То ли дело бабушку Зульфию сватали! Стадо баранов, пять шуб, три ковра ручной работы, десять серебряных монет – вот это приданое! У бабушки Груни, которая из крепкой купеческой сибирской семьи, только штук ткани – рулонов материи – было на три километра. Немецкий дедушка Фридрих женился на бабушке Паулине, которая по современным меркам и прошла бы за красавицу, а тогда из-за худобы не котировалась. Но дедушка на недостатки жены глаза закрыл, потому что получил вместе с ней большую мельницу, поднял цены на помол – каждый десятый мешок был его. И зажил припеваючи. Бабушка Паулина после каждых родов полнела, и через несколько лет дедушка обхватить ее за талию не мог.

А на Востоке дедушки за бабушек калым платили. Дедушка Эльдар отличился. Он бабушки Суры родителям такой калым преподнес, что те ахнули. Два стада овец, три табуна лошадей. Но богатый жених условие выдвинул – калым остается в его семье. Сыграли свадьбу, и через некоторое время калым испарился. Дедушка Эльдар стада и табуны взаймы брал, как берут поносить для форса чужую шапку. Бабушка Сура имела законное право уйти от мужа и вернуться домой. Но и не подумала – дедушка сумел ее без табунов накрепко к себе привязать.

– Были времена! – мечтательно вздохнула Женя.

– А потом другие наступили, – справедливо заметил Шурка.

– Верно, – согласилась Женя. – Бабушка Оля замуж выходила, всю ночь проплакала, потому что у нее нижнее белье – перешитое из исподнего белогвардейского офицера.

– Я не о барахле. Никакого приданого или калыма не захочешь, если доведется как…

– Ты про бабушку Сюзану?

– Фриду, Сару и других.

Женя тяжело вздохнула.

Об этом не написано романов и не снято фильмов…

На диких просторах Сибири, и обеих Америк, в пустынях Африки, в тропиках и в вечной мерзлоте, в тундре и в непролазной тайге – везде бывало. Колонисты, хуторяне, новых земель покорители или староверы, или просто отшельники. Стоит одинокий дом, бревенчатый с маленькими оконцами или халупа из пальмовых листьев, пол земляной – в нем живут их бабушка с дедушкой, до другого человеческого жилья очень далеко. Дедушка работает от зари до зари, хуже вола, потому что скотину надо беречь, а себя беречь непозволительно. Бабушка измотана до крайности. Здоровье подорвано бесконечными беременностями и родами, психика исковеркана из-за частой смерти младенцев. А детей все равно много, и на огороде-кормильце горбаться, и пищу на открытом огне готовь, сколько раз юбка загоралась, ноги в язвах, гниющих от ожогов… Надо дождаться, когда старшие дети подрастут и помогать начнут. Только многие не дожидались – с ума сходили, руки на себя накладывали. Затмение сознания, которому требовалось хоть немного отдыха. Отдыха не было и не ожидалось. Бабушка Сара ушла из дома, не сбежала от десятерых детей, а просто ушла. Шла и шла, пока не упала и не умерла. Бабушка Сюзана, когда поняла, что беременная, а детей уже было тринадцать, полоснула себя серпом по животу…

За сухими строчками в исторических трудах: «Велика была женская суицидальность…» – рано прерванные жизни и их бабушек.

– Хорошо, что все это в прошлом, – сказала Женя.

– Жить определенно стало лучше и проще, – согласился Шурка.

– Что это мы с тобой о грустном? Как там наши живущие бабушки?

– Сошлись, слились интересами на почве дачного огородничества.

Бабушки на кухне обсуждали особенности внесения удобрений под раннюю и позднюю капусту, делились рецептами консервирования. Славно, что дачи их расположены по одной дороге, по Ярославскому шоссе, удобно в гости будет ездить.

Бабушке Эмме хотелось спросить о национальном составе Сережиной родни, но она не знала, как деликатнее поинтересоваться. Издалека зашла:

– Говорят, от смешения кровей отличное потомство получается. Рустам Иванович по национальности…?

– Ой, он совершенно русский! – почему-то оправдывалась бабушка Ира. – Наш дедушка, отец Рустама, служил в армии, был у него друг узбек Рустам. Договорились, что когда женятся и родят сыновей, то назовут в честь друг друга. У нашего дедушки единственный сын, соответственно мой муж Рустам. А у Рустама, дедушкиного приятеля, вы поспеваете за мыслью? Вот у него пять дочерей до сына Ивана! Представляете? Они все замечательные! Если захотите отдохнуть в Фергане, то Иван Рустамович и его жена примут с распростертыми объятиями. Знаете, я все думаю, как нехорошо, если мы их на Сережи ну свадьбу не пригласим. Но это человек двадцать, они ведь расплодились. К нам-то приезжают малыми партиями, а на свадьбу всех надо звать. С другой стороны, надарят столько, щедрость там просто невообразимая, что на десять лет хватит.

– А что говорит Сергей? – дипломатично поинтересовалась бабушка Эмма.

– Он им предложил делегатов направить, но не больше двух, как на партийный съезд. У моего сына, Эмма Леонидовна, я должна вас предупредить, своеобразное чувство юмора, не говоря уж о провалах в образовании, особенно в православном религиоведении. О чем я говорила? Волнение, вино…

– Про Сергея и чувство юмора.

– Да, и про наших почти родных в Фергане. Сергей им сказал: присылайте делегатов, но подарков по полной программе. Представляете? Я чуть не упала! Они ведь шуток в этом плане не воспринимают! И достаток там не падишахский. Но восточные женщины как-то умеют по крохам собрать, хитро скомбинировать. И обязательно для чужих предстать богачками. Поразительно! Хотя, давайте посмотрим правде в глаза… ваша наливка из смородины, которую мы пьем, откровенно признаю, лучше моей из черноплодки. Обязательно меня научите, как готовить!

Дядя Вася, который не вписывался в беседу папочки, дедушки Рустама и мамочки о русском языке, инженерном оснащении современного жилища и особенностях промышленного альпинизма, сунулся на кухню, где бабушки уже приговорили бутылку наливки из красной смородины и взялись за черносмородиновую. И тут он был некстати. Но его мама, как всегда, предложила гениальный ход:

– Попроси у Нины позволения поиграть на ее компьютере.

Мамочка, конечно, разрешила. А папочка и дедушка Рустам бдительность потеряли. Интернет у мамочки был без ограничения и дуболомных паролей. Дядя Вася наконец узнал, что такое порносайты. И ему стало грустно-грустно.

Бабушка Ира, непривычная к хмельному, но по случаю стресса, жажды и сладкой приятности наливок бабушки Эммы, принявшая ударную дозу, чувствовала неудержимую потребность говорить. Есть столько чего рассказать! Как познакомилась с Рустамом – о, это история, писатели отдыхают! Как родился Сережа, недоношенный, с мышцами и рефлексами недоразвитыми, слабым скелетом, хрупкими суставами. Но они – бабушка Ира, дедушка Рустам и сам папочка-младенец сражались, карабкались и добивались. Получилось. Папочка к семи годам, когда в школу надо идти, был хоть и мелким, но интеллектуально развитым – читал, считал простые числа. И, спасибо дедушке Рустаму, а также секции гимнастики, имел на крохотных плечах бугорки мышц. В их первом классе таких мышц никто не имел! А потом, в старших классах, они поняли, что, возможно, с физическим развитием переборщили. Потому что мышечная работа порождает гормоны, которые дарят человеку удовольствие, и ничего другого ему уже не хочется. Вы задумывались, что есть тысячи мужчин, которым рубить тростник, долбить скалу, таскать тяжести – в удовольствие, они счастливы, им хорошо, и они противятся попыткам перевести их в интеллектуальный труд? Так предусмотрела природа, чтобы мужчины добывали пропитание семье и не симулировали. Вася – совершенно иная статья. Родился с рекордным весом…

Бабушке Эмме тоже хотелось сказать. Было что. Про мамочку с ее хроническими бронхитами, про астматический компонент, который врачи «скорой» констатировали, снимали приступ и уезжали. А дальше сама, беременная близнецами, с мужем, у которого неполадки с сердцем, губы синеют, а он все: «Эмма, поспи, я посижу с Ниной!»…

Но бабушка Эмма была принимающей стороной, из вежливости требовалось дать гостье выговориться.

– Кажется, бабульки надрались, – хмыкнул Шурка.

– Могут себе позволить, – ответила Женя. – Они у меня чудные! Молодые, сильные, умные – прекрасные! Когда я буду обнимать их за шею своими крохотными ручонками, прижиматься щечкой, бабушки станут умирать от счастья.

– А что в это время буду делать я?

– Дуть в памперсы. Разве не ясно, что бабушки станут меня, девочку, любить больше?

– Не факт! – заорал Шурка.

– Молчи! Дай дослушать. Видишь? Бабушка Ира сообразила, что разболталась. Бабушка Эмма забыла, как хотела живописать бронхиты мамочки. У них еще будет время. А пока…

– Бабушка Ира, – подхватил Шурка, – вспомнила, с чего беседа началась.

– Ой, надо же! – развела руками бабушка Ира. – Все выпили и не заметили. Так вкусно было! А с чего речь пошла? Да, национальности. Эмма Леонидовна, будьте спокойны! У нас все исключительно русские.

– Я и не волновалась. Но в свою очередь, хочу заверить: примесей не имеем.

– Конечно, поручиться, что не проскользнул монгол, – хихикнула бабушка Ира.

– Или еврей не прошмыгнул, – мелко сотрясалась бабушка Эмма.

Они думали, что шутят, показывают свои интернациональную терпимость и свободомыслие.

Их внук и внучка, Шура и Женя, кувыркались от хохота, падали навзничь, вскакивали, во все горло гоготали, снова падали, дрыгали ногами и руками – нет ничего смешнее глупости взрослых живущих. Двойняшки так веселились, что пока биологически не способные двигаться, только хвостиком-закорючкой шевелить, вызвали у мамочки странные ощущения.

Папочка увидел, что мамочка ерзает. Дедушка Рустам расписывал сложность инженерного оборудования в современном жилище и ничего не замечал.

– Что с тобой? – тихо спросил папочка.

– Не пойму. Странное. Как будто чешется позвоночник, но изнутри.

При таких удивительных симптомах папочка, кроме «водички попей?», ничего предложить не мог.

А Шура с Женей веселились! Ой, такие русские, просто клейма ставить негде! Кого только не было в предках!

– Кого не было? – утих Шура.

– Японцев? – предположила сестра.

– Восьмой век, нашего дедушку камчадала забросило на японские острова, обратно вернулся с бабушкой.

– Африканцев маловато.

– Но были! Откуда все пошли-то?

– Вот еще, еще…

– Женька, не напрягайся. В каждом человеке из живущих на Земле намешано кровей. Потому и выжили. Если бы размножались исключительно в стае, в племени, в роду, в княжестве, в государстве – превратились бы в стерильных лабораторных нежизнеспособных мышей, годных только для опытов. И тут спасибо войнам, захватам, оккупациям, варягам, разведчикам, конкистадорам, колонистам.

– Ты в общем рассуждаешь, а мне в частности обидно, что бабушка Эмма и бабушка Ира не знают, что их отцы-тезки сталкивались и даже были влюблены в одну девушку. Она шутила: у меня два Лёни, но ни один не Брежнев. А бабушка Эмма не знает, что ее прабабушка Клара с маленькой бабушкой Мартой приехала в Россию искать дедушку Колю, бывшего военнопленного. А тут революция, разруха, бабушка Клара тифом заболела и умерла. Бабушка Марта в детский приют попала. Бабушка Эмма только знает, что у них принято неславянские имена девочкам давать. А откуда пошло – и не догадывается.

– Каждому из них рассказать бы о предках! – ухмыльнулся Шура. – На полгода разговоров бы хватило. И слушали бы с открытым ртом.

– Мы знаем, а они даже не догадываются.

– Хотя, по логике, могли бы предположить, что в прошлом не скучно было.

– Воспитанные люди, конечно, не бравируют своим превосходством…

– А мы с тобой еще не воспитанные! Поэтому имеем право!

Это была их маленькая компенсация за пребывание в темноте, за долгое бездвижение и неразвитость тела, за неспособность попросить: «Сделайте погромче!» – вековые и тысячелетние знания о предках, о перипетиях судеб, очень часто повторяющихся в других исторических декорациях.

Им предстояло еще несколько месяцев провести скрюченными во мраке, несколько недель – до первой возможности улыбнуться, сморщить носик, дрыгнуть ножкой или ручкой. Ждать и ждать выхода в свет.


Роды у Нины были непростыми. Сергей, наряженный в халат и бахилы, присутствовал. Но когда дело приняло сложный оборот, его выставили в коридор. Сидел у двери родильной комнаты на корточках, как узбек, и ломал пальцы. Самое мучительное переживание для мужчины – беспомощность в деле, которое сотворил.

Вокруг Нины хлопотала бригада медиков. Главный врач, подставляя медсестре потный лоб, чтобы вытерла марлевой салфеткой, чертыхался:

– Такое впечатление, что эти близнецы хотят на свет одновременно появиться! Не получится, братцы! Так, коллеги, – обратился он к своей бригаде, – слушайте мои команды…

Сергей почувствовал легкое дуновение ветерка по лицу – один, второй раз, но не обратил внимания на сквозняк. А это были ангелы, которые неслись ударить Женю и Шуру в ямочки под носиками, чтобы новорожденные забыли память предков. И начали свою собственную жизнь.