— Я известен тем, — продолжал Фергюс Ломакс, — что не люблю ходить вокруг да около, а предпочитаю сразу приступать к делу. Именно так я намерен поступить и сейчас. Что вытворяет ваш супруг с моим старым избирательным округом? Он что, решил истощить его досуха?

Вопрос оказался настолько неожиданным, что глаза у Лизы округлились от удивления.

— Что вы имеете в виду?

— Насколько я понимаю, после фиаско с новой библиотекой и сельской больницей, а также с автострадой, ведущей в никуда, которая изуродовала бы наши замечательные окрестности, он вознамерился закрыть «Спринг инжиниринг», основного работодателя Броксли. Мне также известно, что вы не одобряете эту идею, вот почему я счел уместным поднять этот вопрос.

Лиза удивилась еще сильнее.

— Откуда, скажите на милость, вам это известно? — требовательно спросила она. — Они обсуждали это во всех подробностях только вчера вечером.

Фергюс Ломакс хитро подмигнул ей, отчего стал еще больше похож на Джона Сильвера, и почесал кончик носа.

— У меня есть свои источники информации.

— В Феррис-Холле? Наверняка это Крис.

— На этот вопрос я вам не отвечу, во всяком случае, пока не узнаю вас получше. Так как насчет «Спринг инжиниринг»?

— Поскольку вам уже и так известно очень много, не будет предательством по отношению к Тони, если я скажу, что вы правы, хотя он сам — и его друзья — намереваются не столько закрыть фабрику, сколько поднять стоимость аренды, чтобы у руководства не осталось иного выхода, кроме как свернуть производство.

— И построить на ее месте отель?

— Совершенно верно, — согласилась Лиза. — Думаю, это отвратительная идея, ведь без работы останется множество людей.

— Неужели?

Она вновь начала злиться.

— Это кажется мне неправильным. Люди должны иметь право и возможность самостоятельно распоряжаться своей судьбой. — В ее голове всплыли слова, сказанные много лет — точнее, уже десятилетий — назад. Лиза отчаянно напрягла память. — Мне однажды объяснили, не помню в точности, в каких именно выражениях, что средства производства должны находиться в общественной собственности. По-моему, так. — Разумеется, это втолковывал ей Гарри Гринбаум. «Кто же еще?» — с любовью подумала она.

Фергюс Ломакс смотрел на Лизу с неимоверным изумлением во взоре. Он, похоже, не верил своим ушам. Но вдруг его лицо залилось румянцем и он рассмеялся. Он хохотал до тех пор, пока по его щекам не потекли слезы. Ломакс начал кашлять и задыхаться, его смех перешел в надсадный хрип.

Дверь открылась, и в комнату вошла его жена.

— Что вы с ним сделали? — требовательно спросила она.

— Понятия не имею, — поспешно ответила Лиза.

— Тебе лучше принять таблетку. — Герти взяла мужа за плечо и попыталась всунуть белую капсулу ему в рот.

— Ступай прочь, Герти. Никакая таблетка не может заставить человека перестать смеяться, и я надеюсь, что ее никогда не изобретут. Оставь меня в покое, будь хорошей девочкой.

Герти неохотно вышла из комнаты, окинув Лизу на прощание убийственным взглядом.

— Что здесь смешного? — с досадой осведомилась Лиза.

— Вы знаете, что только что процитировали Статью IV Устава Лейбористской партии? Это чистой воды марксизм, моя дорогая. Энтони знает о том, что вы — закоренелая социалистка?

— Даже если и так, это — простое совпадение. Я никогда особенно не задумывалась над этим.

— В таком случае подумайте. Мне по душе твердые убеждения, даже если они противоречат моим. Собственно говоря, мой лучший друг — социалист, Эрик Хеффер, член парламента от Ливерпуля. — Мистер Ломакс нетерпеливо взмахнул рукой. — Но я напрасно отнимаю у вас время. Я пригласил вас, чтобы обсудить жалкое будущее, уготованное основному источнику занятости в нашем городе. Что нам делать? Фабрика и так едва сводит концы с концами, она ввела сокращенный рабочий день из-за избытка рабочих рук, а дивиденды акционерам не выплачиваются уже бог знает сколько времени, хотя, полагаю, через год-другой положение начнет улучшаться. А до тех пор любое увеличение издержек, арендной платы, например, станет смертельным ударом, и фабрика просто перестанет существовать, так что улучшать будет уже нечего.

— Очевидным решением представляется первыми выкупить договоры аренды, — сказала Лиза.

— Да, но где взять деньги? — угрюмо поинтересовался Фергюс. — Надо быть круглым дураком, чтобы выложить сотню тысяч фунтов, не имея надежды вернуть их в ближайшие годы. Имейте в виду, что я готов выступить в роли такого дурака, но у меня хватит денег только на договор аренды земли.

— Моя мама часто говорила: «У дурака деньги долго не держатся». — Лиза приняла мгновенное решение. Если Фергюс готов рискнуть своими деньгами, то и она тоже. — Я выкуплю второй договор, но для начала мне хотелось бы побывать на фабрике и своими глазами увидеть, что там к чему. И еще я была бы вам очень благодарна, если бы вы не упоминали мое имя, по крайней мере, пока. Я позвоню вам завтра после полудня.


Вместо того чтобы прямиком направиться домой, Лиза зашла в паб «Красный лев» и заказала «завтрак пахаря»[111]. Если она пропустит обед в Феррис-Холле, то, быть может, к тому времени, как она вернется, гости Тони разъедутся.

Подъезжая через несколько часов к особняку, Лиза с облегчением увидела, что их машин рядом с домом уже не было.

Заслышав ее шаги, в холл спустился Тони, и Лиза устало взглянула на него. Он ничем не выдал, что совсем недавно стал свидетелем того, как его жена занимается любовью с другим мужчиной. Собственно говоря, Тони выглядел необычайно довольным, и на его бледных щеках цвел жаркий румянец.

— Я скоро возвращаюсь в Лондон, дорогая. Хочешь поехать со мной?

— Нет, у меня завтра есть кое-какие дела в Броксли, — ответила Лиза.

В доме не было никого, кроме Мэйсонов. Момент для обсуждения развода казался самым подходящим, но Лиза вдруг поняла, что колеблется. Она должна иметь возможность в течение нескольких недель находиться в Феррис-Холле, поскольку вся их авантюра со «Спринг инжиниринг» пока висела в воздухе. Развод может подождать. Поэтому она улыбнулась Тони и сказала:

— Думаю, мне лучше прилечь. Прошлой ночью я не сомкнула глаз.

Не успели эти слова сорваться с ее губ, как Лиза сообразила, что сказала чистую правду! Ей стоило невероятных усилий сохранить невозмутимый вид. Тони обронил что-то насчет того, что уже уедет к тому времени, как она проснется, и Лиза вбежала к себе в комнату и, задыхаясь от смеха, повалилась на кровать. «Лучше смеяться, чем плакать», — подумала она, немного успокоившись, хотя заплакать было так легко, когда она размышляла о том, во что превратила собственную жизнь.


Запахи и удушливая жара на фабрике «Спринг инжиниринг» были невыносимыми. Пока молоденькая секретарша вела Лизу по фабричным цехам в кабинет директора, та едва не задохнулась, хотя шум, пожалуй, был все-таки хуже жары и вони — гулкий, монотонный грохот, который, казалось, эхом отражался от грязных кирпичных стен. Лиза пробыла здесь всего несколько минут, но под мышками у нее уже расплывались влажные пятна, а шея взмокла в белоснежном воротничке блузки, которая еще сегодня утром была свежей и безупречно чистой.

Лизе понадобилось много времени, чтобы выбрать подходящий наряд. Она не хотела, чтобы подумали, будто она специально готовилась к визиту в бедный район и потому оделась очень скромно. С другой стороны, было бы оскорблением явиться на фабрику в платье от модного модельера, которое стоило больше, чем рабочие зарабатывают за месяц. В конце концов Лиза остановилась на простом черном костюме и накрахмаленной белой блузке. Теперь эта блузка уже не выглядела свежей и накрахмаленной. Лиза решила не укладывать волосы в сложную прическу, а просто зачесала их назад, заправив под цветную ленту.

Секретарша остановилась у двери в стеклянной секции, огораживающей угол здания.

— Это кабинет мистера Окстона.

Мистер Окстон был директором, и хотя секретарша звонила ему, чтобы предупредить о визите Лизы, при виде посетительницы он нервно вскочил на ноги, опрокинув при этом пустой стаканчик на столе. Крыши в комнате не было, посему запах здесь стоял столь же едкий, как и в цеху. К нему примешивался какой-то аромат, который Лиза поначалу не смогла распознать.

— Здравствуйте, леди Элизабет. Для нас это большая честь. — Но директор отнюдь не выглядел польщенным. Откровенно говоря, он казался растерянным.

— Прошу вас не называть меня так, — мягко попросила Лиза. — Я чувствую себя неловко.

— Как… как же мне тогда обращаться к вам? — запинаясь, пробормотал мистер Окстон.

— Простите, как вас зовут?

— Артур.

— Давайте я буду звать вас Артуром, а вы меня — Лизой. Договорились?

Они пожали друг другу руки, и она поразилась тому, что его ладонь оказалась липкой и влажной на ощупь. Кроме того, директор фабрики явно нервничал и чувствовал себя не в своей тарелке. Пожилой сутулый мужчина, с вялыми и невыразительными чертами лица, свидетельствующими о слабом характере, давно перешагнул пенсионный рубеж. На нем была спецовка цвета хаки и полосатые испачканные брюки.

— Чем могу быть вам полезен, леди… э-э… Лиза?

— Я просто пришла взглянуть на фабрику, — пояснила она. — То есть если я никому не помешаю своим присутствием.

Артур помолчал, и она вдруг спросила себя: а что делать, если он и впрямь заявит, что ее присутствие здесь нежелательно, и посоветует ей убираться к чертовой матери? Но вместо этого Артур снял телефонную трубку и набрал две цифры.

— Ты не мог бы зайти ко мне, Джим?

Пока они ждали, директор переминался с ноги на ногу, не говоря ни слова. При этом он то и дело облизывал губы и бросал отчаянно-тоскливые взгляды на верхний ящик своего стола, и Лиза вдруг поняла, в чем заключается причина его неестественного возбуждения, и узнала запах, стоящий в кабинете. Артур Окстон пил, хотя не было еще и девяти часов утра. Он буквально умирал, так ему хотелось отхлебнуть из бутылки, которая наверняка хранилась у него в столе.

Раздался быстрый стук в дверь, и в кабинет, не дожидаясь ответа, вошел еще один человек — широкоплечий мужчина с прямой спиной. Ему было около пятидесяти лет, у него было приятное лицо и спокойные карие глаза. Темные вьющиеся волосы, слегка тронутые сединой, были подстрижены коротко, без малейшего намека на модную прическу. На нем была темно-синяя спецовка, джинсы и рубашка-апаш с открытым воротом.

Артур Окстон с явным облегчением произнес:

— Джим, это — леди Элизабет Молино — Лиза. Лиза хотела бы осмотреться. — Торопливо взмахнув рукой в сторону вошедшего, он пробормотал: — Джим Харрисон, начальник цеха. — После чего буквально вытолкал их за дверь, явно спеша избавиться от них как можно скорее.

— Вы пришли произвести оценку и узнать, сколько мы стоим? — саркастически осведомился начальник цеха.

Он говорил медленно, чуть хрипловатым голосом, с едва заметным йоркширским акцентом, и не сделал попытки пожать ей руку.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, — с негодованием ответила Лиза, ошеломленная его тоном, в котором сквозила горечь, и неприкрытой ненавистью, написанной у него на лице. — Я пришла сюда только ради того, о чем только что говорила, другими словами, чтобы осмотреться.

— В таком случае, нам сюда.

Джим Харрисон шагал так стремительно — Лиза не сомневалась, что он делает это намеренно, — что ей приходилось почти бежать, чтобы не отстать от него. Время от времени он бормотал:

— Инструментальная кладовая. — Или: — Складские помещения.

— Все очень запущено, — вырвалось у Лизы в какой-то момент, и Джим Харрисон резко обернулся к ней. Глаза его пылали, и она испуганно отпрянула.

— Держатели акций — мастера по изъятию денег из компаний, но они отнюдь не спешат вкладывать их обратно, — раздраженно заявил он, остановившись перед большим станком, изъеденным ржавчиной. — Видите? — Джим указал на пластинку, прикрученную спереди. Лиза разобрала на ней название производителя и дату выпуска — 1925 год. — Как раз тогда и был сделан этот токарный станок, в тысяча девятьсот двадцать пятом году. А ведь современный станок выполняет тот же объем работы в два раза быстрее.

— Тогда почему вы не приобретете новое оборудование? — с самым невинным видом поинтересовалась она.

Даже несмотря на оглушительный грохот, мужчина, работающий за станком, расслышал ее вопрос и обменялся понимающей ухмылкой с начальником цеха. Лиза покраснела, чувствуя себя глупой и невежественной, но потом с вызовом подумала: «Они ведь не знают, как нужно снимать фильм или ставить пьесу. Так почему я должна разбираться в том, как они делают свою работу?»