– Говори что угодно, но ты ничего уже не исправишь. Она была моей мамой, Раш. В ней все, что было хорошего в моей жизни. Она – каждый счастливый момент моего детства. А ты… – Я закрыла глаза, чтобы не видеть его. – Ты… и они… вы оскорбили ее память. Ложь вы выдавали за правду.

– Я очень сожалею, что ты все узнала таким образом. Я хотел рассказать тебе. Сначала ты была для меня только той, кто мог ранить Нэн. Я думал, ты причинишь ей еще больше страданий. Моя проблема была в том, что ты очаровала меня. Я должен был признаться себе, что запал на тебя. Ты прекрасна. Я не мог сопротивляться и ненавидел тебя из-за этого. Я не хотел увлечься тобой, но это случилось. В первый же вечер, как только я тебя увидел… Господи, я готов был найти любой повод, лишь бы быть рядом с тобой. А потом… ты знаешь. Твой смех околдовал меня. Я не слышал ничего прекраснее. Ты была такой искренней и такой смелой. Не хныкала и ни на что не жаловалась. Ты принимала жизнь такой, какая она есть, и старалась справиться со всеми испытаниями, которые она тебе посылает. Я не привык к такому. Когда ты была рядом, я заходил все дальше.

Раш сделал шаг в мою сторону, и я выставила вперед руки, чтобы удержать его на месте. Я старалась дышать ровно. Только бы не заплакать. Если ему надо выговориться, то пусть говорит, даже если это окончательно разрушит мою жизнь. Он мог найти выход для своей боли, а я уже нет.

– А потом тот вечер в хонки-тонк. Ты завладела мной. Может, ты этого и не понимала, но для меня обратного пути уже не было. Надо было столько исправить. Когда ты приехала, я вел себя как последнее дерьмо и ненавидел себя за это. Я хотел вернуть тебе твой мир, но я знал… Я знал, кто ты. Стоило об этом вспомнить – и я сразу отступал. Как я мог позволить себе увлечься девчонкой, которая была причиной страданий моей сестры?

Я закрыла уши ладонями.

– Нет. Не хочу это слушать. Уходи, Раш. Уходи сейчас же! – закричала я.

Я не желала слышать про Нэн. Ее грязные слова о моей маме звенели в ушах, казалось, что я смогу их заглушить только криком.

– Когда мама принесла ее из роддома, мне было три года. Она была такой маленькой. Я помню, что все время волновался, что с ней что-то может случиться. Мама тогда много плакала. И Нэн тоже. Я быстро подрос. Когда Нэн исполнилось три, я готовил ей завтрак и укладывал ее спать. Мама вышла замуж, и у нас появился Грант. Все было так зыбко. Честно, я с нетерпением ждал, когда отец заберет меня на выходные и я смогу хотя бы недолго не чувствовать ответственности за Нэн. Я нуждался в передышке. А потом она начала спрашивать, почему у меня есть папа, а у нее нет.

– Прекрати! – крикнула я и отошла еще дальше.

Я не могла понять, почему он так жесток со мной.

– Блэр, пожалуйста, выслушай меня! Только так ты сможешь все понять, – срывающимся голосом сказал Раш. – Мама говорила ей, что у нее нет папы, потому что она особенная. Это помогло, но ненадолго. Тогда я потребовал у мамы, чтобы она рассказала, кто отец Нэн. Я хотел, чтобы ее отцом оказался мой отец. Я знал, что тогда папа будет брать ее к себе. Но мама сказала, что у отца Нэн другая семья, что у него есть две дочки, которых он любит больше, чем Нэн. Эти две девочки ему нужны, а Нэн не нужна. Я не мог понять, как кто-то мог отказаться от Нэн. Она была моей младшей сестрой. Конечно, временами она изводила меня так, что я хотел прибить ее, но я очень ее любил. А потом наступил день, когда мама отвезла Нэн в другой город, чтобы показать ей семью, которую выбрал ее папа. Нэн потом плакала несколько месяцев. – Раш замолчал, а я опустилась на кровать. Он решил рассказать все, и я не в силах была его остановить. – Я возненавидел тех девочек. Я возненавидел семью, ради которой отец бросил свою дочь, Нэн. Я поклялся, что когда-нибудь заставлю их за это заплатить. А Нэн все говорила, что, может быть, когда-нибудь папа приедет ее навестить. Она вообразила, будто он мечтает ее увидеть. Я слушал это годами. Когда мне исполнилось девятнадцать, я поехал на него посмотреть. Я знал, как его зовут, и я его нашел. Я оставил ему фотографию Нэн, а на обратной стороне написал наш адрес. Я сказал ему, что у него есть еще одна дочь, что она особенная и очень хочет его увидеть. И поговорить.

Это было пять лет назад. У меня скрутило живот. Пять лет назад я потеряла Валери. Отец ушел пять лет назад.

– Я сделал это, потому что любил сестру. Я понятия не имел, что тогда случилось в его семье. Честно говоря, мне было плевать на это. Я волновался только за Нэн. Вы были врагами. А потом ты вошла в мой дом и изменила всю мою жизнь. Я поклялся себе, что никогда не буду чувствовать угрызений совести из-за того, что разрушил ту семью. Они ведь разрушили семью Нэн. Всякий раз, когда я оказывался рядом с тобой, чувство вины пожирало меня заживо. Я видел твои глаза, когда ты рассказывала о своей сестре и о своей маме. Господи, Блэр, клянусь, в ту ночь я готов был вырвать себе сердце. Я никогда не прощу себе этого.

Раш подошел ко мне, а я не могла двинуться с места.

Я поняла. Я действительно его поняла. Но, поняв, потеряла душу. Все было ложью. Вся моя жизнь. Все воспоминания. Рождество, когда мама пекла печенье, а папа сажал нас с Валери на плечи, чтобы мы украсили макушку елки, – все это было фальшивым. Я верила Рашу. Я не изменила своего мнения о маме. Ее не было рядом, она не могла рассказать свою версию этой истории, но я точно знала, что она ни в чем не была виновата. Она не могла быть ни в чем виновата. Мой отец был во всем виноват.

– Клянусь тебе, как бы сильно я ни любил сестру, если бы я мог вернуться назад и все изменить, я бы это сделал. Я бы никогда не поехал к твоему отцу. Никогда. Прости меня, Блэр. Черт, я так виноват перед тобой.

Голос Раша дрогнул. Я посмотрела на него и увидела, что глаза его полны слез.

Если бы он не стал искать моего отца, все было бы иначе. Но ни он, ни я не могли изменить то, что случилось, как бы нам этого ни хотелось. Мы не могли ничего исправить. У Нэн теперь был отец. Она получила то, чего всегда хотела. И Джорджина тоже.

А у меня была только я.

– Я не могу сказать, что простила тебя, – призналась я, потому что это так и было. – Но могу сказать, что понимаю, почему ты так поступил. Ты изменил мою жизнь. Это уже никак не исправишь.

Слеза покатилась по щеке Раша, но я не могла протянуть руку и стереть ее, потому что в моей жизни не осталось места для слез.

– Я не хочу тебя терять. Я люблю тебя, Блэр. Никогда в жизни я не желал никого так, как желаю тебя. Я не представляю свою жизнь без тебя.

А мне уже желать некого, потому что мужчина, который завладел моим сердцем, разбил его. Пусть даже он этого не хотел. Я больше никогда не смогу поверить в любовь.

– Я не могу любить тебя, Раш.

Раш положил голову мне на колени. Его тело вздрагивало от сдавленных рыданий. Я не стала его утешать. Разве в силах я заглушить его боль, когда моя была настолько огромной, что могла поглотить нас обоих?

– Я не прошу любить меня, – сказал Раш, уткнувшись лицом в мои колени. – Только не оставляй.

Неужели вся моя жизнь будет состоять из одних только потерь? Я не успела попрощаться с сестрой в тот роковой день, когда она уехала и больше никогда не вернулась. Я отказывалась прощаться с мамой в то утро, когда она говорила мне, что ее время пришло. Она закрыла глаза и больше их не открыла.

Я понимала, что, когда Раш выйдет из этого номера, я больше никогда его не увижу. Мы расстанемся навсегда. Я не смогу жить дальше, если не расстанусь с ним. Он не даст зажить моим ранам.

Но в этот раз я хотела попрощаться. У меня был шанс все сделать правильно. Я не могла выразить это словами. Их не было. Я не могла защитить маму и одновременно сказать то, что хотел услышать от меня Раш. Как я могла сказать, что прощаю его, если это из-за него нас бросил отец? Раш сделал так, что отец ушел от нас, пусть он даже не понимал, чем все это для нас закончится.

Ничего нельзя было изменить, но, прежде чем наш мир рухнет, я должна была с ним попрощаться.

Глава 27

– Раш.

Он поднял голову. Его лицо было мокрым от слез. Я не стала их вытирать. В тот момент мне нужны были его слезы. Я встала с кровати и расстегнула рубашку. Потом я бросила ее на кровать и сняла бюстгальтер. Раш не отрываясь смотрел на меня. Он растерялся, но я не обращала внимания на это. Я не могла объяснить свои действия, я просто должна была так поступить.

Я сняла шорты и переступила через них. Потом сбросила туфли и медленно стянула трусики. Уже абсолютно голая я раздвинула ноги. Раш в ту же секунду обнял меня и уткнулся лицом в мой живот. От его слез мурашки пробежали по коже. Раш отстранился от меня и спросил:

– Что ты делаешь, Блэр?

Но я не смогла ему ответить. Я схватила его за рубашку и потянула ее вверх. Тогда он поднял руки и позволил снять рубашку через голову. Я опустилась к нему на колени, обхватила за голову и поцеловала. Я не спешила. Это было в последний раз. Пальцы Раша запутались в моих волосах. Он ответил в ту же секунду. Его язык ласкал меня. Он изголодался по мне, он был настойчив. Наверное, он уже понимал, что это прощание. Но это не значило, что прощание будет холодным и скорым. Я хотела запомнить его. Запомнить нас. Я хотела запомнить момент, который не осквернит ложь. Момент, когда мы были честны друг с другом.

Я почувствовала его эрекцию через джинсы.

– Ты уверена? – прошептал Раш, прикасаясь губами к моим губам.

Я только кивнула в ответ.

Раш уложил меня на кровать, потом снял туфли и джинсы.

– Я не встречал никого прекраснее тебя, – сказал Раш. – Ты прекрасна, Блэр, ты восхитительна.

Я приподняла бедра, желая, чтобы он вошел в меня. Я всегда этого хотела, но сейчас это было в последний раз. Никто и никогда не будет так близок со мной. Никто.

Раш ласкал мое тело, касался везде, словно хотел запомнить. Закрыв глаза, я выгибалась, чтобы его руки смогли ощутить меня всю.

– Черт, я так тебя люблю! – клялся Раш, целуя мой живот.

Я расставила ноги, чтобы ему было удобнее овладеть мной.

– Надеть презерватив? – спросил он, немного отстранившись.

Да. Презерватив был нужен. Нельзя было рисковать.

И снова я не сказала ни слова, а только кивнула в ответ.

Раш встал, подобрал свои джинсы и вытащил из бумажника презерватив. Он разорвал упаковку и натянул его на член. Я никогда не целовала его туда. Я думала об этом, но у меня не хватало смелости. Что-то должно было остаться неизведанным.

Раш погладил ладонями внутреннюю сторону моих бедер, а потом раздвинул мне ноги.

– Это всегда будет моим, – уверенно произнес он.

Я ничего не сказала в ответ. В этом не было смысла. Я уже решила: больше я никому принадлежать не буду. Только самой себе.

Раш опустился на меня.

– Никогда не было ничего лучше. Никогда не будет ничего лучше, – стонал он, проникая в меня.

Я обхватила его за плечи, и он полностью вошел в меня. Я закричала. Очень медленно Раш вышел и снова вошел. Он смотрел мне в глаза. Я тоже не отрывала от него глаз. Я видела, что он растерян. Ему было страшно. В его глазах я увидела любовь. И ожесточенность. Я поверила ему. Но было уже слишком поздно. Одной любви было недостаточно. Все говорят, что любовь – это все, но это не так. Не тогда, когда у тебя умерла душа.

Я обхватила его ногами за талию, а потом обняла за шею. Я прижала его к себе. Он был мне нужен. Я чувствовала его теплое дыхание, когда он целовал мою шею. Он шептал слова любви и давал клятвы, которые никогда не смог бы сдержать. Я позволяла ему это. В последний раз.

Наслаждение достигло кульминации, Раш поцеловал меня в губы и прошептал:

– Только ты…

Я не отводила от него глаз. Я цеплялась за него. Я позволила своим чувствам вырваться на свободу. Потом я почувствовала дрожь в его теле. Раш сделал еще два толчка и замер. Все это время он не отрываясь смотрел на меня.

Мы оба задыхались. Слова были не нужны. Все, что я могла ему сказать, было в моих глазах. Если Раш хотел, он это увидел.

– Не делай этого, Блэр, – с мольбой в голосе произнес он.

– Прощай, Раш.

– Нет. Не делай этого с нами, – затряс головой Раш, он все еще был во мне.

Но я ничего не сказала. Я лишь опустила руки, обнимавшие его за плечи, разжала ноги, обвивавшиеся вокруг его талии. Я отпустила его. Я не собиралась с ним спорить.

– Я не смогла попрощаться с сестрой и не попрощалась с мамой. С тобой я смогла попрощаться. В этот раз между нами не было лжи.

Раш сжал одеяло в кулаках и зажмурился:

– Нет. Нет. Прошу, не делай этого.

Я хотела прикоснуться к его лицу и сказать, что все будет хорошо. Хотела сказать ему, что он это переживет. Все пройдет, и он будет жить дальше… После всего, что у нас с ним было. Но я не смогла. Как утешить его, если у самой внутри пусто?

Раш вышел из меня, и я словно осиротела. Он встал и даже не посмотрел в мою сторону. Я наблюдала, как он одевается.