на мир. Она враз лишилась своего профессионального лица, статуса матери, самоуважения, столкнувшись с гневом старшего брата, как это было три десятилетия назад, когда он, бывало, сидел на ней верхом, прижимая ее руки коленями к земле и швыряя ей в лицо мелких насекомых.

– Мне тридцать пять лет, блин! – говорила Кейт, обращаясь к паукам и старым коробкам с гербицидами. – Как им удалось довести меня до такого состояния? Как, будь они неладны? Почему я чувствую себя ребенком? – Она замолчала, сообразив, что это звучит ужасно глупо, отчего рассвирепела еще больше. – Почему я, пробыв здесь два часа, чуть ли не бьюсь головой об эту чертову стену?

– Наверное, очень рада, что вернулась?

Кейт резко обернулась на голос непрошеного гостя. А потом замерла на месте с отвисшей челюстью.

– Том? – с запинкой произнесла она.

– Как поживаешь? – Он шагнул внутрь домика, и голая лампочка осветила его лицо. Под мышкой он держал два мешка с удобрениями, а в руке старый ящик. – Я не хотел тебя испугать, – произнес он, не отрывая взгляда от ее лица. – Я был в сарае и увидел свет. Подумал, что забыл выключить.