Маурин Ли - Счастливый билет

Клайв Рэндольф проторчал в магазине больше часа и купил целых три книги. Пообещав принести ей экземпляр своего последнего опуса, он наконец ушел.

— Что вы о нем думаете, Гарри? — спросила вслух Лиза. — Симпатичный, но и вполовину не такой умный, каким кажется. Его надо спустить с небес на землю, как говаривала моя мама.

Она надеялась, что Клайв Рэндольф позабудет о своем обещании. Помимо того что ей вовсе не хотелось читать его книги, Лиза не была уверена, что хочет еще раз встретиться с самим автором, но не прошло и двух недель, как она уже спала с Клайвом.

Он позвонил в магазин на следующий же день.

— Вы не возражаете, если я подарю вам свою новую книгу за ужином?

Лиза коротко ответила:

— На этой неделе я занята.

— Тогда на следующей.

Она уже хотела поставить его на место, но вдруг заколебалась. В последнее время ей становилось тоскливо при одной мысли о том, что вновь придется возвращаться в пустую квартиру.

— Ну хорошо, — неохотно согласилась Лиза. — Как насчет субботы?

В субботние вечера она чувствовала себя еще более одинокой, чем в остальные дни недели. В субботу Лиза особенно остро сознавала, что весь Лондон гуляет и веселится.

— Значит, встречаемся в субботу, — жизнерадостно заключил Клайв.

Большую часть вечера он читал ей лекцию о различных аспектах современной литературы, используя собственные творения в качестве примера того, как следует писать романы. Лизе Клайв показался довольно интересным собеседником, хотя ей то и дело хотелось возразить ему.

Выйдя из ресторана, он поймал такси.

— Сегодняшний вечер мне очень понравился, — сообщил он ей по пути домой. — Нам нужно почаще встречаться.

Когда они приехали на Куинз-Гейт, Клайв выскочил из такси вместе с ней.

— В этом нет необходимости, — запротестовала Лиза. — Садитесь обратно и поезжайте домой.

— Я живу недалеко отсюда, так что вполне могу дойти пешком, — заявил Клайв.

Она не имела ни малейшего намерения приглашать его к себе и пыталась придумать, как от него отделаться, когда вдруг появился Пирс. Он был мрачен и пьян.

— Этот несносный хам Уильям устроит мне взбучку, — простонал Пирс. — Я обещал вернуться еще несколько часов назад. Спрячь меня, Лиза, прошу тебя. Я не в настроении выслушивать нотации. Мне нужно выпить чего-нибудь покрепче, прежде чем я буду готов предстать перед ним.

— У меня только вино, — предупредила его Лиза.

— Сойдет. Какая жалость, что ты не Джекки, а то бы мы надрались вместе. — Пирс тяжело вздохнул. — Полагаю, мне придется избавиться от этого животного, но я не знаю, как сказать ему, что его присутствие в моей квартире более нежелательно.

Он отпер входную дверь, и как-то так вышло, что Клайв тоже поднялся наверх, в квартиру Лизы, где Пирс, заливаясь слезами, поведал им, каково это — жить с Уильямом. Часом позже, подкрепившись целой бутылкой вина, он ушел, чтобы встретиться лицом к лицу со своим грубияном.

После ухода Пирса Лиза печально улыбнулась.

— Он скучает по Ральфу, — сказала она. — Ральф — это…

Не говоря ни слова, Клайв Рэндольф набросился на нее, сжимая в объятиях и закрыв ей рот поцелуем. На мгновение Лиза опешила, потом пришла в бешенство, но, не успев поднять руки, чтобы оттолкнуть его, вдруг поняла, что ее тело отвечает на его ласки, и почувствовала, что тонет, тонет, тонет…

Спотыкаясь, чуть ли не волоком Клайв перенес ее в спальню и, едва оказавшись там, принялся срывать с себя одежду. С таким же энтузиазмом Лиза избавилась от своей, и они повалились на кровать, слившись в страстных объятиях.

Руки Клайва были везде, они скользили по ее телу, трогая и лаская, сводя ее с ума.

— Пожалуйста, пожалуйста, — шептала Лиза. — Я больше не могу ждать.

Занятия любовью с Брайаном были бледным подобием того, что случилось с ней потом. Она и мечтать не могла, что все может быть так восхитительно.

— Боже правый! — простонал Клайв, когда все закончилось и они лежали на кровати, не в силах разжать объятий. — Ты просто рождена для любви. Сколько ты возьмешь за то, чтобы лежать и ждать меня здесь весь остаток жизни?

Лиза провела пальцем по его груди, и он содрогнулся.

— Нисколько, — ответила она. — Собственно говоря, прямо сейчас я собираюсь встать и приготовить чашку чаю.

Несколько недель спустя Клайв сообщил ей, что женат, но не живет с женой. Развод казался неизбежным — хотя, быстро добавил он, ему не хотелось бы давать никаких обещаний.

— Ну, так не давай, — так же быстро откликнулась Лиза.

Клайв начинал ей нравиться, но она нуждалась в его присутствии лишь пару раз в неделю. Этот мужчина заставлял ее чувствовать себя школьницей. Он продолжал читать ей лекции о современной литературе и тому подобных предметах.

— Ты, похоже, считаешь меня полной невеждой, — пожаловалась Лиза как-то ночью, когда они лежали в постели.

— Меня интересуют не твои мозги, а твое тело. — Клайв начал ласкать ей грудь, и Лиза почувствовала, как внутри у нее разливается жидкий огонь. Тем не менее она стояла на своем.

— Разве тебе не хочется знать, что я думаю о Джейн Остин или о Джордж Элиот[64]?

— Заткнись. — Клайв начал касаться ее сосков кончиком языка, заставив Лизу трепетать от острого удовольствия. Ей захотелось закричать, и она не стала дожидаться его ответа, а позволила себе взлететь на крыльях жаркой страсти.

Постепенно Клайв начал надоедать ей. Ему слишком нравился звук собственного голоса, и он никогда не спрашивал ее мнения. Тем не менее Лиза продолжала встречаться с ним.

«Меня интересуют не его мозги, а его тело, — с ухмылкой думала она. — У Клайва случится сердечный приступ, если он узнает об этом».

Перед самым Рождеством в Лондон приехала Джекки, чтобы сделать кое-какие покупки, и остановилась на ночь у Лизы. Ноэль, которому исполнилось два годика, был счастлив остаться со своими бабушкой и дедушкой, обожавшими его. Мать Джекки давным-давно смирилась с происходящим, как выразилась ее дочь.

— Совсем как в старые добрые времена, — заметила Джекки, — разве что теперь вместо виски я пью молоко.

Они сидели в квартире, и пол был уже завален бумажными пакетами и коробками.

«Не совсем», — с грустью подумала Лиза, и дело было не только в молоке. Она отчетливо помнила свежую жизнерадостную девушку в розовой атласной пижаме, которая впустила ее в эту самую квартиру шесть лет назад. Джекки сильно постарела после отъезда из Лондона и уже начала обретать вид, приличествующий почтенной матроне. На ней было платье спортивного покроя с длинными рукавами и узором «огурцы», наглухо застегнутое до самого горла, — то самое платье, которое раньше ее не заставили бы надеть даже под страхом смерти! Светлые волосы стали прямыми, а единственной данью макияжу была бледно-розовая помада, нанесенная весьма умеренно. Лиза почувствовала, как у нее комок подкатил к горлу, когда она вспомнила острые черные ресницы прежней Джекки.

Ноэль прислал портрет тети Лизы — зигзаги карандашных линий.

— Это гораздо лучше того, что выставлено в художественной галерее, — сказала Лиза. — Ребенок — несомненный гений. Теперь трудно представить, что он мог бы стать моим.

— Интересно, сошла бы нам эта выходка с рук или нет, — задумчиво протянула Джекки. — Сейчас эта идея представляется мне совершенно безумной.

Они немного помолчали, а потом Лиза тоскливо заметила:

— Мы своими руками превратили собственную жизнь неизвестно во что, правда, Джекки? Несколько лет назад я была замужем, ты была безумно влюблена, а теперь только посмотри на нас!

— Ох, даже не знаю, — каким-то странным голосом отозвалась Джекки, и Лиза метнула на нее быстрый взгляд.

Ее подруга покраснела.

— У тебя кто-то есть, — с торжеством заключила Лиза. — Расскажи мне о нем.

— Пообещай, что не будешь смеяться.

— Как можно!

— Это викарий. Его зовут Лоуренс Мюррей, он вдовец. Его жена не могла иметь детей, а он мечтает о семье. И он без ума от Ноэля.

— Ты любишь его? — осторожно спросила Лиза.

— Я не уверена до конца, но думаю, что да.

— Надеюсь, ты будешь счастлива. — Лиза обеими руками сжала пухленькую белую ладошку Джекки.

— Я верю в это, — тихо ответила подруга. — Я нашла свое призвание. Мне хочется быть матерью и иметь много детей.

В марте Лиза приехала в Борнмут на свадьбу Джекки.

Лоуренс оказался высоким худым мужчиной с мягкими чертами лица. Он не сводил глаз с новобрачной. Джекки, выглядевшая неожиданно строгой в синем твидовом костюме, буквально сияла от счастья.

— Несколько месяцев назад ты лишь думала, что любишь его, — с улыбкой сказала Лиза. — Теперь, похоже, ты совершенно уверена в этом.

— Так и есть, так оно и есть. — Джекки расцеловала ее в обе щеки. — И все гораздо лучше, чем с Гордоном. Откровенно говоря, я живу, как в сказке!

После церемонии венчания они направились в домик викария на скромное торжество, чтобы перекусить и выпить чего-нибудь освежающего. Как ни странно, Лиза чувствовала себя совершенно одинокой, несмотря на явное дружелюбие остальных гостей. «А у меня никого нет, — с горечью думала она. — Роман с Клайвом долго не продлится, я сама этого не хочу. Через несколько недель мне исполнится двадцать два. Господи, что же со мной будет дальше?»

Осенью 1954 года умерла Мириам. Старшая медсестра позвонила Лизе — она была единственной, кто навещал старушку.

— Все произошло очень тихо, — сказала медсестра. — Миссис Гринбаум была уже мертва, когда мы вошли к ней утром, чтобы разбудить.

Несмотря на скорбь, Лиза испытывала огромное облегчение. За последние двенадцать месяцев магазин стал для нее обузой. Она страстно желала уехать и начать все сначала, но знала, что дни Мириам сочтены, поэтому ждала. А теперь магазин будет закрыт и она сможет продолжить жить дальше.

Она не сомневалась в том, что будет делать.

Ральф прислал ей список лондонских театральных школ. Самые престижные Лиза вычеркнула — у нее не хватило бы мужества постучаться в двери таких заведений, как КАТИ, — а в остальные написала с просьбой выслать ей рекламные проспекты. В конце концов Лиза остановила выбор на актерской академии «Брин Эйрс», расположенной на Слоан-сквер, главным образом потому, что для поступления туда не нужно было проходить прослушивание. Плата была огромной и съела половину наследства, хотя оставшейся суммы вполне хватит, чтобы прожить на нее во время учебы.

Большинство студентов «Брин Эйрс» составляли выходцы из зажиточных семей. Сюда принимали всех без разбору, лишь бы они могли платить за обучение. Поступив в академию, Лиза не питала ни особых надежд, ни иллюзий, и потому не была разочарована.

Директором академии был американец, Харви Рутс, актер-неудачник. Лиза помнила его по крошечным эпизодическим ролям в старых голливудских фильмах. Он относился к себе с чрезвычайной серьезностью, постоянно разглагольствовал о своем вкладе в искусство и не столько учил студентов, сколько хвастался своими знакомствами.

— Как я говорил Кларку во время съемок «Однажды вечером», — тянул Харви с гнусавым акцентом, или: — Когда мы с Гретой снимались в «Ниночке»…

Иногда Лиза едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

Тем не менее это все-таки была школа актерского мастерства, пусть и не самая лучшая, и она просто обязана была научиться здесь хотя бы чему-нибудь. И у нее было преимущество перед остальными. Каждое лето Харви Рутс устраивал своим студентам театральный сезон в пансионате-кемпинге в Уэльсе, совладельцем которого являлся.

«Тебе заплатят гроши, — написал Ральф, когда Лиза сообщила ему о том, куда поступила, — да и пьесы ставят отвратительные, обычно фарсы, хотя они и развлекают отдыхающих. Зато ты получишь членский билет “Эквити”[65], а это означает, что ты станешь профессиональной актрисой!»

Решение Лизы стать актрисой произвело на Клайва Рэндольфа большое впечатление. Он уверовал в то, что именно его влияние подвигло ее избрать эту стезю. Лиза не сочла нужным разубеждать его. Однажды вечером, собираясь уходить, он небрежно обронил:

— Меня не будет неделю или около того. Я должен ненадолго уехать.

Через несколько дней Лиза увидела его фотографию в газетах. Клайв женился. Его избранницей оказалась еще одна писательница — сурового вида дама в очках с тяжелой роговой оправой. Лиза чувствовала себя уязвленной из-за того, что Клайв просто ушел из ее жизни, даже не посчитав нужным объясниться. В конце концов, их связывали какие-то чувства. К ее удивлению, через неделю Клайв ей позвонил.