На следующее Рождество к Лизе приехали Нелли и Стэн с детьми. Натали, типичная пресыщенная девочка-подросток, твердо вознамерилась ничему не удивляться, зато Люк пришел в восторг от увиденного. Более всего его поразил бассейн.

— Научите меня плавать, тетя Лиза! — взмолился мальчик.

Лиза пообещала выполнить его просьбу и повела гостей на экскурсию по «Тимперлиз». Следом за ними увязалась и Вита, показывая достопримечательности, которые пропустила Лиза.

— Кто бы мог подумать, что у О’Брайенов будет такая собственность! — изумленно воскликнула Нелли. — А мы-то думали, что поднялись по социальной лестнице, когда купили дом на две семьи!


Лиза показала Гэри сценарий, который прислала ей писательница по имени Мэри Смит. Его героинями были шесть женщин, встречающих Рождество в больничной палате.

— Сценарий и грустный, и смешной одновременно, — сказала Лиза. — Думаю, мы можем взять его в работу.

Прочитав его, Гэри заявил, что основная идея ему нравится, но диалоги повергают его в ужас — слишком уж они надуманные и неестественные.

— Можно передать сценарий опытному сценаристу на редактирование. Количество героинь придется уменьшить с шести до четырех. Шесть — чересчур много для того, чтобы придать им глубину на протяжении всего девяноста минут. И название тоже никуда не годится. «Рождество в Святой Елизавете»! Его и не выговоришь сразу. Напиши автору и узнай его мнение.

— Ее мнение, — поправила его Лиза. — Я уже разговаривала с ней по телефону и могу заверить тебя, что она не возражает.

Сценарий передали одному из писателей, сотрудничающих с компанией, и когда через шесть месяцев появился новый вариант под названием «Сердца и цветы», Гэри проявил подлинный энтузиазм.

— Полагаю, ты видишь себя в роли актрисы? — осведомился он у Лизы.

— Да, эта роль мне бы подошла, — согласилась она.

Лиза не собиралась рассказывать Гэри о том, что сама написала сценарий. Это было слишком личное.


В конце года началась работа над «Сердцами и цветами», и Лиза самоотверженно, чего с ней еще никогда не случалось, погрузилась в роль состоятельной актрисы, которая на рождественские праздники попадает в благотворительную больницу.

Гэри интуитивно, чисто по-женски, уловил, как должны вести себя героини в такой ситуации, и Лиза была поражена его проницательностью и деликатностью, с которыми он давал указания. Нередко четыре актрисы плакали по-настоящему, причем не могли сдержать слез даже тогда, когда оператор уже выключал камеру. Но бывало и так, что, начав смеяться, они не могли остановиться.


Когда фильм был готов, Гэри заявил, что это — его лучшая работа.

— Как ты думаешь, Мэри Смит приедет на премьеру? — поинтересовался он.

— Нет, — ответила Лиза. — Она слишком застенчива.

Гэри одарил ее одной из своих редких улыбок.

— Вот оно что! Какая досада, — с самым невинным видом протянул он. — Меня не покидает чувство, что мы с этой Мэри давно знакомы. Ну не странно ли? Может, со временем она напишет для нас еще что-нибудь.

— Сомневаюсь. Мэри Смит хотела поведать миру только эту историю.

— Что ж, тогда я рад, что оказался тем человеком, кому она досталась. — Гэри нервно потер руки. — Еще никогда в жизни я не испытывал такого волнения перед премьерой. Наверное, я не отдавал себе в этом отчета, но это — мой первый фильм, в который я вложил душу.

Помня, как жестоко критики обошлись с Басби, по мере приближения июньской премьеры Лиза нервничала все сильнее. Она тоже чувствовала, что сыграла так, как еще никогда не играла раньше, показав все, на что способна. «Больше я так не смогу», — думала она. Если критики обрушатся на нее с упреками, она закончит актерскую карьеру.


«…я не знала, плакать мне или смеяться».

«…посмотрев этот согревающий душу и разрывающий сердце фильм, я вышел из кинотеатра опустошенным».

«…он задевает сердечные струны».

«…игра всех четырех женщин заслуживает “Оскара”».

«Гэри Мэддокс доказал, что является одним из лучших режиссеров».

Они стояли на углу бульваров Голливуд и Вайн вот уже полчаса, ожидая, когда в продажу поступят первые выпуски утренних газет. Здесь собралось десятка полтора людей — большая часть маленькой съемочной группы, работавшей над «Сердцами и цветами», Хьюго Сванн, Ральф и Вита, — пьяных не столько от вина, сколько от возбуждения. Когда у тротуара, визжа тормозами, остановился фургон и на землю к их ногам полетели связки газет, члены съемочной группы набросились на них, ломая ногти и разрывая веревки дрожащими руками.

— Если реакция зрительного зала что-нибудь да значит, рецензии должны быть хорошими! — хриплым голосом выкрикнул кто-то.

А потом они стали вслух зачитывать друг другу отзывы критиков, перемежая их радостными возгласами:

— Нет, вы послушайте, что пишет Морис Эдельман! — Или: — Мы заставили расплакаться саму Паулину Кэйл!

Они стояли, восторженно глядя друг на друга. Головы у всех кружились от облегчения, а голоса дрожали и срывались от счастья.

— Что будем делать? — спросил Гэри. — Домой возвращаться нельзя, нужно снять напряжение.

— Давайте устроим шикарный обед, — растягивая слова, предложил Хьюго. — Пошли, ребята, найдем приличный ресторан. Я угощаю.

— Обед? — Голос Виты сочился нескрываемым презрением. — После моих премьер мы устраивали настоящие оргии.


Целых три года Ральф неутомимо колесил по стране вместе со своей небольшой труппой. Когда же летом он вернулся домой, чтобы начать подготовку к новому театральному сезону, Лиза с замиранием сердца обнаружила, что в репертуар включен и «Пигмалион». Она предложила использовать кабинет Дента как репетиционный зал, и два месяца дом звенел голосами и смехом актеров, которые начинали репетировать с раннего утра и нередко заканчивали за полночь.

— Ты что, решила загнать меня в гроб напоследок? — пожаловалась Милли. — За последние несколько недель я приготовила больше мясных рулетов, чем за всю свою проклятую жизнь. — Милли решила, что настало время уйти на покой. В конце месяца она намеревалась окончательно переселиться к дочери. — Я слишком стара, чтобы проводить на ногах целые дни.

— Я не хочу отпускать тебя, — прошептала Лиза. Она подкралась к пожилой женщине сзади и обняла ее за шею. — Без тебя дом будет уже не тот. Почему бы тебе не остаться с нами? Я найму новую повариху.

— Ради всего святого, Лиза! Нельзя же приводить в свой дом всех, кто попадается тебе на глаза. Тебе давно пора научиться жить одной. А теперь убирайся из моей кухни и дай мне заняться делом. — И Милли с грохотом водрузила кастрюлю на плиту — верный признак того, что она тронута до глубины души.

Розовощекий юноша, которого Лиза приметила еще в Мэне, по-прежнему оставался в труппе, и она спрашивала себя, как относится к этому Гэри. Однажды, когда они вдвоем сидели на репетиции, Лиза заметила, как молодой человек прочувствованно прижался к Ральфу по окончании спектакля, и она с любопытством взглянула на Гэри. К ее удивлению, тот лишь слабо улыбнулся в ответ.

— Ральф уже немолод и падок на лесть, — негромко заметил Гэри. В начале года Ральфу исполнилось шестьдесят. — Я не возражаю, ведь он все равно возвращается ко мне.

— Я помню, как то же самое он говорил о Майкле.

Лиза чувствовала себя растерянной и сбитой с толку. Она-то полагала, что именно Ральф должен был хранить верность и демонстрировать постоянство, но выяснилось, что эта роль уготована Гэри, некогда светловолосому и симпатичному идолу несовершеннолетних истеричных девиц, которого она сама когда-то считала пустым и мелким.


Нелли написала Лизе, чтобы сообщить о том, что Патрик женился в Саудовской Аравии. «…Он прислал фото Питы, она — наполовину индианка и настоящая красавица, и даже немного похожа на тебя. А ведь ему уже сорок один, если ты помнишь. Хотела бы я знать, почему он ждал так долго. Что ж, лучше поздно, чем никогда, как говорила мама».

Письмо заканчивалось такими словами: «…На политическом фронте у нас творится что-то невероятное. Консерваторы избрали своим лидером женщину, Маргарет Тэтчер. Конечно, Гарольду Вильсону она и в подметки не годится, но представь себе страну, которой руководит женщина! Если представительницы слабого пола придут к власти, это будет очень странно. Что ты об этом думаешь?»

Лиза долго сидела неподвижно, глядя на письмо. Она не знала, что и думать — обо всем.


Гэри был номинирован на «Оскара» за режиссерскую работу в фильме «Сердца и цветы» вместе с одной из актрис, Дороти Уэст, которая сыграла женщину в два раза старше себя. Узнав об этом, Лиза ощутила укол ревности, но постаралась отогнать от себя это чувство. Ее радость удвоилась, когда позвонил Ральф и сказал, что их провинциальная постановка «Пигмалиона» привлекла внимание английских критиков и что он получил приглашение вернуться в Лондон и сыграть короля Лира. Когда через несколько недель Ральф вернулся домой, Лиза услышала, как он о чем-то сердито спорит с Гэри.

— Гэри не хочет, чтобы ты уезжал? — поинтересовалась она некоторое время спустя.

— Не в этом дело. Я боюсь ехать, а он настаивает на том, чтобы я принял это предложение.

— Я согласна с Гэри, — сказала Лиза, вкладывая в свои слова всю убежденность, на какую она была способна.

Милли уволилась несколько месяцев назад, а если уедет Ральф, то его не будет целый год, а то и больше. В глубине души Лиза надеялась, что он останется.

— Я боюсь, что мне уже слишком поздно возвращаться на большую сцену.

— Они не приглашали бы тебя, если бы думали так же. — Она похлопала Ральфа по плечу. — Знаешь, а Дент, оказывается, был прав: в Голливуде ты загубил свой талант. Но у тебя еще есть шанс стать великим актером, хотя на твоем месте я бы немного похудела. Мне почему-то кажется, что король Лир не был таким толстяком.


Гэри вернулся в «Тимперлиз», посадив Ральфа на самолет, летевший в Англию. Лиза удивилась.

— Я думала, что ты поедешь прямо на съемочную площадку, — сказала она. — Я сама осталась дома только потому, что мне нужно сделать кучу звонков.

«О’Брайен продакшнз» только что начала работу над политическим триллером по мотивам «Уотергейтского скандала», и съемки намечались не раньше, чем через две недели.

— В последнее время я что-то неважно себя чувствую. — Гэри потер лоб. Щеки у него горели, как в лихорадке. — Думаю, мне лучше прилечь. Я бы сделал это раньше, но не хотел, чтобы Ральф узнал, как мне плохо, иначе он бы остался.

И Гэри поднялся наверх.

Когда вечером Лиза заглянула к нему, он крепко спал. Должно было случиться нечто по-настоящему серьезное, чтобы Гэри устроил себе выходной в самый разгар съемок.

На следующее утро он заявил, что ему стало лучше, и сразу же отправился на съемочную площадку. Когда туда приехала Лиза, к ней подошел Лес Норман, ассистент режиссера, и сказал:

— Гэри пришлось уехать домой. У него все время кружится голова. Несколько раз он едва не потерял сознание.

— Наверное, он переутомился, — обеспокоенно ответила Лиза.

Вечером, обнаружив Гэри в постели с высокой температурой, она сказала:

— Пожалуй, будет лучше, если я вызову врача.

Доктор Майерсон был другом Дента. Он приехал через час. Это был коренастый и неулыбчивый мужчина средних лет.

— Через недельку вы уже будете бегать, как ни в чем не бывало, — сообщил он своему пациенту.

Но по прошествии семи дней состояние Гэри не улучшилось. Доктор пришел вновь, осмотрел его и заявил, что пребывает в растерянности.

— Думаю, вам нужно немедленно лечь в больницу и сдать кое-какие анализы.

— Он не может, — вмешалась Лиза, тоже находившаяся в комнате.

— Совершенно верно, — подхватил Гэри. — Завтра вечером состоится вручение «Оскаров», и я буду там, даже если меня принесут на носилках.


— Интересно, смотрит ли на нас Дент, — сказал Гэри и поднял голову, словно и впрямь ожидал увидеть Джозефа Дента, висящего, подобно гигантской летучей мыши, под крышей огромного театра, в котором начиналась церемония вручения премии «Оскар».

— Сомневаюсь, — отозвалась Лиза. — Если он в состоянии смотреть на что-либо, то это наверняка будет один из его фильмов.

«Сердца и цветы» не удостоился никакой награды, но случилось кое-что почти столь же замечательное: Басби Ван Долен получил «Оскара» в номинации «Лучший режиссер». Вечер, проведенный в обществе, похоже, пошел Гэри на пользу, потому что на следующий день он явно чувствовал себя лучше и вернулся к работе.