Несколько минут Лёшиного отсутствия прекрасно выравнивают моё порывистое дыхание, наполняя лёгкие спасительным кислородом и уверенностью. Я не намерена бежать в приступе страха и выполнять то, чего мне не хочется, лишь по нелепой указке взвинченного Лёши, которому взбрело в голову от меня избавиться. С чего он вообще взял, что знает где моё место? В данный момент мне хорошо здесь и сейчас. И каждое действие продиктовано жаждой быть с ним рядом, наслаждаться присутствием, просто прислушиваться к его дыханию, чувствовать его запах и тепло.

Из коридора слышу его ленивые шаги и понимая, что выстоять против Лёши будет проблематично, сажусь на стул, привалившись спиной к стене. Так я хотя бы не свалюсь с ног, если они вдруг от страха у меня подкосятся.

– Ну и что это сейчас было?

Напряжённая тональность в голосе приобретает откровенный нажим, рассчитанный если не запугать, то хотя бы вывести меня из равновесия. А ведь Лёшка ещё и не подошёл ко мне вплотную, а продолжает стоять в дверном проёме, скользя взглядом по моим бёдрам, почти не прикрытым футболкой.

– Что ты имеешь в виду?

Как можно увереннее отбиваю его вопрос своим, слыша, как в голосе неконтролируемо звенит волнение.

– Вилянием задницей ты всё усугубляешь.

– Я хорошо знаю Вовку, он не будет болтать.

– Откуда ты его знаешь? – звучит с ревностным интересом, будто и с Вовой хочет меня в чём-нибудь уличить.

– Он племянник твоего катмена и буквально помешан на боях, часто бывает в клубе, как по работе, так и для развлечения, – словно на допросе, рапортую – быстро, отрывисто и лишь по делу без лишней воды. Пристально наблюдая за реакциями на хмуром лице.

– Как и ты, – брезгливо кривит губы, то ли подавляя реакцию на правду, которая стоит костью в его горле, то ли терпя боль.

Слишком форсировано бросившись ко мне, он упирается ладонями в стену по обе стороны от моей головы. Угрожающе нависает, смотрит сверху вниз, обеспокоенно, из-за чего над бровями пролегает морщинка.

– Не злись. Я не знала, что он тут.

Кончики пальцев покалывает от желания прикоснуться, тактильно ощутить частое биение сердца, мелкую дрожь, рассыпающуюся по коже. Поймать и Лёшкин вдруг ставшим растерянным взгляд, и частое дыхание. Смутить его ещё больше непреодолимым желанием быть с ним, отдать все свои эмоции вместе с телом, которое будто горит в таком тесном, горячем контакте.

Довести саму себя, показать нам обоим на что я способна, когда чувства кружат голову, когда от исступления кровь ошалело бурлит по венам.

Совершенно непонятным путем приходит понимание, что, несмотря на показную язвительность и видимость ненавистного отношения ко мне, если бы я решила прикоснуться к Лёше, он бы не стал отталкивать. Отклик не заставил бы себя ждать. Об этом буквально сигнализирует проступившая испарина на крепкой шее, рядом с пульсирующей жилкой, которую я с упоением целую, отправляя сдержанность в отставку.

– Поцелуй меня, – умоляюще шепчу, хватаясь за плечи, ближе притягивая Лёшку.

Сбитая с толку, не понимаю каким образом оказываюсь на столе, крепко обхватывая ногами голый мужской торс. Сильный, желанный, не дающий ни единого шанса опомниться.

В считаные секунды Лёша ловким движением стягивает мешающую нам обоим футболку, не глядя откидывая ту куда-то в сторону. Успевает щёлкнуть крючком бюстгальтера, и даже нетерпеливо высвободить грудь из его чашечек.

Пробно коснуться соска, сначала грубоватой подушечкой пальца, заставив его сжаться в тугой комочек от жаркого исступления. Влажно очертить его контур языком, захватить губами, а после и вовсе болезненно прикусить. Срывая стон наслаждения с моего приоткрытого рта, ждущего свою порцию ласки, и нашептывающего просьбу не останавливаться.

Его ладони отчаянно гладят бедра, подныривая большими пальцами под кружево трусиков, но не имея возможности в такой позе, избавить меня от белья.

Теряясь в ощущениях, сквозь шум в ушах я слышу надоедливое жужжание, набирающее силу, отвлекающее от самого главного.

– Чёрт, – отстранившись, Лёшка утыкается своим взмокшим лбом в мой, переводя дыхание и успокаиваясь.

Минутное промедление, необходимая пауза и хлесткая пощечина судьбы. Входящие звонки не смолкают, а Шорохов портит всю интимность обстановки своей нагловатой ухмылкой, цветущей на экране телефона.

Лёша импульсивным движением переворачивает сошедший с ума "айфон", отступая от меня на несколько шагов. Я хочу дотянуться, коснуться его плеча и остановить, не дать ему вот так всё прекратить. Но Лёшке реакций не занимать, так же как и упрямства, с которым он забирает сорванную в страстном порыве футболку, уходя в комнату. Оставляя меня одну, перевести дыхание, привести расплавленные мысли в норму и отряхнуться от происходящего безумия.

– Одевайся, я вызвал такси, – небрежно швыряет платье, для того чтобы я поскорее оделась и убралась из его дома. – И дорогу сюда забудь. Поняла?

Задрав нос, силясь сдержать непрошеные слезы, до боли закусив щёку изнутри, я с вызовом смотрю на вернувшегося Лёшку.

– Знаю… я буду жалеть, что отпускаю тебя.

– Будешь, – мстительно подтверждаю я, дрожащими пальцами воюя с молнией на платье. Бегунок, то и дело закусывает лёгкую ткань, не желая застегиваться, действуя на нервы и, по всей видимости, раздражая Лёшу.

– Обязательно буду. Но лучше так, чем с кем-то тебя делить. Не можешь быть только моей, уходи, – звучит дерзко, вполне в духе Лешего.

Он касается моей щеки, вновь пуская по коже приятную вибрацию желания, но я запрещаю себе новый виток соблазнения.

Оттолкнул, ну и ладно, мне его позиция понятна и ясна.

Контроль за малышкой

Марта

Дыша глубже, жадно набирая воздух ртом, я борюсь с противоречивыми эмоциями, а на пике разочарования силюсь с горькими слезами. Конечно, в словах Лёши больше здравомыслия, чем во всех моих поступках. Но я упорно нахожу себе оправдания, ведь голос моего благоразумия заглушен сильнейшими голосами влюблённости, сладкими отголосками притяжения, от которых не так и просто избавиться.

Образ Лёшки без спроса давно пропитал все мои мысли, осел под кожей, оставшись дрожью в каждой клеточке.

С каждой ступенькой, что отдаляет нас друг от друга, я явственней ощущаю зависимость от той головокружительной ласки, что дарил мне Лёша. С каждым шагом, направленным прочь от его квартиры, я жалею, что ушла, даже не попытавшись продолжить начатое.

Но сожаления разбавляются раздражением от количества входящих звонков. Шорохов настырен, как и всегда. А ещё властен, чтобы просто так отстать от меня.

– Надеюсь, ты уже придумала веское оправдание своему отсутствию дома. Вариант с Ликой я не приму. Я был у неё, но тебя там не наблюдал, – Ринат не даёт даже слова вставить, так и сыпет претензиями. – Где тебя носило, я спрошу при личной встрече, – в динамик вновь врывается строгий голос, пускающий по венам липкий страх. – А сейчас потрудись встретиться со мной. Жду тебя в "Валенсии" через час.

Мне не хватает отведенного времени, я безбожно опаздываю, ещё и попадаю в пробку по дороге в ресторан. Поэтому когда хостес провожает меня к столику, рассерженный Ринат уже сидит на привычном месте у окна.

– Ты опоздала, – лениво отзывается он, но всё равно голову в мою сторону не поворачивает, будто демонстрируя степень разочарования тем, какая я непунктуальная.

– Чего ты хотел в час пик?

– Я хотел немного уважения к себе, но видимо, твой пофигизм неизлечим, – залпом выпивает остаток минеральной воды, то ли утоляя жажду, то ли запивая горечь чувства уязвленного самолюбия. – Вечером в клубе будет деловой ужин, от исхода которого многое зависит, твоё присутствие обязательно, – Ринат протягивает подарочный пакет. – И я хочу, чтобы ты надела это…

– Нет. Я сама в состояние выбрать подходящее платья, – произношу с детской обидой, отмахиваясь от предложенного презента. – Мне надоели твоя паранойя, слежка и приказы. Достало, что ты навязываешь своё мнение.

– Малыш, я привык всё контролировать, пора бы привыкнуть, – он понижает голос, но не перестаёт колоть иголками превосходства.

– Да пошёл ты, – вскакивая с места, порываюсь уйти.

– Сядь… я сказал, – резкий хлопок ладони о столешницу провоцирует звон столовых приборов и поворот дюжины любопытствующих голов в нашу сторону.

А я продолжаю испуганно стоять, как провинившийся ребёнок под прицелом посторонних глаз в ожидании наказания.

Кто-то смотрит сочувствующе, и от вибрирующей жалости хочется поскорее отмыться. Кто-то смотрит укоризненно, словно зная мои провинности и с удовольствием навешивая ярлык виноватого во всех известных прегрешениях. А кто-то наблюдает от скуки, пряча ленивые зевки в салфетках, что маячками белеют у раскрытых ртов зевак.

– Марта, сядь и не позорь меня, – цедит сквозь зубы, театрально натягивая добродушную улыбку, больше похожую на нервный оскал.

Уму непостижимо, как он печется о том, что подумают окружающие, как отреагируют, как воспримут подобное обращение с ним. Ринат не любит играть на публику, он предпочитает, чтобы публика любила его, видела в нём тот самый образ, который он вырисовывал долгие годы.

– А если не сяду? – откуда-то появляются силы огрызнуться, не дать ему в очередной раз переломить мою волю, стереть свою личность с фона его превосходства. – Что ты сделаешь? Это публичное место, – обвожу взглядом просторный зал, подмечая, что интерес к нашему столику не угас, а значит Ринат не посмеет давит на меня своим авторитетом. По крайней мере, на глазах у посторонних людей. – Тут не место тирании и жестокости, как в твоём клубе подпольных боев. Упражняться в дрессуре будешь на своих отбитых парнях.

– Откуда столько смелости? – откинувшись на невысокую спинку диванчика, Ринат небрежно ослабил узел галстука так, будто бы он не давал ему дышать. – А начну я пожалуй… с Лешего, – Ринат с видом вершителя судеб пронзает насквозь своим ледяным взглядом, словно подтверждая мою неосмотрительность, с которой я упомянула о клубе. Ничего не остаётся как осесть обратно на мягкий велюр дивана, дабы совсем не потерять равновесие. – После последнего боя он занимает лидирующие позиции в рейтинге. Я сделаю из него звезду, а он принесет мне деньги.

Перспектива радужнее, чем я изначально себе представляла, но даже в таком варианте могут быть подвохи. От Шорохова можно ожидать чего угодно, да и Лёшка, слишком принципиальный, чтобы заключать сделки, которые будут ему претить.

Я продолжаю слышать мужской голос, как в тумане, не улавливая сути, а думая лишь о Лёше. Перебирая возможные последствия, которыми может закончиться предложение Рината.

– Если ты не наденешь это платье, – он вновь двигает в мою сторону подарочный пакет, свободной рукой обхватывая моё запястье, силой побуждая меня наклониться ближе, чтобы отчётливо расслышать новый приказ. – Я при всех вытряхну тебя из твоего затасканного шмотья. Пока я тебя содержу, ты будешь делать всё… что мне заблагорассудится. Вопросы?

– Я могу идти? – спрашиваю безэмоционально, надеясь получить вольную, сбежать подальше от его тирании, отмыться от мерзкого определения "содержанки". Ноющее чувство тоски по прошедшим суткам в компании с Лёшкой тягуче разливается по всему телу, напоминая о сумасшествие, которое творилось между нами, заполняло до краёв и просило повторения. Ностальгические воспоминания пришпоривают вернуться туда, где я чувствовала себя желанной, любимой и нужной.

Не дожидаясь ответа, я срываюсь с места, чтобы убежать к тому, кто как намагниченный притягивает к себе, даже на расстоянии заставляя сердце трепетно откликаться в груди.

Не отталкивай

Лёша

Я подвисаю в лихорадочной попытке понять, какого чёрта на моём пороге снова торчит Марта. Хрупкая, красивая, такая будничная в простеньких зауженных джинсах и куртке, небрежно накинутой на плечи. Немного растрепанная, словно бегом сюда неслась, но необъяснимо красивая, как в нашу первую встречу.

Чёрт бы её побрал… эту встречу… вместе с нарушительницей моего спокойствия! Не задержись я в тот вечер у одной из ненасытных подружек, с Мартой мы благополучно бы разминулись. И сейчас, мне не пришлось бы прятать взгляд, в котором наверняка давно пляшут огоньки любопытства.

Что её сюда привело, да ещё и в такой дождь? По лужице, натекшей у неё под ногами, становится ясно, Марта шла пешком, вымокла и замёрзла. К чему эти жертвы? Навязывание и прочее? Ведь рассчитывать на выбор Марты в пользу меня - пустая трата времени.

– Пустишь? – смотрит открыто, в самую глубь, выискивая там ту самую ниточку, за которую можно меня потянуть. Превратить в нечто безвольное, пускающее голодные слюни на отчётливо прорисовывающуюся фигуру под облегающей одеждой.