Откровенно говоря, Виту любили все. Она не причиняла никакого беспокойства — если не считать того, что счета за спиртное выросли вдвое.


Лизу не покидала тревога. Ей казалось, что все идет слишком гладко. Она вспомнила, как жила на Куинз-Гейт, и жизнь была прекрасна, но потом люди стали умирать или уезжать и она осталась одна. Сейчас ее жизнь вновь была почти безоблачной и она была не одна — у нее появилась пусть и не настоящая, но семья.

Лиза сказала себе, что не стоит спешить и загадывать наперед. Приближалось Рождество 1971 года. Как обычно, они все будут вместе. Бóльшую часть подарков Лиза уже купила и даже заказала елку. В этом году после праздничного обеда они отправлялись в гости к Басби.

Но, по иронии судьбы, вышло так, что в самый канун Рождества именно Лизе пришлось покинуть «Тимперлиз» и его необычных обитателей…

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Салон первого класса был почти пуст, и большинство пассажиров спали, хотя впереди и виднелась пара горящих лампочек над креслами.

Лиза посмотрела в иллюминатор. Снаружи царил кромешный мрак, без малейших проблесков света. Должно быть, они летели над Атлантикой. Небо было угольно-черным, и разглядеть линию горизонта она не смогла — там, внизу, черный океан попросту сливался с темными небесами.

Неумолчно и басовито, на одной ноте, ревели моторы. Время от времени создавалось впечатление, будто лайнер останавливается и содрогается, словно переводя дыхание, прежде чем ринуться дальше, и у Лизы в груди замирало сердце. Она была уверена, что они вот-вот рухнут в океан, но двигатели лишь меняли тон, и они летели дальше.

Если бы только она могла заснуть! Лиза невероятно завидовала тем пассажирам, которые преспокойно откинули спинки своих кресел и погрузились в глубокий сон. Пожалуй, капелька спиртного поможет ей расслабиться. Лиза нажала кнопку звонка и нечаянно уронила лежавшее у нее на колене письмо Нелли, которое уже успела прочитать сегодня не меньше дюжины раз. Она наклонилась, пытаясь найти его и поднять, но тут к ней подошла стюардесса.

— Я помогу вам. — Девушка присела на корточки. — Вы, наверное, задели его каблуком, и оно отлетело назад.

— Большое спасибо, — улыбнулась Лиза. — Вы не могли бы принести мне виски? Со льдом.

— Сию минуту. — Девушке было лет восемнадцать на вид. Она была симпатичная и стройная, со светлыми волосами, заплетенными во французскую косичку. Такая молоденькая — и уже получила столь ответственную работу.

— Вы ведь Лиза Анжелис, не правда ли? — Стюардесса уже успела вернуться с подносом, на котором стоял стакан с виски.

— Да.

— Надеюсь, вы извините меня… Я видела «Покаяние» несколько недель назад в Гонконге. Вы были великолепны.

— Вам не за что извиняться, — улыбнулась Лиза. — Я польщена, но все-таки, думаю, Гэри Мэддокс затмил меня своей игрой.

— Вы сыграли ничуть не хуже. Ну, вот ваш заказ.

Значит, «Покаяние» до сих пор идет в кинотеатрах, а ведь прошло четыре года после его выхода на экран. Хотя чему тут удивляться? Подобно «Психо»[96], эта кинокартина войдет в историю кинематографа. Ни один из фильмов студии «О’Брайен продакшнз» не удостоился столь восторженных отзывов. В последнее время Лиза все чаще склонялась к мысли, что Гэри попросту не удаются триллеры, и даже предлагала ему попробовать себя в другом жанре, но он упорствовал в стремлении стать еще одним Джозефом Дентом. Тем не менее финансовые отчеты компании показывали устойчивую прибыль.

Отставив стакан в сторону — она пила виски слишком быстро — Лиза вновь чуть не уронила письмо от Нелли. Она сложила его и спрятала в сумочку. Теперь Лиза знала его содержание наизусть. Какое потрясение она испытала, получив весточку от своей семьи через столько лет!

Лиза редко читала письма от своих поклонников. Обычно этим занималась ее агент, хотя иногда какое-нибудь особенно трогательное письмо передавали ей, и тогда она писала несколько строчек в ответ, прилагая фото с дарственной надписью.

Когда письмо Нелли пришло в Беверли-Хиллз, в офис компании «О’Брайен продакшнз», голубой конверт авиапочты передали Лизе уже вскрытым. К нему была прикреплена коротенькая записка: «Похоже, это личное». Она обнаружила письмо у себя на столе, когда сегодня утром пришла в контору.

На адресе отправителя значилось: «Миссис Хелен Кларк, Саут-Парк-роуд, 30, Кросби, Ливерпуль, Англия».

— О нет, только не это! — вырвалось у Лизы.

Почерк был аккуратным и твердым. Она развернула письмо и взглянула на подпись. Письмо заканчивалось словами: «Твоя любящая сестра Нелли».

Лиза застонала и стала читать.


«Ты действительно НАША Лиззи? — Таковы были первые слова. — Если нет, немедленно выбрось это письмо. Приношу извинения за то, что потревожила тебя. Но если ты — НАША Лиззи, читай дальше, прошу тебя.

Как я нашла тебя? (Если это ты, конечно.) В общем, пять лет назад, на мамин день рождения, мы с Джоан и мамой пошли в кино. Мы смотрели фильм под названием “Апрельские цветы”. Едва ты появилась на экране, как мама сказала: “Это же наша Лиззи!” Как ты можешь себе представить, все в зрительном зале повернулись к нам. Одни засмеялись, другие (включая и меня с Джоан) посоветовали ей замолчать. Тем не менее мама упрямо твердила, что это именно ты. Откровенно говоря, она испортила нам весь вечер. На следующий день мама вновь попросила Джоан отвести ее в кинотеатр, а в субботу увязалась следом за Джимми и его девушкой, предварительно убедив их сходить в кино и подтвердить, что она действительно нашла свою давно потерянную Лиззи».


Лиза опять застонала. В последнее время она редко думала о своей семье и совсем не была уверена, что ей хочется вспоминать о своих родных сейчас. Несколько мгновений Лиза даже раздумывала, не порвать ли письмо, прежде чем она успеет прочесть еще хоть слово, но потом решила, что это будет слишком уж безответственно. Вздохнув, она стала читать дальше.


«…С тех пор вся наша семья читала “Ливерпуль эхо” от корки до корки, чтобы узнать, где идут фильмы с участием Лизы Анжелис, а потом отвезти туда маму. Однажды мы побывали даже в “Континентале” в Сикомбе, где посмотрели замечательную картину "Авантюрист”. Мама все больше убеждалась в том, что права, ведь там ты была моложе, хотя никто из НАС тебя не узнал. Ты выглядела слишком элегантной, чтобы оказаться нашей сестрой! По-моему, мама даже написала тебе несколько писем, но Джоан их так и не отправила.

Как бы там ни было, никто не придавал уверениям мамы особого значения. Мы пытались развеселить ее, потому что она нервничала, не получив ответа На свои письма. (Интересно, а дошли бы они до тебя? И ответила бы ты, если бы даже и дошли? В том, разумеется, случае, если ты — НАША Лиззи.)

Почему я пишу тебе сама? Дело в том, что на прошлой неделе Стэн (мой муж) пригласил меня в кино. Не помню, что мы смотрели, потому что я разволновалась, совсем как мама несколько лет назад. Я не обратила внимания на название компании — “О’Брайен продакшнз”, — но когда в титрах минутой позже появилась надпись: “Лиза Анжелис, продюсер”, я подумала: “Невероятное совпадение!” — и решила написать тебе.

Сейчас я изложу тебе причину, побудившую меня тебе написать, — ты наверняка уже потеряла терпение. Причина эта, увы, очень печальная. Наша мама умирает, у нее рак легких. Это все сигареты! В последнее время она выкуривала по шестьдесят штук в день. Мама лежит в больнице Уолтона, и жить ей осталось неделю, может быть, две. Если ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО наша Лиззи, пожалуйста, приезжай. По крайней мере, мама умрет счастливой. Она скорбела о тебе так, словно потеряла тебя навсегда, как Рори. Твой уход разбил ей сердце. Мама всегда тебя очень любила, Лиззи — Лиза. Она всех нас очень любила.

Что-то я расчувствовалась. Заканчиваю. На тот случай, если ты не сможешь или не захочешь приехать, сообщаю, что у нас все в порядке. Я уже четырнадцать лет замужем, и Стэн — замечательный муж. Я работаю завучем в начальной школе в Ватерлоо. У меня двое чудесных детей, Натали (ей тринадцать лет) и Люк (ему восемь). Когда мама узнала, как мы со Стэном назвали своих детей, с ней чуть не случился удар. Натали — такого имени вообще нет в святках, а Лука — это ПРОТЕСТАНТСКИЙ святой! Старшей дочери Кевина, Саре, исполнилось двадцать четыре года. Она замужем, и Кевин уже дважды стал дедушкой. У него есть еще две дочери. Тони и Крис тоже женаты, и оба счастливы, у них по двое детей. Джимми развелся (к неописуемому ужасу мамы, как ты легко можешь себе представить) и на некоторое время вернулся в отчий дом, но теперь, похоже, снова готов жениться.

Ну, что еще тебе рассказать? У Пэдди… — сердце Лизы замерло, — …тоже все очень хорошо. Он стал фотокорреспондентом и разъезжает по всему миру. Мы его почти не видим. Мама беспокоится о нем, потому что его командировки могут быть опасными. Сейчас он во Вьетнаме, так что, на мой взгляд, у нее есть причины для беспокойства. Так, теперь Джоан. Боюсь, что Джоан превратилась… Я не стану повторять описание, данное ей Натали. Скажем так, она осталась старой девой и к тому же не очень счастлива. Джоан почему-то решила, что обязана остаться с мамой, хоть в этом не было никакой необходимости, и сейчас ей кажется, будто она пожертвовала собой. Стэн называет ее “самопровозглашенной мученицей”. Наконец, Шон и Дугал, наши младшие братья. Оба поступили в один и тот же университет, Шон — на физический, а Дугал — на химический факультет. Сейчас они работают в исследовательском центре неподалеку от Честера. И женились они тоже в один день — вот это был праздник! Вся Чосер-стрит отправилась в церковь, чтобы посмотреть на церемонию. Мама, кстати, по-прежнему живет в старом доме.

Заканчиваю, моя дорогая Лиззи. Надеюсь, мое письмо не слишком тебя расстроило.

Твоя любящая сестра Нелли».


— Уважаемые пассажиры, просим вас пристегнуть ремни.

Лиза вздрогнула и проснулась. Нет, ну надо же — заснуть именно тогда, когда самолет пошел на посадку! Со всех сторон лайнер окружили серые тучи; на мгновение он словно споткнулся, двигатели закашлялись, и самолет начал снижение. Он вынырнул из облаков, и Лиза увидела бесконечные ряды домов, зеленые поля и серебристую змейку реки. Затем стали видны автомобили и люди, пусть и не крупнее булавочной головки.

Англия! Родной дом. Или нет? И где же, в таком случае, ее дом?


Прочитав письмо, Лиза тут же принялась звонить в авиакассу, чтобы забронировать билет. Свободные места были только на рейсе, отправлявшемся в десять часов вечера. Она выиграет восемь часов во времени и прибудет в Лондон завтра в полдень. Лиза немедленно помчалась домой, в «Тимперлиз», укладывать вещи.

В холл вышел Ральф, чтобы посмотреть, кто приехал.

— Я лечу домой, — сообщила она.

— Что случилось? — Милый Ральф, на его лице отражались забота и тревога.

— Моя мать умирает. Я должна лететь. — Она не сможет жить дальше, если не увидит Китти перед смертью.

— Разумеется, должна. Я отвезу тебя в аэропорт.

В тот вечер, когда они ехали в машине, Ральф спросил:

— Ты вернешься к Рождеству? Без тебя все будет совсем не так.

— Я постараюсь. Письмо шло целую неделю, так что бедная мама могла уже умереть, — ответила Лиза, хотя и молилась, чтобы мама успела повидать свою Лиззи.

— Мама! Я никогда не слышал, чтобы ты так ее называла.

— Проследи, чтобы Вита ела хоть немного, ладно? И помогай Милли, только незаметно. А то в последнее время ей становится все труднее управляться по хозяйству.

— У нас все будет хорошо, так что можешь не беспокоиться на этот счет, — заверил ее Ральф.


В аэропорту было очень холодно, а это значило, что в Ливерпуле будет еще холоднее. Лиза решила не брать с собой соболью шубку. Она бы чувствовала себя по-дурацки, явившись в больницу Уолтона в мехах стоимостью в три тысячи долларов. «Пижоны» — так они называли людей, носивших слишком шикарную одежду. Лиззи О’Брайен, пижонка, разодевшаяся в пух и прах, чтобы посмотреть, как умирает ее мать. Лиза надела пальто из светло-коричневого джерси. Ожидая такси в аэропорту Хитроу, она чувствовала, как порывы ледяного ветра продувают тонкую ткань насквозь. Температура здесь была градусов на сорок или пятьдесят ниже[97], чем в Калифорнии. Вся дрожа, Лиза устроилась на заднем сиденье и, когда они подъехали к Лондону, подумала, а не потратить ли пару часов и не попросить ли водителя отвезти ее на Оксфорд-стрит, где она могла бы купить себе теплое пальто, но потом решила, что не стоит. За эти несколько часов Китти может умереть, и тогда окажется, что она, Лиза, зря проделала такой долгий путь. Завтра она купит себе что-нибудь подходящее в Ливерпуле.