Ожидание. Час, полтора часа. Звоню. Два часа. Снова звоню. Два с половиной. Опять набираю его номер. Почти три. Звонок.

  Я слетела со стула на кухни, на котором сидела, давясь уже второй чашкой чая с мятой. Из кружки Гре. Держу ее в руках, отвечаю на вызов, даже не посмотрев на то, кто именно мне звонит.

  – Мариша, привет... – сдавленный знакомый голос.

  А я никак не могу понять, кто мне звонит. Вроде и голос знакомый, женский, а голова все никак не может сообразить кто это. Отняла трубку от уха, посмотрела на имя. Незнакомый номер.

  – Д-да? – прохрипела, просипела я.

  – Это тетя Люся. Прости, я тебя не разбудила?

  Я не сразу поняла кто это. А уж про то, что мне звонит мама Гре, я смогла сообразить только через несколько секунд. Какая тетя? И почему я должна спать?

  Мельком взглянула на кухонные часы – почти двенадцать ночи.

  – Нет, теть Люсь. Я не спала. Что-то случилось? – а сердце заколотилось где то в ушах.

  – Сережа разбился на машине. Несколько часов назад.

  Кухня внезапно закрутилась вокруг меня. Места стало в разы меньше. В сотни раз. Воздух просто закончился. Стояла, открыв рот, пыталась сделать вдох и не могла. Пустая голова, пустые легкие, пустая грудь. Вакуум внутри меня, черная дыра. И меня засасывает в эту червоточину. Мне не выбили воздух, это не было похоже на удар, не было страха или паники. Просто звенящая пустота внутри, в душе. Как будто все, что было важно еще минуту, полчаса или час, полжизни назад вдруг перестало существовать. Вдруг перестало быть важным. Кислород, вода, мое сердцебиение или время, которое неожиданно растянулось вязкой патокой.

  – ... состояние стабильное, скорая приехала быстро... рядом пост ГАИ... хорошо, что грузовик был пустой, иначе... восстановлению не подлежит... спит, – какие-то непонятные слова, не связанные друг с другом, постепенно начали доходить до меня сквозь туман в голове.

  Обнаружила, что сижу на полу, почти под столом, рядом перевернутый стул. Что-то рядом с моими ногами звякнуло. Мокро. Посмотрела чуть в сторону – кружка из темного, кофейного цвета стекла, чай еще теплый, ноги мокрые до задницы.

  – Господи, – почти неслышно пробормотала я.

  – Мариша? Он сейчас в палате, врач только-только закончил осмотр. Состояние вне опасности, но в больнице придется задержаться надолго. У него сотр... – я перебила, не в состоянии слушать, не понимая почти ничего из того, что мне говорили. "Вне опасности..." Голова закружилась, откинула ее назад и стукнулась об батарею. Где-то что-то загудело.

  – Где?

  А я уже была в комнате, схватила брошенные на спинку стула джинсы.

  – Четвертая. Травматология.

  – Я постараюсь побыстрее приехать, – и, не дожидаясь ответа, сбросила вызов.

  Натягивая джинсы, вызываю такси.

  – Пять минут, серебристая девятка 564.

  Сидеть дома даже несчастные пять минут физически сил нет. Кроссовки, кошелек, ключи, ветровка, первое, что попалось под руку. Прихватила почти забытый телефон на тумбочке в коридоре, захлопнула входную дверь. Бегом по лестнице. Как не скатилась кубарем – загадка.

  Считаю секунды, что тянутся дольше, чем часы. Понятия не имею, сколько выхватила денег из кошелька, расплачиваясь с таксистом. Рванула в приемное отделение.

  – Мариша! – окликнула меня мама Гре. – Тише, солнышко. Все хорошо. Одевай халат, я как раз прихватила запасной. И поднимаемся наверх, пока дежурная медсестра не увидела. А то нам несдобровать.

  Как в тумане закуталась в бесформенное нечто называемое халатом, а по факту сильно напоминающее простыню с рукавами. Бахилы. На третий этаж по огромной полутемной лестнице в полной тишине. Или нет – какой-то гул, но подозреваю что это у меня в голове. Темный коридор, пластиковая дверь почти в конце коридора и никого на пункте дежурной медсестры. Только тетя Люся что-то шепчет мне на ухо. А я не могу понять ни слова.

  – ... ты заходи. Я тут побуду, – мозг мой сегодня капризный, улавливает только отдельные слова, безжалостно отсекая все, по его мнению, ненужное.

  Схватилась за белую прохладную ручку двери и практически ввалилась в тускло освещенную одной лампой на стене палату.

  Одноместная, небольшая, узкая. Окно напротив двери за белым вертикальными жалюзи. Маленькая тумбочка. Кровать у стены. На кровати под тонким одеялом Сережка...

  Накрытый до перебинтованной белыми бинтами груди, пластырь на брови и скуле, забинтованная до локтя рука. Несколько шагов к нему, прикоснулась к теплым пальцам, боясь сделать больно. Но, не имея больше сил находиться от него вдали. Просто легкое прикосновение, просто чтобы убедиться, что все хорошо, что вот он рядом, теплый, живой. Мой. Мы справимся с чем угодно. Вместе.

  Последнее слово я прошептала, уже опустившись на колени около кровати. Нет сил стоять на ногах, они просто подкашиваются и отказываются держать меня в вертикальном положении. Голова кружится все сильнее, кислорода мне просто напросто не хватает, стены опять давят на меня.

  – Малышка, ты мне снишься? – хриплый, чуть слышный шепот.

  – Гре... – я не могу, просто физически не могу найти в той каше, что сейчас заполняет мой череп, хоть как то связные слова. Поэтому просто продолжаю прижиматься к его руке губами. Соленое? Что это?

  – Не плач, котенок. А то я подумаю, что все гораздо хуже, чем мне пытался доказать врач. Представляешь, мне тут угрожали!

  – Кто, – я прокашлялась, голос звучал хуже несмазанных шестеренок. – Кто посмел?

  – Медсестра, – и нотки такие обиженные в голосе. – Говорит, если я буду сильно буянить, меня привяжут к кровати и успокоительное вшпарят. В нежно охраняемый филей. Прикинь, оборзели?!

  Я невольно улыбнулась почти детской обиде, прозвучавшей в голосе парня. Это точно, если он начнет буянить, то выход один единственный – ремни и укол в задницу. Ибо добровольно он колоть в мягкое место вряд ли позволит.

  – Коть, – тихо и совершенно серьезно позвал меня Гре. – Посмотри на меня, – я резко подняла голову, попыталась сморгнуть мельтешащие мушки перед глазами, сфокусировалась на его лице. – Ты, правда, тут?

  – Всегда.

  Я смотрю в его глаза, слегка мутные от лекарств, заторможенные. Приподнимает руку, которую я все также слегка поглаживаю пальцами, и, чуть поморщившись, касается кончиками пальцев моей щеки.

  – Не плачь, малышка. Теперь все хорошо. Иди ко мне?

  И такая мольба в его взгляде и тоне вопроса, что не могу ему отказать. Хотя и боюсь, почти панически боюсь сделать ему еще больнее, навредить нечаянно. Присаживаюсь на самый краешек кровати, стараясь держать от него максимально далеко, не хватало еще усесться на больного.

  – Ближе, пожалуйста, – растерянно смотрю на него и не знаю, что мне делать. – Я не могу тебя подвинуть ближе к себе. Если ты не придвинешься ближе добровольно, я все-таки попытаюсь это сделать. И ребра придется бинтовать заново.

  Попахивает откровенным шантажом и вымогательством, но противостоять я не могу. Аккуратно придвигаюсь почти вплотную к его бедру, облокачиваюсь на руку по другую сторону от тела парня, второй рукой слегка касаюсь скулы и губ парня. И тут же получаю легкий поцелуй в ладонь. Смотрит на меня темными глазами и тянется ко мне. Вдруг пытается приподняться, резко бледнеет и со сдавленным стоном откидывается опять на подушку, тяжело дыша.

  – Тшш, тихо, здоровяк. Я тут, я рядом, я с тобой, – наклоняюсь и касаюсь губами сухих потрескавшихся губ. И тут же попадаю в горячий плен отчаянного поцелуя. Чувствую, какие-то панические нотки в его действиях, торопливые, судорожные касания, как будто боится, что я сейчас исчезну.

  – Если это сон или бред после лекарств, я хочу быть вечно в этой наркотической нирване, – будто прочитав мои мысли, жарко шепчет мне в губы, на несколько секунд оторвавшись от них. И снова целует, бережно, нежно, словно пытаясь изучить и запомнить каждую клеточку моих губ.

  А я опять не могу сдержать слез. Никогда не боялась так. Никогда не думала, не мечтала о том, чтобы все происходящее на самом деле оказалось сном. Дурным, плохим, вымораживающим внутренности и пробивающим на крупную дрожь вдоль всего тела и противный липкий пот по спине, но сон. Просто сон, который сейчас закончится, достаточно только сильно этого захотеть, судорожно дернуться в забытьи и все марево ужаса развеется без остатка. Но нет. Все реально.

  – Я так испугалась за тебя. Мне вдруг, на несколько бесконечных секунд, показалось, что я потеряла тебя. Прости, что я так подумала. Я не должна была. Я... Гре, я глупая, прости. Я должна была сказать тебе раньше! Я виновата перед тобой, и ты должен знать, что...

  Он не дал мне договорить, просто закрыв губы поцелуем, чуть подняв голову и его боль я почувствовала как свою собственную. Поспешно наклонилась, чтобы ему не пришлось мучиться, и ответила на поцелуй, безмолвно прося простить меня за поспешные выводы, за свой страх, за свою панику, за неспособность здраво оценить ситуацию. За свое молчание столько времени, за попытки найти в нем то, что позволит разочароваться в наших отношениях. И приписать ему те недостатки, которые сама придумала по большей части. И которые стали бы причиной разрыва наших отношений. Страх, самая большая проблема в отношениях.

  – Ты нужен мне. Ты так мне нужен, – чуть слышно прошептала в его губы, когда мы разомкнули их чтобы сделать помешавший, но такой необходимый глоток воздуха.

  Практически невыносимо не прикоснуться к нему. Погладила его ладонью по щеке, обводя кончиками пальцев пробивающуюся щетину, ровную линию носа, контур губ... Опять прижалась к ним своими в попытке поделиться силами.

  – Я люблю тебя, – прошептала я в закрывающиеся глаза. Они резко открылись, пристальный взгляд в мое лицо, и счастье в глазах моего мужчины.

  Через минуту Гре, все также, не выпустив из своей ладони мою руку и прижимая ее к щеке, спал. А я, судорожно вздохнув, прижалась носом к его шее, вдыхая такой родной запах. Еще минутку, еще одну. Уговариваю сама себя и торгуюсь, тоже сама с собой. Выпрашивая еще несколько мгновений, и понимаю, что ему нужен отдых и покой. А мне нужен он. Мой воздух.


  Эпилог

   – Батти! Мать твою, где тебя носит?! Почему ты еще там, а не здесь? Где ты должна быть, ответь мне?! Еще полчаса назад! Сейчас машины приедут, а ты там застряла! Учти, если ты не появишься через десять минут – то выдавать замуж будем тебя! В ковер тебя запакуем чтоб лица не было видно, и воплей твоих не слышно. И в таком виде спровадим жениху! Того!! Чтоб в следующий раз думала, что и как ты делаешь!

  У меня почти истерика, и я, задавая вопросы подруге, почти не слышу ее ответы. Швыряю трубку в диван, в последний момент остановившись и не кинув несчастный гаджет в стену. Все просто – Бат должна была привезти фотографа, какая-то уж очень-супер-пупер классная тетка, что сделает просто феерическую фотосессию свадьбы Таши и Тёмы. И они увидели какой то там очень интересный вид из окна такси. И решили, конечно же, на пять минуток, выйти и посмотреть подробнее. Ага, в день свадьбы... что то подправить и сделать из хорошо продуманного и отыгранного по четко составленному плану действия, экспромт. Конфетку... ррр, буду убивать.

  Ну ладно... насчет "сейчас приедут машины" – это я погорячилась... еще почти три часа... но нам еще одеваться, краситься, фотографировать весь этот процесс, запивать валерьянкой и пустырником, последний я, кстати, уже бахнула, без особого результата. И снова звонит мой телефон:

  – Мариш, – теплый голос моего мужчины почти моментально успокаивает меня.

  – Привет, – против воли улыбаюсь и знаю, что он это чувствует.

  – Все живы? – легкая насмешка в его голосе и я понимаю, что нервничаю зря – все будет хорошо. Просто иначе быть не может.

  – Пока что да, но не уверена, что все так и останется.

  – Как ты думаешь – Тёмыч согласится на преступление по предварительному сговору?

  – Организованной группой лиц? – легко разгадываю его задумку.

  – Доо. Воровать одну невесту не айс. Вот стырить невесту и ее свидетельницу – уже дело. Тем более, что у нас будут смягчающие обстоятельства и состоянии аффекта.

  – От чего аффектиться то собираетесь?

  – Я соскучился, малышка, – не собирается отвечать на мой вопрос, да я и не жду. Я вовсю улыбаюсь и предвкушаю встречу со своим любимым человеком.

  – Потенциальная жертва похищения не против, – тихо выдохнула я в трубку. На самом деле желая больше всего на свете оказаться сейчас рядом с ним. Окончательно успокоиться, расслабиться и замурчать от удовольствия.

  – Я люблю тебя, – не знаю, какое по счету его признание, но неизменно в течение этого года отвечаю на него:

  – Люблю тебя.

  ***

  Сергей

  Первый вальс молодоженов уже давно остался позади, равно как и огромное количество танцев, конкурсов, поздравлений, тостов, пожеланий... и прочего всего. Мы на крыше торгового центра, в ресторане, гуляем на свадьбе Таши и Тёмыча. Точнее это все остальные что то там делают под прозрачным куполом, я же держу самую дорогого для меня человека, мою девушку, в объятиях, согреваю своим теплом и кайфую от ее ответной ласки – легкие касания тонких пальцев свободной руки по моей щеке, шее, в волосах. Она обожает закапываться пальчиками в мою шевелюру, растрепать ее, приласкать затылок, а я готов тарахтеть как домашний котэ. Огромное количество народа, знакомого и не очень, почти трезвого и уже успевшего конкретно надраться на радостях за чужое счастье, совершенно не мешают нам. Теплые сладкие губы, поцелуи, сколько бы их ни было – я все равно не смогу насытиться ими.