– Если ты перестанешь кричать на меня, – ворчит Саммер, – и мы сядем и спокойно поговорим, как взрослые люди, тогда я расскажу тебе, почему у меня испытательный срок.

Она машет рукой с маникюром.

– А давай оставим это на потом. Мне хочется пойти на вечеринку. Как думаешь, какое-нибудь из братств устраивает сегодня вечеринку? Погодите, что я говорю?! Конечно же, в «Греческом ряду» обязательно будет вечеринка! Только так эти придурки могут получить шанс с кем-то перепихнуться…

Я опять давлюсь от смеха.

Мне еще никогда не доводилось видеть Дина таким рассерженным. Его кулаки прижаты к телу, как будто он изо всех сил пытается не придушить свою сестру.

– Сегодня мы не пойдем ни на какую вечеринку. Я же сказал тебе, у меня завтра автобус рано утром. А значит, мы остаемся дома. Проведем тихий, спокойный вечер, – решительно объявляет Дин.

И стоит ему произнести эти слова, как входная дверь снова открывается, и в дом вваливаются четыре хоккеиста. Или три хоккеиста и обычный студент, потому что я узнаю только Логана, Фитци и Холлиса, четвертый парень мне незнаком. Его темные волосы торчат в разные стороны, к тому же он довольно щуплый, чтобы быть хоккеистом.

– Привет.

Логан кивает нам и снимает куртку. Прихожая просто очень маленькая, чтобы вместить столько народа, и я вдруг понимаю, что вжимаюсь в стену.

– Это моя сестра, – говорит Дин, и его спокойный голос заставляет меня спрятать улыбку.

Парни кивают, говорят «привет», но торопятся пройти в гостиную. Логан оборачивается к нам.

– У Морриса демоверсия последнего Mob Boss. Игра пока не вышла. Мы, наверное, засидимся допоздна.

Саммер, стоящая рядом со мной, расплывается в улыбке.

– Давайте, но только не допоздна. Автобус отправляется в восемь, – напоминает соседу Дин.

Логан пожимает плечами.

– Высплюсь в автобусе.

И он исчезает в гостиной.

Саммер уже чуть ли не дрожит от восторга. Она придвигается ближе и спрашивает:

– Кто это?

Я морщу лоб.

– Ты имеешь в виду Логана? Он здесь живет. Но смотри не выкинь чего: у него есть девушка.

– Нет, я не про него. – Она пренебрежительно машет рукой. – А про того здоровяка с татухами. Не расслышала, как его зовут.

– А, это Фитци. Колин Фитцджеральд, – объясняю я. – Товарищ твоего брата по команде.

Зеленые глаза Саммер загораются. Она снова перебрасывает волосы и объявляет:

– Я хочу его.

– Саммер! – сердито восклицает Дин, а я отчаянно пытаюсь не засмеяться.

– Что? Я говорю как есть. – Его сестра невинно хлопает глазами. – Будь честной или будь дрянью – разве не этому ты научил меня, когда мне было двенадцать? Помнишь, после того, как я украла твою любимую рубашку и случайно уронила ее в канализацию?

– Как ты умудрилась случайно уронить рубашку в канализацию? – спрашиваю я.

– Она была не на мне, а выпала из рюкзака. – Саммер ухмыляется Дину. – Потом я соврала про то, что случилось, и ты прочитал мне лекцию о том, как важно быть честным, помнишь? Так что мои поздравления, Дики! Теперь я суперчестный человек.

Она показывает пальцем в сторону гостиной.

– Я в жизни не видела такого горячего парня. И я хочу его.

– Когда-нибудь я убью тебя, пока ты спишь, – говорит Дин своей сестре. – Клянусь чем угодно.

Саммер елейно улыбается.

– О, Дики, ты никогда и ни за что этого не сделаешь. А знаешь, почему?

– Почему? – рявкает Дин.

– Потому что ты любишь меня.

И, честное слово, по-моему, я уже тоже ее люблю.

* * *Дин

Мне страшно от того, что я могу обнаружить, вернувшись домой. Меня не будет шестнадцать часов, но Саммер Хейворд Ди Лаурентис способна устроить катастрофу за шестнадцать минут.

Как-то раз, когда ей было тринадцать, я и Ник остались дома с ней. Мы вышли из гостиной максимум минут на двадцать, а когда вернулись, то шкафчик с алкоголем был перевернут, повсюду валялось разбитое стекло, а Саммер лишь улыбнулась нам и сказала: «Упс».

Она пояснила, что хотела попробовать спиртное, чтобы понять, из-за чего весь сыр-бор. И в процессе разбила бутылок на несколько тысяч долларов.

Слава богу, сейчас ей двадцать. Но доверяю ли я ей? Абсолютно нет. Просто надеюсь, что Элли найдет способ справиться с ней. Да, мне пришлось уговорить свою девушку побыть сегодня нянькой моей младшей сестры, потому что ни за что не позволю Саммер разгуливать по кампусу без сопровождения.

Во время пятичасовой поездки в Скрантон мне то и дело приходят сообщения от Элли, где она пишет, чем они занимаются, не забывая упомянуть о том, какая классная у меня сестра, и, боже мой, о каком-нибудь унизительном случае из моего детства, которым с ней только что поделилась Саммер.

Завтракаем в столовой.

О, твоим первым словом было «титя»? И почему я не удивлена?

Едем с С. в салон. Она хочет сделать маникюр.

Ты боишься тату-игл? С. только что рассказала мне, как ты был почти готов набить себе татуху в 18, но испугался и ушел. Буга-га.

Блин, ненавижу свою сестру!

На время игры мой телефон остается в раздевалке, но даже холодные взгляды и ворчливая критика О’Ши не испортят сегодня моего настроения, потому что после третьего периода мы уходим со льда с победой.

Я продолжаю пребывать в хорошем расположении духа, когда мы покидаем арену и садимся в автобус, и, опустившись в кресло, я с облегчением читаю ожидающие меня сообщения.

Едем в Бостон пообедать. С. захотелось пройтись по магазинам.

Отлично пообедали. Теперь едем домой.

О, снег! Мы с С. вышли на прогулку.

Дома. Отогреваемся и болтаем о девичьем. Передай Таку, что его томатный суп – просто бомба.

Киномарафон. Поставила телефон на беззвучный. Увидимся, когда вернешься.

Последнее сообщение пришло около восьми часов. Хорошо. Надеюсь, это означает, что Элли и Саммер завернулись в плед и смотрят кино в гостиной, а не создают мне проблемы.

Ха, а Элли была права. Идет снег. Как только наш автобус пересекает границу штата и въезжает в Массачусетс, за окном вдруг начинают кружить белые снежинки. Я люблю зиму, так что с удовольствием любуюсь снегопадом.

Мы подъезжаем к нашей ледовой арене незадолго до полуночи. Я и Так едем домой на моей машине, а Гаррет с Логаном отправились в общежития, чтобы переночевать у своих девушек.

Спустя десять минут я останавливаюсь на подъездной дорожке у нашего дома. Свет нигде не горит, но в окнах гостиной виднеются всполохи телевизора.

Мы с Таком входим в непроглядную темноту прихожей. Я иду впереди и, скидывая на ходу ботинки, шарю по стене в поисках выключателя.

Но включить свет мне не удается. Тишину дома вдруг прорезает леденящий кровь вопль.

Я и глазом не успеваю моргнуть, как меня обливают какой-то теплой жидкостью. Мои перепонки чуть не лопаются от следующего крика, и я пытаюсь понять, какого хрена тут творится, когда на мой висок с силой опускается какой-то твердый предмет.

Бам!

Голова чуть не раскалывается от боли, и я падаю на пол как мешок картошки.

28

Дин

Факт № 1: В полицейском департаменте Гастингса примерно восемь офицеров.

Факт № 2: По-моему, все они, мать их, сейчас находятся у меня дома.

– Вы будете подавать в суд?

Дежурный офицер нависает над Элли, словно медведица над своими медвежатами. На его лице появляется ехидная улыбка, когда он осуждающе смотрит на меня.

Я сижу на нижней ступеньке лестницы и смотрю на него в ответ. Фельдшер скорой помощи, осматривающий мой висок, делает мне выговор, когда я отворачиваю голову, но мне плевать на него. Потому что то, что происходит сейчас, – просто какой-то бред.

– Если уж кому и подавать в суд, так это мне, – недоверчиво говорю я.

Коп поднимает руку, призывая меня молчать.

– Мы беседуем с мисс Хейз, сэр.

О да, мисс Хейз. Чокнутая маньячка, которой оказалась моя девушка. Мастер кунг-фу, вырубившая меня статуэткой Уэйна Грецки.

Но, по крайней мере, свет включен. И теперь все могут стать свидетелями моего позора.

– Вы беседуете не с тем человеком, – бормочу я сквозь сжатые зубы. – Это на меня напали.

Одна из женщин-полицейских, прищурившись, смотрит на меня.

– Насколько мы можем видеть, сэр, потерпевшие здесь – вот эти молодые леди.

Она показывает рукой на пол.

– Мы вошли и увидели вас лежащим в луже крови…

– Это был суп! Томатный суп!

– … и выкрикивающим оскорбления в адрес мисс Хейз и мисс Ди Лаурентис.

– Потому что они вырубили меня.

– Совершенно очевидно, что они увидели в вас угрозу, раз решили обезвредить, – холодно добавляет другой офицер.

Он надувает губы, отчего его усы, как у сексуального маньяка, топорщатся в стороны.

О господи, я их придушу. В ту же самую секунду, как уйдут копы. Придушу, мать их.

– Сэр, мы допрашиваем свидетеля, – обращается ко мне старший офицер. – Пожалуйста, воздержитесь от разговоров до тех пор, пока к вам не обратятся.

Такер, который стоит, прислонившись к стене, в нескольких шагах от меня, кажется, вот-вот обоссытся в штаны от смеха. Сдавленного смеха, который вибрацией отдается в его широких плечах и от которого его щеки пошли красными пятнами.

Ну хотя бы у Элли хватает совести выглядеть виноватой. Судя по выражению лица Саммер, ей скучно.

– Я сильно перенервничала, – признается Элли.

– Расскажите нам, что произошло, – осторожно просит ее женщина-коп.

Я стискиваю зубы, а Элли глубоко вздыхает. В это время осматривающий меня парамедик с такой нежностью ощупывает мою голову, словно пытается заставить меня кончить.

– Я как раз подогрела суп на кухне. Он был не очень горячий, так как я предпочитаю теплый суп, иначе он обжигает мне язык, а я ненавижу, когда так происходит. – Элли вздыхает. – Простите, это к делу не относится. Короче говоря, я шла в гостиную. Свет был выключен, потому что мы смотрели кино. Я услышала шаги за входной дверью, и вдруг кто-то вошел в дом так, будто он тут живет…

– Потому что я здесь и живу, – рычу я.

Элли избегает моего разъяренного взгляда.

– Я думала, это был преступник.

– Преступник с ключом от дома? – с сарказмом спрашиваю я.

Копы снова сердито смотрят на меня. Я закрываю рот.

– Я бросила чашку с супом в его голову и схватила первое, что попалось под руку.

Элли показывает на пресс-папье Грецки, которое мы обычно ставим на почту, чтобы она не разлеталась в стороны, когда кто-нибудь открывает входную дверь. Сейчас фигурка валяется на паркете рядом с лужицей томатного супа. Удивительно, как это копы не поставили рядом флажок, указывающий на важную улику.

– Дин ни в чем не виноват, – настойчиво говорит Элли. – Честное слово, это все я. Испугалась без всякой причины.

Наконец она переводит взгляд на меня.

– Видишь? Вот почему мне не нравятся фильмы ужасов! Посмотришь в детстве один-единственный ужастик, и потом каждый, кто подойдет к твоей двери, кажется серийным убийцей.

– Ты сейчас что, издеваешься надо мной? Ты будешь смотреть фильм ужасов с моей сестрой, но не со мной, так? А мы с тобой будем смотреть фильм про рак?

– Дики, – нараспев произносит Саммер, – хватит ворчать.

Я так сердито смотрю на сестру, что она морщится.

– Чтобы я больше не слышал от тебя ни единого слова, – рявкаю я. – И не думай, что перед тем, как отрубиться, я не почувствовал, что ты пнула меня. Кто так делает, Саммер? Кто пинает лежачего?

Краем глаза я вижу, как Такер съезжает по стене на пол. Закрыв лицо ладонями, он трясется от смеха.

Фельдшер закрывает мне весь обзор, сев на корточки прямо передо мной.

– Мне нужно проверить, нет ли у вас сотрясения.

Ох, вашу мать!

Он достает тонкий фонарик и светит мне в глаза. Элли встает рядом с ним, тревожно хмурясь.

– О нет, у него сотрясение?

Она приседает и дотрагивается до моей руки.

– Может, нам нужно позвонить твоему тренеру?

Ее вопрос привлекает внимание старшего офицера.

– Твоему тренеру? Черт! Ты один из мальчишек Дженсена?

Я раздраженно киваю. Мне по-прежнему хочется наброситься на этих придурков из-за того, что они обращаются со мной как с подозреваемым, а не как с пострадавшим.

– Ну-ка повтори: как твое имя?

– Дин Ди Лаурентис.

– Точно! Теперь я тебя узнаю, – радостно говорит коп. – В прошлом году ваша победа в «Морозной четверке» – это было что-то! Ты отлично играл.

К нам подходит усатый коп.

– В последнее время команда играет не очень. Что с вами стряслось?

– Но тот парнишка, Давенпорт, очень быстрый, – встревает еще один коп. – Есть шансы, что Дженсен поставит его в звено Грэхема?