Я не могу удержаться от смеха. В постели она такая раскованная, что ее одержимость правилами приличия кажется нелепой.

– Тогда чего он хотел?

Мы садимся в машину. Элли пока не ответила на мой вопрос, и я поджимаю губы. Ну вот, теперь мне кажется, что она солгала мне и тренер Эллис все-таки подкатывал к ней.

– Он считает, что ты должен стать преподавателем.

Ее неожиданный ответ ошарашивает меня. Я поднимаю брови.

– Он так сказал?

Она кивает.

– Преподавателем, тренером, кем угодно, главное – чтобы профессия была связана с детьми. Это его слова. Я лично тоже считаю, что тебе стоит подумать о профессии учителя физкультуры. Тогда ты будешь свистеть в свисток и носить эти маленькие спортивные шортики, в которых твоя попа будет смотреться просто супер. – На ее губах играет легкая улыбка. – Короче говоря, думаю, Эллис увидел в тебе нечто особенное.

– Нечто особенное?

– Когда мне было двенадцать, – объясняет Элли, – я пошла на свой первый кастинг, и ассистент режиссера по подбору актеров сказала, что увидела во мне нечто особенное. Именно это и убедило меня продолжать ходить на прослушивания и выбрать для себя актерскую карьеру.

Я усмехаюсь.

– Да, детка, но только у тебя этот талант с рождения. Сегодня я только научил малышку кататься и провел несколько упражнений для мальчишек.

И это было весело, не стану спорить. Но мысль о том, чтобы бегать по спортзалу с детишками и дуть в свисток, кажется мне… сумасшедшей. Это же полный бред, нет?

– Даже не знаю… – подначивает меня Элли. – Может, игра в вышибалы – это твоя судьба. Ну, или профессия тренера. У тебя бы отлично получилось. Тебе нравится работать с этими мальчишками.

Правда. Но… ох, ну ради бога, зачем мы вообще говорим об этом? Следующей осенью у меня начинаются занятия в Гарварде.

Я завожу машину и выезжаю с парковки, меняя тему разговора, пока Элли снова не начала меня дразнить.

– Как прошла репетиция?

– Знаешь, а неплохо. Мэллори выучила заключительную сцену, так что Стивен счастлив. Но я все равно немного беспокоюсь.

– Почему?

– Мы взяли трехнедельный перерыв на праздники. А что если она впадет в кому от выпитого эгг-нога[17] и забудет все свои реплики?

Я усмехаюсь.

– Уверен, все будет хорошо. Когда ваша премьера?

– В первую неделю февраля. – Элли умолкает, а потом продолжает: – И к этому же времени я узнаю, берут ли меня в пилотный эпизод для канала Fox.

Я не слышу особого энтузиазма в ее голосе и бросаю на нее хмурый взгляд. Элли говорила мне, что отправила видео продюсерам в Лос-Анджелес, но больше ни разу не упоминала об этой роли, я даже сомневаюсь, что она звонила своему агенту, чтобы узнать новости.

Но разве она не должна кричать об этом? Я не силен в шоу-бизнесе, но мне кажется, что пилотная серия для Fox – это очень круто.

– А ты сама хочешь получить эту роль? – растягивая фразу, спрашиваю я.

Ее нерешительное молчание говорит громче всяких слов.

Я нажимаю на тормоз, когда мы подъезжаем к светофору, загоревшемуся красным.

– Поговори со мной, детка. Что тебя гложет?

Элли пожимает плечами.

– Я просто не влюбилась в эту роль. И… короче, в последнее время я чаще задумываюсь о том, что, возможно, мне следует отказываться от комедий и искать более сложные, драматические, роли или работать на сцене, лучше всего в Нью-Йорке.

Ее признание застает меня врасплох, но если подумать, то все вполне очевидно.

– Хочешь быть поближе к отцу?

Она поворачивается ко мне и смотрит на меня своими печальными голубыми глазами.

– Да, это многое определяет. Ему становится хуже, и мне совсем не хочется жить на другом конце страны. А вдруг что-то случится, и я ему понадоблюсь? Мне же придется подписать контракт, и я не смогу как ни в чем не бывало подойти к продюсерам и сказать: «Простите, я на несколько недель уезжаю в Нью-Йорк. Снимайте как-нибудь без меня».

– А если нанять сиделку? – предлагаю я.

– О, нет. Ему эта идея ни за что не понравится. Вообще-то, в прошлом году я уже поднимала эту тему. Тогда папа еще не нуждался в постоянном уходе, мы просто обсуждали будущее, но как же он взбесился! Сказал: «Спасибо, я сам в состоянии о себе позаботиться».

Я борюсь с улыбкой, потому что так и слышу, как Джо Хейз раздраженно произносит эти слова.

Элли закусывает губу.

– Да, конечно, сейчас он и правда может сам о себе позаботиться. Но онемение в ногах стало мучить его чаще, чем в прошлом году. То же самое и с его зрением. Пока он ходит с тросточкой, но вдруг ему понадобится кресло? Что если у него случится паралич или он ослепнет? Если это вдруг произойдет, ему нужна будет помощь. Может, и не постоянная, но мне совсем не нравится мысль о том, что он останется в Бруклине один-одинешенек.

Я протягиваю руку и сжимаю ее ладонь. Она холодная. Дрожит. Элли напугана. Она боится потерять отца, ведь ей уже пришлось пережить смерть матери. Я даже не знаю, что сказать, чтобы утешить ее, потому что, по правде говоря, она вправе бояться.

Мои родители – активные, здоровые люди, так что я не переживаю о том, что они могут умереть. Когда мы вместе, мне нет смысла представлять нависающий над их головами рок.

Но мистер Хейз страдает от болезни, которая медленно уничтожает его нервную систему. Он борется с ней уже на протяжении нескольких лет, а его дочери приходится стоять в стороне и беспомощно наблюдать за этой борьбой.

Господи, вдруг меня поражает ее внутренняя сила. До этого момента я даже не осознавал, как же все это тяжело для самой Элли.

– Давай больше не будем говорить об этом. Это меня угнетает. – Ее голос немного дрожит, но потом она успокаивается. – Лучше расскажи мне про ресторан, в который меня везешь.

* * *

После ужина мы едем ко мне домой. Вчера я остался у Элли, сегодня ее очередь ночевать у меня. У нас всегда все по-честному, за исключением случаев, когда Элли начинает говорить, что она девочка, а девочкам нужно уступать, и тогда все скатывается к тому, что «делай так, как хочет твоя девушка».

Моя девушка. Офигеть. Это до сих пор не укладывается у меня в голове. А вообще-то, я не жалуюсь. Мне с Элли классно. И у нас регулярный дикий секс. Так что я стараюсь думать только об этом и не забивать себе голову остальным.

Жаль, что мои друзья не могут сделать то же самое. Гаррет убежден, что я рано или поздно облажаюсь и все закончится катастрофой для всех нас. Иногда мне хочется, чтобы он больше в меня верил.

Говорит парень, из-за которого кое-кто чуть не покончил с собой.

Сердце сжимается от боли, которая приходит вместе с этими воспоминаниями: образ Миранды, ее слезы, тревожные звонки среди ночи, когда она угрожала убить себя и обвиняла меня в том, что я разрушил ее жизнь.

Боже мой, каждый раз, как я позволяю себе снова окунуться в те события, мне становится тошно и плохо, и я отталкиваю от себя эти неприятные мысли. Думаю, она никогда не ответит на мой запрос в друзья. И в этом нет ничего странного.

Мы с Элли входим в тесную прихожую нашего таунхауса, и нас тут же окружает аромат, ничуть не уступающий тому, что царил в ресторане, откуда мы только что уехали. Значит, Такер дома.

– Так, где ты?

– На кухне, – доносится до нас его голос.

Я снимаю пальто и вешаю его на свободный крючок на стене. Элли тоже раздевается и наклоняется, чтобы расстегнуть сапоги. Я шлепаю ее по попе и ухмыляюсь, когда она бросает на меня сердитый взгляд.

– Что готовишь? – кричу я Такеру.

– Суп, – кричит он в ответ. – И пеку хлеб.

– Иногда я начинаю волноваться за него, – со вздохом говорю я Элли. – Чем домовитее он становится, тем больше риск, что у него отпадет член.

Элли неодобрительно цыкает.

– Сексистский ублюдок.

– По-моему, ты хотела сказать «сексуальный ублюдок».

– Нет, я сразу сказала правильно.

Мы успеваем сделать всего несколько шагов в сторону гостиной, как передняя дверь за нашими спинами распахивается. Я разворачиваюсь, и в ту же секунду на меня налетает торнадо.

– Сюрприз! – кричит это самое торнадо, забрасывая руки мне на шею. – Угадай, кто приехал к тебе на выходные?

Я в таком шоке, что обнимаю в ответ, повинуясь инстинкту, и краем глаза замечаю недовольное выражение лица Элли. Да уж, я знаю, о чем именно она сейчас подумала, и мне нужно как можно скорее ее разубедить.

Элли специально покашливает, и гостья поворачивается к ней.

– Ой, привет. Ты кто?

– Девушка Дина, – натянутым голосом сообщает Элли. – А кто ты?

Но вместо того, чтобы ответить, Саммер смотрит на меня.

– У тебя есть девушка? Какого черта, Дики! Почему я все всегда узнаю самая последняя?

Элли издает какой-то звук. Мне он напоминает рычание.

– Ты только что назвала моего парня Дики?

– Да, и что с того? – с вызовом спрашивает Саммер.

Я спешу вмешаться, пока они не набросились друг на друга. Нет, конечно, драки между девчонками – это очень эротично, но только если ты не связан родственными узами с одной из кошечек.

– Саммер, это Элли. Элли, это Саммер. – Я вздыхаю. – Моя младшая сестра.

27

Элли

Как же я сразу этого не поняла? Конечно же, эта энергичная девушка ослепительной красоты – сестра Дина! Теперь, когда туман ревности испарился, я четко вижу их сходство…

Волосы Саммер того же светлого оттенка, что и у Дина, такие же живые зеленые глаза. Она немного ниже его ростом, но гораздо выше меня. Наверное, где-то метр восемьдесят.

– Что ты здесь делаешь? – обращается Дин к своей сестре, которая не медлит с ответом.

– Я же говорила тебе, что приеду в гости, помнишь?

– Нет, ты говорила мне, что хотела бы приехать в гости. – Он издает раздраженный стон. – Саммер, нельзя вот так запросто, без предупреждения заявляться в гости. А если бы меня не было дома?

– Но ты же здесь. – На губах Саммер сияет ослепительная улыбка. – И теперь я тоже здесь. Видишь, вселенная всегда расставляет все по своим местам.

Дин выгибает бровь.

– А вселенная не упоминала о том, что завтра у меня игра в другом городе? И что автобус отправляется в восемь утра? И что я, скорее всего, не вернусь до полуночи?

В глазах Саммер появляется разочарование.

– Вот блин! А я уезжаю в воскресенье рано утром. – Она умолкает, но ее лицо тут же озаряется: – Ничего страшного. Значит, у нас есть вся сегодняшняя ночь. Где мне оставить сумку?

Я прижимаю кулак к губам, чтобы спрятать смешок. У меня такое ощущение, что ничто на свете не может испортить настроение Саммер Ди Лаурентис. Похоже, она даже засыпает с улыбкой на губах.

Дин отвечает ей натянуто, как будто приезд его сестры причинит большие неудобства.

– Вообще-то, у меня были планы, козявка.

Козявка?

– Планы изменились, – как ни в чем не бывало заявляет его сестра. – Теперь я – твои планы.

Ее зеленые глаза сейчас смотрят на меня.

– Ты же не против, если я сегодня потусуюсь с тобой и Дики, подружка?

Смешок, который я пыталась сдержать, вырывается наружу. Вернее, взрыв хохота, потому что… Ну почему она называет его Дики?

– Я совсем не против, – успокаиваю я Саммер и, увидев раздраженный взгляд Дина, добавляю: – Ты объяснишь мне это прозвище или мне можно самой придумать историю?

Саммер ухмыляется мне.

– Если честно, это один из самых скучных курьезов. Когда я была маленькой, то не выговаривала его имя. Нашего старшего брата Ника я называла Ники, ну и тут заменила только первую букву, и вуаля! Дики. – Она с заговорщицким видом подмигивает мне. – Он ненавидит это имя.

И едва ли Дина можно за это винить. Хулиганка Саммер наверняка довольно часто развлекалась, дразня среднего брата таким обидным имечком.

– Ну, что будем делать? – радостно спрашивает Саммер, перебрасывая волосы за плечо и крутясь на месте. Боже мой, сколько же в ней энергии! – Тут поблизости есть клуб или бар? Я захватила свое поддельное удостоверение, так что…

– Тебе лучше отдать его мне, – перебивает ее Дин. – Потому что я ни за что не стану потакать несовершеннолетней в нарушении закона.

Его сестра фыркает.

– Ну вот не надо мне тут рассказывать. Ты стал выпивать в тринадцать.

– Я был очень зрелым для своего возраста.

– Ты и сейчас не очень-то зрелый!

– По крайней мере, меня не выкинули из Брауна за то, что я поджигал тоги.

– Меня не выкидывали из Брауна, и я не поджигала тоги.

– Откуда мне знать? Я понятия не имею, за что тебя выкинули, потому что никто из членов нашей семьи, блин, ничего мне не сказал.

– Меня не выкидывали!

У меня уже начинает кружиться голова: так часто мне приходится крутить ею от Дина к Саммер и обратно. Так ведут себя все братья и сестры? Если да, то мне повезло, что я единственный ребенок в семье. Эти бесконечные перепалки кажутся очень утомительными.