Юный граф Ремизов, а в то время ему исполнилось тринадцать лет, оказался просто тираном. До появления Треверса как гувернера юнец довел до исступления троих его предшественников, разумеется, французов по происхождению.

Узнав о таком весьма прискорбном обстоятельстве, Треверс решил, что англичанин никогда не пасует перед трудностями. Уж если он десять лет прослужил у лорда Бассета, а характер у того был прескверный, то уж русского барчука он как-нибудь вытерпит.

В соответствии с английскими традициями мистер Треверс величал своего прежнего хозяина не иначе как: «ваша светлость». Так же, впрочем, он звал и молодого повесу, сына лорда Бассета, даже когда тот не мог встать с постели после очередного кутежа.

Он всегда приходил в спальню молодого наследника огромного поместья и говорил:

— Доброе утро, ваша светлость. Как спали, ваша светлость? Что желаете на завтрак, ваша светлость? — и так далее в таком же духе.

И даже тогда, когда старший Бассет хотел лишить наследства своего единственного сына в пользу племянника, даже тогда мистер Треверс сохранял невозмутимое спокойствие.

Таким образом, используя свой богатый жизненный опыт, он, к радости графини, Ремизовой и на посрамление французов-гувернеров, быстро нашел общий язык с избалованным юным графом.

Для начала мистер Треверс начал обращаться к своему подопечному «ваше сиятельство». Они стали следующими после «русской барышни» словами, которые он выучил на языке своей новой хозяйки. Остальной прислуге невольно пришлось обращаться к вредному барчуку точно так же. Затем такое обращение вошло в традицию.

И вдруг в лесу при встрече с соседским помещиком гордость англичанина была уязвлена. Да еще как!!! Каким-то господином, даже не имеющим титула!

Утром мистер Треверс надел коричневую охотничью куртку, кепи, так как шапка пострадала от пули майора и потерялась в лесу, и направился в сторону Митрофаново, чтобы отомстить. Правда, в чем именно отмщение будет заключаться, он еще не решил.

* * *

Полина, обосновавшись в доме местной мещанки, села в разбитые дрожки и направилась в Митрофаново. Четкого плана действий она не имела. Ей казалось, что Серж покинул ее из-за некой молодой красавицы, проживавшей в усадьбе. По дороге она решила, что для начала надобно потихоньку пробраться и посмотреть, что это вообще за красавица и как будет вести себя Серж.

Подъехав на относительно близкое расстояние к усадьбе, Полина остановила дрожки в небольшом лесочке на окраине дороги, привязала лошадь к дереву и пешком отправилась шпионить за Сержем.

В то же самое время мистер Треверс, злосчастный англичанин, он же — наглый браконьер, пересек межу, разделяющую земли соседей, и также направился к усадьбе.

Итак, Полина и мистер Треверс приближались к усадьбе Александра Серафимовича с разных сторон.

* * *

Погода стояла дивная: тепло, ясное голубое, безоблачное небо и легкий ветерок.

Анна Петровна распорядилась накрыть завтрак на веранде, где вскоре за столом вместе с ней разместились Сергей Львович и Александр Серафимович. Няня же кормила детей в детской.

Полина приблизилась к усадьбе и затаилась за деревьями, опасаясь подходить ближе.

— Вот он — обманщик, соблазнитель! — шептала она в праведном гневе, выглядывая из-за дерева. — А это что за дамочка? — И она сосредоточенно начала изучать Анну Петровну.

С другой стороны, поодаль от наблюдательного пункта Полины, в кустах залег мистер Треверс.

— Oh, pig! Rabbit! Not that he turn my chapeau, so it is broken because first apology! [9] — негодовал он.

Полина наблюдала, как Анна Петровна ухаживает за Сержем на правах хозяйки. Бедняжка, обуреваемая ревностью, едва сдерживалась и сокрушалась, что ничего не слышит из их разговора.

Мистер Треверс также ничего не слышал, зато отлично видел своих обидчиков, обдумывая план действий. Неожиданно его осенило.

— Есть такая ваша пословица: хорошо смеется тот, кто смеется последним. Мы еще посмотрим: кто кого! — прошептал он по-русски и ретировался прочь, обратно в Милошенково.

Полина простояла в укромном месте вплоть до конца завтрака и, когда мужчины начали читать газеты, ощутила приступ голода, вспомнив, что с раннего утра ничего не ела.

— Нет, это явно не та женщина… Скорее она — супруга хозяина… Ничего завтра разберусь, ради кого он меня бросил, — решила она.

* * *

Вернувшись в Милошенково, мистер Треверс, воспользовавшись тем, что его сиятельство юный граф Ремизов изволил поздно завтракать, удалился в свою комнату под предлогом написания срочного письма.

Еще в Англии гувернер понял, что правильно написанное письмо или грамотно, по всем правилам составленная официальная бумага есть половина успеха задуманного предприятия.


«Ее сиятельству,

госпоже Ремизовой Ольге Викторовне

от мистера Треверса Адама, гувернера


Милостивая государыня!

Спешу сообщить Вам, что во время поездки на поезде, когда я имел честь перевозить его сиятельство из имения Ремизово в Милошенково, к Вашей добрейшей кузине, случилось несчастье.

А вернее сказать: по отношению к его сиятельству были совершены насильственные действия. Некий майор, если судить по его мундиру, злобно впился в ухо его сиятельства, отчего тот звал на помощь. Когда я ворвался в купе, где следовал его сиятельство, майор уже вошел в дикий азарт и пытался избить юного графа. Я, в свою очередь, как человек чести и просто гувернер вынужден был дать отпор наглецу.

Весьма сожалею, ваше сиятельство Ольга Викторовна, что не сообщил в полицию о недостойном поведении майора.

Но я выяснил, что сей господин в данный момент гостит у Александра Серафимовича Соболева, чье имение располагается по соседству с имением госпожи Милошенковой, у которой я имею честь пребывать.

Надеюсь, что Вы поступите так, как того требует закон и Ваше материнское сердце».

Мистер Треверс знал, что последней фразой он попал прямо в цель: что такое закон в сравнении с материнским сердцем?!

Он уже предвкушал, как Ольга Викторовна прочтет письмо, осыпая Завьялова проклятиями: как он посмел поднять руку на ее обожаемого сына?! Даже гувернер этого себе не позволяет! А тут всего-навсего какой-то майор!

7

Ольга Викторовна сидела перед туалетным столиком и расчесывала волосы. Вошла горничная.

— Ваше сиятельство, только что прибыл нарочный от вашей кузины госпожи Милошенковой.

— Что-то случилось, Даша?

— Нет ничего, ваше сиятельство. Он передал письмо от мистера Треверса. Возможно, он написал отчет о времяпрепровождении молодого графа.

— Хорошо, я прочту. Распечатай конверт.

Даша взяла ножичек для бумаг и, аккуратно распечатав письмо, протянула его барыне. Ольга Викторовна бегло просмотрела послание.

— Какой кошмар! Это просто чудовищно — избивать беззащитного ребенка! Даша, вели заложить карету, я направляюсь во Владимир. На поезде не поеду! Во Владимире я немедленно направлюсь к господину Боголюбскому и потребую управы на этого наглеца. Устроить выволочку моему сыну! — возмущалась графиня. — Слава Богу, что граф не дожил до такого позора. Уж он-то сумел бы приструнить какого-то майора!

После завтрака Ольга Викторовна приказала Даше собрать вещи и приготовить карету.

Во Владимир графиня прибыла поздно вечером, совершенно измученная дорогой и в скверном настроении. Она приказала кучеру направить карету к самой лучшей гостинице в городе — «Ренессансу».

Как только карета остановилась перед входом в «Ренессанс», к ней подбежал предупредительный портье и помог графине и ее горничной выйти.

— Номера люкс к вашим услугам, сударыня. Все самое лучшее!

Ольга Викторовна молчала, покуда портье регистрировал ее в книге для гостей, а коридорный перенес ее вещи в номер и подготовил его для высокой знатной гостьи.

— Вы, верно, устали и желаете отужинать? — поинтересовался портье.

— Да, с удовольствием, хоть уже и позднее время для ужина.

— Прикажете подать в номер или спуститесь в ресторан?

— Конечно, в номер. Я устала, хочу принять ванну и лечь спать.

Портье поклонился.

На следующее утро Ольга Викторовна надела строгое темно-зеленое платье, которое прекрасно оттеняло ее глаза, и направилась к господину Боголюбскому, имевшему чин коллежского асессора и служившему во Владимирском суде.

Графиня оказалась ранней посетительницей.

— Боже мой! Ваше сиятельство, графиня! Это вы?! Какая честь для меня! — залебезил судья.

— Да, господин Боголюбский, мне нужна ваша помощь.

— О сударыня, я к вашим услугам! Все, что в моих силах я непременно сделаю. Ведь я так уважал вашего покойного супруга. Царствие ему небесное. — Судья перекрестился. — Прекрасный был человек.

— Да… — графиня пустила слезу.

— Ах, ваше сиятельство, я никоим образом не хотел расстроить вас!

— Пустое, голубчик. Лучше поговорим о деле, которое меня привело к вам. — Графиня извлекла из сумочки письмо и передала Боголюбскому.

По мере чтения лицо чиновника вытягивалось все более и более.

— Просто неслыханно! Скандал! Поднять руку — и на кого!!!

— Представьте мои эмоции, сударь.

— Да, да, представляю. Как я понимаю, вы хотите дать ход сему делу? — осторожно поинтересовался судья.

— Да, безусловно!

— Тогда мы отправимся с вами в полицейский участок… или нет, я приеду к вам со следователем, и вы напишете заявление в соответствующей форме. А дальше не извольте беспокоиться! Место пребывания негодяя известно, завтра же туда направится судебный исполнитель и по всей форме предоставит повестку к следователю. Мы из него всю душу вытрясем, ваше сиятельство!

— Надеюсь на это. Я остановилась в гостинице «Ренессанс». И вот, голубчик, вам за хлопоты. — Графиня протянула Боголюбскому несколько ассигнаций.

— Ах, ваше сиятельство! Но право же… — Судья сделал вид, что его смущают деньги, но… взял их.

* * *

Мистер Треверс просчитал все действия своей хозяйки. Он уже с наслаждением представлял, как графиня читает письмо и как мечется по гостиной в праведном гневе, как едет во Владимир, проклиная жестокосердного майора.

По его подсчетам, судебный пристав должен появиться в Митрофаново спустя три дня после отправки письма, и вероятнее всего днем, так как путь от Владимира неблизкий даже на казенных почтовых лошадях.

Мистер Треверс дождался дня, когда, по его мнению, должно свершиться неотвратимое возмездие, и направился в Митрофаново украдкой насладиться своей победой.

День был пасмурным, но теплым, и мистер Треверс надел плащ на всякий случай — а вдруг дождь все-таки начнется. И действительно, как только гувернер перешагнул через злосчастную межу, разделявшую поместья, начало накрапывать. Он натянул кепи, отогнул «уши» [10] и поднял воротник, решительно двигаясь к усадьбе господина Соболева. Англичанин просто не мог пропустить такого зрелища: фантазия рисовала ему, как пристав передает письмо майору, тот в растерянности, но, увы, — закон есть закон.

Когда гувернер завидел усадьбу, дождь уже набрал силу, и его плащ начал промокать. На отшибе стоял амбар, по всему было видно, что им не пользовались. Мистер Треверс быстро оценил расположение заброшенного строения: его узкие окна, находившиеся почти под потолком, выходили прямо на дом. Обзор из них охватывал весь внутренний двор. Англичанин тотчас направился к амбару и, войдя в него, занял наблюдательную позицию у окна, благо ему позволял это его высокий рост.

Англичанин провел почти час, но пристав не появлялся. Тогда он, снял плащ и разложил его на старом сене, чтобы тот немного обсох, и продолжил наблюдение. Прошло еще два часа: мистер Треверс начал чертыхаться — мол, эти русские вечно не торопятся, никакой у них дисциплины. Вот отправить бы этого пристава к лорду Бассету, тот бы научил его уму-разуму!

Неожиданно дверь отворилась, англичанин присел и притаился за небольшим стожком сена. В амбар вошла женщина в одежде простолюдинки, она развязала цветастый платок, стряхнула с него не успевшие впитаться капли дождя, и накинула на плечи.

Незнакомка огляделась и… увидела клетчатый плащ Треверса. Она ничуть не растерялась, понимая, что здесь явно не хозяин усадьбы: отчего ему таиться в амбаре?

— Кто тут? Отвечайте! Я вижу ваш плащ! Лучше выходите по-хорошему, иначе подниму крик, — пригрозила женщина, но на самом деле она не собиралась кричать.

Мистеру Треверсу ничего не оставалось, как покинуть свое убежище. Перед взором простолюдинки предстал высокий стройный мужчина средних лет, лицо которого украшали ошеломляюще красивые рыжие бакенбарды.