Маурин Ли - Счастливый билет

Она спросила себя, а заметили ли они ее пылающие щеки. Даже если и так, Джим Харрисон оставался безжалостным. Он подвел Лизу к большому, отгороженному стенами закутку, в котором стояло с полдюжины неработающих станков.

— Здесь мы готовили учеников, — холодно обронил начальник цеха, — еще в те времена, когда компания могла себе это позволить. — Затем он показал ей столовую с длинными рядами пластиковых столов с облупленными крышками, стоящими так близко друг к другу, что между ними едва можно было протиснуться, а потом и старомодную кухню, на которой несколько женщин в зеленых халатах уже чистили картошку и пекли будочки. Они дружно подняли головы, глядя на них, и Джим Харрисон громко произнес: — Это — леди Элизабет Молино, жена нашего парламентария. Она пришла, чтобы осмотреться. — И женщины с любопытством уставились на Лизу. Она попыталась улыбнуться, но, очевидно, ей это не удалось, потому что ни одна из женщин не улыбнулась в ответ. Уходя, Лиза расслышала за спиной взрыв язвительного смеха.

Джим толкнул двойную вращающуюся дверь, и внезапно они оказались на улице. Лиза с жадностью глотнула свежего воздуха.

— Как люди дышат весь день в такой атмосфере? — пробормотала она, обращаясь скорее к себе, чем к своему спутнику.

— Чтобы заработать себе на пропитание, — ядовито ответил он. — Чтобы заплатить аренду, взнос по закладной и накормить своих детей. Но вам ведь об этом ничего не известно, не так ли?

Лиза гневно уставилась на него. Она пришла сюда, чтобы помочь, а этот человек унижает ее, обращаясь с ней с нескрываемым презрением.

— Вы ничего не знаете обо мне, — холодно сказала она. Как смеет он предполагать, будто ее не волнует тот факт, что люди могут лишиться работы?!

— Я знаю все, что мне нужно знать, — отрезал Джим.

Они обменялись гневными взглядами. Его карие глаза имели оттенок табачного цвета, и несмотря на неприязнь, которую вызывал в ней Джим Харрисон, Лиза вынуждена была признать, что этот человек в рабочей одежде обладал чувством собственного достоинства, которое начисто отсутствовало у Тони, несмотря на все его аристократическое воспитание. И вдруг она поняла, что, как бы дико и необъяснимо это ни звучало, одобрение Джима было для нее очень важно. Ей захотелось бросить ему в лицо: «Я родилась в бедной семье, каких много в Броксли, и начала работать на фабрике, как и ты, когда мне было всего четырнадцать!», а потом открыть ему настоящую причину своего визита. Но почему, собственно, она должна оправдываться? Он выставил ее на посмешище, вел себя оскорбительно и покровительственно, так пусть думает о ней, что хочет!

Лиза вдруг заметила, что шпилька ее туфельки проткнула какую-то тонкую железку. Она наклонилась, чтобы отодрать ее, и едва не упала. Джим машинально вытянул руку, чтобы поддержать ее, и Лиза почувствовала его железную хватку на своем предплечье. Совершенно неожиданно для себя она улыбнулась ему в знак благодарности. На мгновение глаза их встретились, и она поняла, ощутила женским чутьем, что, несмотря на показную грубость и сдержанные манеры этого человека, она ему нравится. А потом Джим быстро отпустил ее руку и поспешно отступил в сторону, словно устыдившись того, что она прочла в его глазах.

— И что же дальше? Вы скажете мужу, что это прекрасное место для строительства отеля?

Еще одно предположение, будто она пришла сюда шпионить по поручению Тони.

— Слухи разлетаются по Броксли с поразительной быстротой, — с кислой миной заметила Лиза.

— Так и должно быть, когда на карту поставлена жизнь многих людей.

Если бы он только знал, как она с ним согласна, но Лиза не собиралась разочаровывать его, признавшись в этом. Он думал, что она пришла сюда шпионить? Что ж, пусть и дальше остается при своем мнении. И Лиза невозмутимо ответила:

— Да, именно это я ему и скажу. Вы верно заметили: это прекрасное место для отеля, просто замечательное.

Чуть позже она позвонила Фергюсу Ломаксу, и Герти с большой неохотой, но все-таки позволила ей поговорить с ним.

— Я выкуплю договор аренды, — сказала Лиза, — хотя и не знаю зачем. Артур Окстон — алкоголик, а начальник цеха Джим Харрисон — самый большой грубиян из всех, кого я когда-либо встречала.

Фергюс рассмеялся.

— Джим — один из самых достойных и заслуживающих уважения людей, — сказал он. — Мы с ним лучшие друзья, хотя мне так и не удалось убедить его голосовать за меня. Он поэт-любитель, наш Джим, и его стихи печатают. Как только вы узнаете его получше, вы непременно его полюбите.

— Поэт? Вы меня удивляете, — откликнулась Лиза. — Он не произвел на меня впечатления человека, который знает достаточное количество слов, чтобы написать стихотворную строку, не говоря уже о том, чтобы подобрать к ней рифму.

— Это всего лишь показывает, как плохо вы разбираетесь в поэзии. Кроме того, нельзя так отзываться о коллеге-социалисте, который разделяет ваши взгляды.

— Прошу прощения, это было невежливо с моей стороны, — признала Лиза. — Что касается договоров, могу я предоставить решение этого вопроса вам? И когда вам нужны деньги, сейчас? Честно говоря, я даже не представляю, как это делается.

— Я займусь этим, — пообещал Фергюс. — Как только я выясню все подробности, я сразу же свяжусь с вами. Деньги можно передать и потом. Все знают, что слово Фергюса Ломакса так же надежно, как и его долговые обязательства.

Перед уходом Лиза обнаружила на своем туалетном столике очередную стопку счетов, которая оказалась в два раза толще обычной. Должно быть, Тони положил их сюда прошлой ночью, а она не заметила, потому что цветов — или взятки, как она их называла — на сей раз не было. Лиза со злостью сунула счета в сумочку и, криво улыбнувшись, подумала, а нет ли среди них счета за Омара. Флоренс Дэйл сказала ей, что персидские котята стоят не меньше сотни фунтов.

Лиза пыталась выучить свои реплики в новой пьесе, «Лидер», репетиции которой должны были начаться в конце недели, но получалось у нее плохо. Диалоги были банальные и избитые, слова ничего не значили. «Мэттью Дженкс был прав», — думала она. Пьесу написал известный драматург, прославившийся легкими, искрометными комедиями, но его последний опус оказался откровенно пустой, бессодержательной мешаниной косвенных намеков и дурного вкуса. Лиза не сомневалась, что где-то ждут своего часа тысячи неизмеримо более достойных произведений, но в Уэст-Энде ставилась именно эта пьеса, причем только потому, что ее автор пользовался определенной популярностью. К счастью, роль у Лизы была маленькая, поскольку в труппе и так было предостаточно звезд — восемь актеров и актрис первой величины — и, насколько она слышала, билеты были раскуплены на несколько месяцев вперед.

Когда Лиза пришла на первую репетицию, остальные актеры уже знали свои реплики назубок. Они уселись полукругом, и Лиза, единственная из всех, держала на коленях сценарий. Она то и дело мысленно уносилась далеко за пределы сцены. Лиза волновалась о том, удалось ли Фергюсу выкупить договоры для «Спринг инжиниринг». Думала о фабричных рабочих, источник существования которых попал в зависимость от нечистоплотных приятелей Тони. А ведь их карманы и так уже раздулись от денег! Но жадность толкала их на новые подлости, и для достижения своих целей они готовы были растоптать соотечественников с такой легкостью, словно те были бессловесными насекомыми или пылью под ногами.

И за одного из этих мужчин она вышла замуж! По иронии судьбы они познакомились на этой самой сцене два с половиной года тому назад. Лиза вдруг с беспощадной ясностью осознала, что, хотя она давно подозревала, что Тони женился на ней исключительно ради денег, она все-таки не до конца отдавала себе отчет в том, к каким нечистоплотным способам он готов был прибегнуть ради этого.

Лиза вспомнила, как Барбара Хини сказала ей: «Он мне до смерти надоел, требуя, чтобы я вас познакомила», а позже подтвердила, что заранее предупредила Тони о том, что в тот день у Лизы был день рождения, но он сделал вид, будто ничего не знал. Тогда обе они сочли это невинным обманом, поводом, чтобы польстить ей и понравиться. «Вы самая красивая пятидесятилетняя женщина из всех, кого я знал», — сказал он. И Лиза с самого начала пала жертвой его лести.

Тони выбрал ее совсем не случайно. С тех пор как Лиза вернулась в Англию, в газетах появилось множество статей о ней. В них перечислялись ее самые успешные и кассовые фильмы. Не ускользнул от внимания репортеров и тот факт, что она была вдовой Джозефа Дента и совладелицей многообещающей продюсерской компании «О’Брайен продакшнз». Тони целенаправленно и хладнокровно обхаживал ее, осыпая цветами и знаками внимания, устраивая ей маленькие приятные сюрпризы — наподобие пикника в Гайд-парке и ужина в дорогом ресторане. И он очаровал ее своим обаянием, чтобы она оплачивала его счета, в то время как он просаживал свое наследство и заработок парламентария за карточным столом или вкладывал деньги в сомнительные предприятия.

Внезапно Лиза поняла, что взгляды собравшихся устремлены на нее.

— Я понимаю, что пьеса — редкостное дерьмо, Лиза, но давай все-таки постараемся вытащить ее, а? — устало сказал режиссер-постановщик. — Для начала от тебя требуется совсем немного — выучить свои реплики.

— Прошу прощения, — растерянно ответила она. — Я задумалась. — Лиза взяла в руки сценарий. — На чем мы остановились?

Когда на следующие выходные она приехала в Броксли, Тони был уже дома. Едва Лиза переступила порог, как он вышел из гостиной и неприязненно взглянул на нее.

— Что ты затеяла? — требовательно спросил Тони, и его тон был таким же холодным, как и выражение лица.

Лиза выругала себя за проявленную слабость; несмотря ни на что, она настолько привыкла к пылкому приему, который муж неизменно ей оказывал, что его холодность расстроила ее. Неужели он был таким хорошим актером, что все это время лишь притворялся, причем успешно? Лиза с неохотой призналась себе, что в глубине души по-прежнему испытывает к нему теплые чувства.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — откликнулась она, молясь про себя, чтобы Фергюс не нарушил данного им слова и не раскрыл ее участия в этом деле.

— Я имею в виду договоры аренды «Спринг инжиниринг». Кому ты разболтала о них?

Лиза с негодованием взглянула на него.

— Я никому ничего не «разболтала», как ты выражаешься. — И это было правдой. В окружении Тони был «крот», но она здесь ни при чем. — Что-то случилось? — с самым невинным видом спросила Лиза.

— Случилось. — Тони явно не знал, верить ей или нет. — Мне только что звонил Соверби, сегодня он приедет к ужину. — Соверби, если она не ошибалась, был одним из дельцов, которые гостили у них несколько недель назад, тот самый, который назначил себя председательствующим. — Когда он связался с держателями акций, те ответили, что уже продали их. Кто-то опередил нас.

— Мне очень жаль, — произнесла Лиза, — но я не имею к этому никакого отношения. Это мог сделать кто-то другой, например один из твоих компаньонов, который решил снять сливки сам.

— А что, может быть, ты и права, — проронил Тони после некоторого раздумья. — Полагаю, это вполне мог сделать Крис. Прощальный жест, чтобы досадить мне.

— А ты спрашивал у него, или, точнее, уже обвинил его? — многозначительно поинтересовалась Лиза.

Тони покраснел.

— Крис уехал. Он перебрался в Корнуолл, в другой избирательный округ. — Он подошел к ней, взял ее за руки и поднес их к своим губам. — Прости меня, дорогая. Я был уверен, что это ты предала меня, но мне следовало бы знать, что ты никогда не сделаешь ничего подобного.

Лиза ничего не ответила. В глубине души она радовалась тому, что Фергюс Ломакс успел вовремя. Она заглянет к нему на выходные и передаст чек.

За ужином Тони и Колин Соверби пребывали не в лучшем расположении духа. Разговор не клеился. Несмотря на усилия, которые прилагала Лиза, чтобы с блеском сыграть роль хозяйки, пересказывая им смешные сплетни и новости театральной жизни, Тони отвечал ей вымученными улыбками, а равнодушие Соверби было почти оскорбительным. Лиза была рада, когда ужин подошел к концу и миссис Мэйсон убрала тарелки со стола. Теперь они могут перейти к делу.

Однако после целого часа бессвязных разговоров ни о чем Лиза поняла, что мужчины не собираются обсуждать в ее присутствии то, что их действительно беспокоило.

— Думаю, сегодня я пораньше лягу спать. Неделя выдалась просто сумасшедшей и крайне утомительной, — сказала Лиза и едва не рассмеялась, когда оба вздохнули с облегчением.

Выйдя из комнаты, она остановилась у дверей и прислушалась, но до нее долетали лишь неразборчивые приглушенные голоса. Тогда Лиза спустилась в кухню, чтобы выпить стакан молока, и с удивлением обнаружила, что грязные тарелки по-прежнему лежат в раковине. Миссис Мэйсон, стоя спиной к двери, прижимала к уху резиновую трубку, служившую частью старомодной системы связи, которая использовалась для переговоров со слугами двести лет назад, когда особняк был только построен. Лиза полагала, что эта система давно вышла из строя.