Эль Кеннеди - Сделка

Я оглядываю ее с ног до головы и аппетитно облизываюсь.

– Ну, твои сиськи для этого подходят.

Ханна закатывает глаза.

– Извращенец.

– Эй, я просто констатирую факт. У тебя шикарные сиськи. Не знаю, почему ты их прячешь. Ими нужно гордиться. Тебе не мешало бы включить в свой гардероб пару шмоток с глубоким вырезом.

Она розовеет от смущения. Мне нравится, как быстро она из серьезной и дерзкой становится робкой и невинной.

– Кстати, в субботу тебе не стоит этого делать, – говорю я.

– Что, стриптиз? – насмешливо спрашивает она.

– Нет, краснеть как помидор при каждом непристойном замечании.

Ханна изгибает бровь.

– И сколько же непристойных замечаний ты запланировал?

Я улыбаюсь.

– Зависит от того, сколько я выпью.

Она раздраженно фыркает. Из ее хвоста выбивается прядь темных волос и падает ей на лоб. Не задумываясь, я заправляю заблудшую прядь за ухо.

И чувствуя, как мгновенно напрягаются ее плечи, хмурюсь.

– А вот этого делать не надо. Застывать каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе.

В ее глазах отражается тревога.

– А зачем тебе прикасаться ко мне?

– Затем, что я должен вести себя как твой парень. Разве ты еще не знаешь меня? Я из тех, кто распускает руки.

– Ну а в субботу постарайся держать свои руки при себе, – сухо говорит она.

– Отличный план. И тогда Лапочка решит, что мы друзья. Или враги, в зависимости от того, как сильно ты будешь нервничать.

Она закусывает губу, и ее растущее волнение только усиливает мое желание подразнить ее.

– Эй, а я даже могу поцеловать тебя.

Ханна бросает на меня грозный взгляд.

– Не смей.

– Так ты хочешь или нет, чтобы Кол подумал, будто ты моя девушка? Если хочешь, тогда тебе придется изображать из себя мою девушку.

– Это будет очень трудно, – с ухмылкой говорит Ханна.

– Ничего подобного. Я очень нравлюсь тебе.

Она хмыкает.

– Я балдею от твоего хмыканья, – честно признаюсь я. – Оно меня заводит.

– Может, хватит, а? – ворчит она. – Его сейчас здесь нет. Прибереги свой флирт до субботы.

– Я хочу, чтобы ты к нему привыкла. – Я замолкаю, делая вид, будто размышляю, на самом же деле я смакую то, как Ханна смущенно ежится. – Между прочим, чем больше я думаю об этом, тем чаще задаюсь вопросом, а не стоит ли нам разогреться.

– Разогреться? В каком смысле?

Я склоняю голову набок.

– Как ты думаешь, Уэллси, чем я занимаюсь перед игрой? Думаешь, я прихожу на стадион и быстро надеваю коньки? Ничего подобного. Я тренируюсь шесть дней в неделю. На катке, в тренажерном зале, смотрю записи игр, присутствую на обсуждении стратегии. В общем, занимаюсь усиленной подготовкой.

– Это не игра, – раздраженно заявляет она. – Это фальшивое свидание.

– Но для Лапочки оно должно выглядеть настоящим.

– Ты прекратишь его обзывать?

Нет, это не входит в мои планы. Мне нравится, как она сердится, когда я обзываю его. По сути, мне нравится злить ее, точка. Каждый раз, когда Ханна бесится, ее глаза блестят, а щеки очаровательно розовеют.

– Ладно, – киваю я. – Если мне в субботу предстоит целовать тебя и прикасаться к тебе, думаю, нам необходимо все отрепетировать. – Я снова облизываюсь. – Тщательнейшим образом.

– Честное слово, я никак не могу понять, чем ты сейчас занимаешься. Морочишь мне голову? – Ханна сокрушенно качает головой. – Как бы то ни было, я не позволю тебе ни целовать меня, ни прикасаться ко мне, так что выбрось все эти идеи из головы. Если тебе хочется кое-чем заняться, позвони Тиффани.

– Да, но этому не бывать.

Я слышу в тоне Ханны ехидство.

– Почему? Вчера ты, кажется, был от нее в полном восторге.

– Это был одноразовый перепих. И не пытайся сменить тему. – Говорю ей с улыбкой. – Почему ты не хочешь, чтобы я целовал тебя? – Я прищуриваюсь. – Ой, черт. Мне в голову приходит только одно объяснение. – Я делаю многозначительную паузу. – Ты плохо целуешься.

Она аж скрипит зубами от возмущения.

– Это, безусловно, не так.

– Да? – Я понижаю голос до обольстительного шепота: – Так докажи.

Я как будто на машине времени перенеслась в далекий третий класс на детскую площадку. А как по-другому объяснить, почему Гаррет подбивает меня целоваться с ним?

– Я ничего никому не обязана доказывать, – заявляю я. – Так уж получилось, что я умею фантастически целоваться. К сожалению, тебе никогда не обломится попробовать это.

– Никогда не говори «никогда», – произносит он нараспев.

– Спасибо за совет, Джастин Бибер. Только, болван ты этакий, все равно этому не бывать.

Он вздыхает.

– Ясно. Тебя страшит мое мощное мужское начало. Выше нос, такое случается сплошь и рядом.

О боже. Я еще помню времена – всего неделю назад, – когда Гаррет Грэхем не был неотъемлемой частью моей жизни. Когда мне не надо было выслушивать его дерзкие заявления, или любоваться его наглой усмешкой, или реагировать на его дурацкие заигрывания.

Но лучше всего у Гаррета получается другое: бросать вызов.

– Страх – это суть жизни, – торжественно говорит он. – Нельзя, чтобы он одолел тебя, Уэллси. Все его испытывают. – Парень с важным видом откидывается назад, опираясь на локти. – Вот что я тебе скажу. Я даю тебе свободу выбора. Если ты боишься, я не буду заставлять тебя.

– Боюсь? – рычу я. – Я ничего не боюсь, тупица. Я просто не хочу.

С его губ слетает еще один вздох.

– Тогда, думаю, мы возвращаемся к проблеме уверенности в себе. Не беспокойся, дорогая, в этом мире очень много тех, кто плохо целуется. Не сомневаюсь, немного практики и упорства, и в один прекрасный день ты сможешь…

– Замечательно, – перебиваю я его. – Давай.

Он затыкается и удивленно таращится на меня. Ха. Значит, он не ожидал, что я поддамся на его провокацию.

Мы смотрим друг на друга целую вечность. Он рассчитывает, что я первой отведу взгляд, но я не сомневаюсь, что пересмотрю его. Может, с моей стороны это ребячество, но Гаррет уже добился своего, заставив меня заниматься с ним. Теперь моя очередь.

Оказывается, я снова недооценила его. Серые глаза темнеют до дымчато-серебристого металлика, но внезапно взгляд потеплел и в нем появилась уверенность, что я не пойду до конца.

Когда он заговаривает, я слышу в его пренебрежительном тоне убежденность:

– Ладно, покажи мне, что у тебя есть.

Я колеблюсь.

Черт бы его побрал. Неужели он серьезно?

Неужели и я всерьез обдумываю его дурацкий вызов? Не может быть, меня к нему не влечет, и я совсем не хочу целовать его. Точка. Конец истории.

Только… ощущения такие, будто это совсем не конец. Мое тело охвачено жаром, руки дрожат, но не из-за нервозности, а из-за предвкушения. Когда я представляю, как его губы прижимаются к моим, мое сердце стучит быстрее, чем барабанная дробь в драм-и-бас треке.

Да что это со мной такое?

Гаррет совсем рядом со мной. Теперь наши бедра соприкасаются, и то ли у меня начинаются галлюцинации, то ли я действительно вижу, как пульсирует жилка у него на шее.

Неужели он хочет всего этого? Не может быть… или может?

У меня потеют ладони, но я сдерживаюсь и не вытираю их о легинсы, потому что не хочу, чтобы Гаррет догадался, как сильно я нервничаю. Через джинсы я ощущаю жар его тела, чувствую слабый древесный запах его лосьона, четко вижу очертания его рта. Он ждет моего следующего шага…

– Давай, детка, – издевается он. – У нас впереди не вся ночь.

А вот на это я ощетиниваюсь. Да пошло оно. Ведь это всего лишь поцелуй, верно? И я не обязана получать от него удовольствие. Заткнуть этот болтливый рот – уже награда.

Изогнув бровь, я прикасаюсь к его щеке.

У него вырывается судорожный вздох.

Я провожу большим пальцем по его подбородку и жду, что он остановит меня, но он не останавливает, и тогда я целую его.

В ту секунду, когда наши губы соединяются, начинают происходить странные вещи. По моему телу прокатываются волны пульсирующего жара, они зарождаются у моих губ и несутся вниз, захватывая по пути соски. На вкус губы Гаррета мятные, как та жвачка, что он жевал весь вечер, и мои вкусовые рецепторы тут же реагируют. Мои губы раскрываются сами собой, и Гаррет тут же этим пользуется, просовывая язык мне в рот. Когда наши языки сталкиваются, Гаррет издает глухое рычание, и этот эротический звук вибрирует в моем теле.

И в следующее мгновение меня охватывает паника, которая и вынуждает прервать поцелуй.

Я втягиваю в себя воздух.

– Вот. И как? – Я стараюсь не показывать, как все это на меня подействовало, но дрожь в голосе выдает меня.

Глаза Гаррета похожи на расплавленный металл.

– Так и не понял. Слишком быстро, чтобы можно было оценить. Мне нужно еще попробовать.

Гаррет своей ручищей обхватывает мою щеку.

По идее я должна была воспользоваться этим моментом, чтобы уйти.

Но вместо этого я тянусь к нему за новым поцелуем.

И он получается таким же сказочно-невероятным, как первый. Язык Гаррета прикасается к моему, я глажу его по щеке, и это становится огромной ошибкой, потому что от прикосновения к щетине удовольствие, устроившее хаос в моем теле, только усиливается. Лицо Гаррета сильное, мужественное и очень сексапильное, и вот эта мужественность подстегивает мое желание. Я не ожидала этого, но, черт побери, я хочу большего.

С мучительным стоном я изгибаюсь и впиваюсь в его губы, а мой язык настойчиво принимается исследовать его рот. Нет, не настойчиво – жадно. Я испытываю настоящий голод.

Гаррет запускает руки в мои волосы и прижимает меня к себе. Другой же рукой он обхватывает меня за бедра, чтобы я никуда не делась. Я сосками чувствую его твердую, как камень, грудь, и мне передается бешеное биение его сердца. Он также возбужден, как и я. Его грубый, хриплый стон щекочет мои губы и заставляет мое сердце бешено биться.

Со мной что-то происходит. Я не могу остановиться. Меня это очень затягивает. И хотя сначала в голове у меня был холодный расчет, сейчас я уже не владею собой.

Гаррет целуется умело и уверенно, и от того, что он делает с моим ртом, у меня перехватывает дыхание. Когда он прихватывает зубами мою нижнюю губу, на это тут же отзываются мои соски. Я упираюсь ладонью ему в грудь, чтобы удержаться и не позволить себе свалиться в пропасть безумного наслаждения. Гаррет отрывается от моего рта, и я чувствую его горячие губы на подбородке, а потом на шее, он целует меня открытым ртом, отчего по всему телу идут мурашки.

Я слышу страдальческий всхлип и с удивлением понимаю, что это я его издала. Мне отчаянно хочется снова ощутить его губы на моих губах. Я хватаю его за волосы, чтобы вернуть его рот на место, но темные пряди слишком коротки, чтобы их можно было удержать. Тогда я просто поднимаю его голову, и это вызывает у него смешок.

– Ты этого хочешь? – хрипло произносит Гаррет, его губы находят мои, и его умелый язык снова врывается в мой рот.

Я издаю сладостный стон именно в тот момент, когда дверь спальни распахивается.

– Привет, Джи. Я хочу попросить у тебя…

Дин замирает как вкопанный.

Я испускаю вопль ужаса, шарахаюсь от Гаррета и вскакиваю.

– Упс. Не хотел мешать. – Физиономия Дина расплывается в усмешке, и под лукавым взглядом его зеленых глаз у меня начинают пылать щеки.

Я возвращаюсь в реальность быстрее, чем произнести «самая большая ошибка». Проклятье. Меня застукали, когда я целовалась с Гарретом Грэхемом.

И наслаждалась этим.

– Ты не помешал, – выдаю я.

Судя по виду, Дин с трудом сдерживает смех.

– Разве? А выглядит все так, будто помешал.

Несмотря на дикое смущение, я заставляю себя поднять глаза на Гаррета и безмолвно молю его поддержать меня, но выражение на его лице приводит меня в замешательство. Глубокая сосредоточенность с добавлением раздражения, правда, раздражение направлено на Дина. И к этому примешивается еще доля изумления, как будто ему не верится, что мы тут кое-чем тут занимались.

Мне тоже не верится.

– Так вот что вы делаете, когда уединяетесь здесь, – растягивая слова, говорит Дин. – Глубоко и интенсивно изучаете предмет. – Он жестом изображает кавычки и радостно смеется.

Его подколки раздражают меня. Я не хочу, чтобы он думал, будто у нас с Гарретом… что-то есть. Будто всю последнюю неделю мы дурачились таким образом втихаря от них.

И это означает, что я должна подавить его подозрения в зародыше. КМС[30].

– Между прочим, Гаррет помогает мне оттачивать навыки, – как можно более обыденным тоном говорю я Дину. Говорить правду не так унизительно, как давать пищу для его воображения, но, высказанная вслух, правда звучит дико. Ага, я оттачиваю мое умение целоваться с капитаном хоккейной команды. Так, мелочи.