Эль Кеннеди - Сделка

– Ханна, – с трудом выговариваю я, – нельзя.

Она облизывает мою нижнюю губу, потом довольно сильно прикусывает ее. Черт. Черт, черт, черт. Нужно срочно остановить мой «скорый» желания, пока он не прошел точку невозврата.

– Какое у тебя красивое тело, – выдыхает она и трется грудью о мою грудь, я даже сквозь майку чувствую ее соски.

Мне хочется сорвать с нее эту проклятую майку. Я хочу вобрать в рот эти торчащие соски и сосать их и сосать. Но не могу. И не буду.

– Нет. – Я запустил руку в ее волосы, накрутив их на пальцы. – Нам нельзя это делать. Во всяком случае, не сегодня.

– Но я хочу, – шепчет она. – Я дико хочу тебя.

Она только что произнесла слова, которые мечтает услышать любой парень – «Я дико хочу тебя», – только она пьяна, черт побери, и я не могу этого допустить.

Она проводит языком по моему уху, и я непроизвольно изгибаюсь. О господи, как же мне хочется оказаться в ней!

Сделав над собой неимоверное усилие, я стаскиваю ее с себя. Она возмущается, но когда я нежно прикасаюсь к ее щеке, она издает счастливый вздох.

– Нам нельзя, – угрюмо говорю я. – Помнишь, ты доверилась мне, а я пообещал заботиться о тебе? Так вот, я забочусь о тебе.

В темноте я не вижу выражение на ее лице, однако по тому, как прозвучало короткое «о», понимаю, что она удивлена. Затем она снова прижимается ко мне, и я уже готов отбросить прочь все сомнения. Ханна же ограничивается тем, что уютно устраивается у меня под боком и кладет голову мне на плечо.

– Ладно. Спокойной ночи.

Ладно? Спокойной ночи?

Неужели она и в самом деле думает, что я смогу заснуть после всего, что случилось?

Но Ханна совсем не думает. Она снова заснула, и ее ровное дыхание щекочет мой сосок. Я сглатываю очередной стон, закрываю глаза и старательно игнорирую страстное желание, пылающее у меня в паху.

Проходит много-много времени, прежде чем я засыпаю.

Второй раз за две недели я просыпаюсь в объятиях Гаррета Грэхема. Только на этот раз… мне здесь хорошо.

Прошлый вечер был полон всевозможных открытий. Я пила на людях и при этом не испытывала панических атак. Я поневоле смирилась с тем, что изнасилование искорежило меня сильнее, чем я предполагала.

И я решила, что Гаррет как раз может стать моим «лекарством».

Пусть моя попытка соблазнения и провалилась, однако это произошло не из-за отсутствия желания у Гаррета. Я точно знаю, какие мысли вертелись у него в мозгу: «Ханна пьяна и не отдает отчет в своих действиях».

Но он ошибался.

Вчера мой мозг работал четко, как часы. Я целовала Гаррета потому, что мне хотелось этого. И я бы переспала с ним, потому что мне этого хотелось.

И сейчас, при свете дня, я этого тоже хочу. Встреча с Девоном наполнила меня страхом и неуверенностью. И я задалась вопросом, а что будет, если мы с Джастином сблизимся. Не получается ли так, что я сама зазываю в свою жизнь новые разочарования и опустошения?

Как бы дико это ни звучало, Гаррет может помочь мне в решении моих проблем. Он сам говорил, что не встречается с девушками, а только спит с ними. Так что нет угрозы, что он влюбится в меня или будет настаивать на серьезных отношениях. К тому же между нами есть определенная «химия». Причем довольно сильная, ее даже хватило бы на то, чтобы сочинить целую песню R&B.

Это был бы идеальный вариант. Я спала бы с парнем, но при этом не увязла бы в болоте отношений. С Девоном мои проблемы разрослись до небывалых размеров именно из-за этого болота, из-за того, что секс переплетался с искренними чувствами.

С Гарретом можно ограничиться сексом. Попытаться по кусочкам собрать мою сексуальность, не опасаясь разрушить чью-то любовь.

Но сначала мне нужно, чтобы он согласился на это.

– Гаррет, – говорю я.

Он не шевелится.

Я подбираюсь поближе и глажу его по щеке. Его веки подрагивают, но он не просыпается.

– Гаррет, – повторяю я.

– Ммммжтр?

Его тарабарщина вызывает у меня улыбку. Я наклоняюсь и целую его в губы.

Он тут же открывает глаза.

– Доброе утро, – с невинным видом говорю я.

Он часто моргает.

– Это был сон, или ты на самом деле поцеловала меня? – сонно спрашивает он.

– Тебе это не приснилось.

В его взгляде появляется озадаченность, зато он быстро просыпается.

– Зачем?

– Просто захотелось. – Я сажусь. – Ты полностью проснулся? У меня к тебе одна очень серьезная просьба.

Гаррет садится, зевает так, что едва не вывихивает челюсть, и потягивается. Одеяло спадает вниз, и от вида его голой груди у меня пересыхает во рту. Он огранен, как бриллиант: четкие грани тела, сияющая кожа и неподдельная мужественность.

– И в чем дело? – слегка сиплым голосом спрашивает парень.

Если подробно излагать свою просьбу, то я буду выглядеть жалко, поэтому я напрямик выпаливаю вопрос, который повисает в воздухе:

– Ты переспишь со мной?

После ужасно долгого молчания Гаррет в задумчивости морщит лоб.

– Сейчас?

Несмотря на дикое смущение, я не могу сдержать смех.

– Гм, нет. Не сейчас. – Можете считать меня тщеславной, но я отказываюсь спать с парнем, когда у меня не чищены зубы и растрепаны волосы и когда у меня не бриты интимные зоны. – Может, сегодня вечером?

Выражение на лице Гаррета меняется так, будто это колесо судьбы: сначала шок, потом недоверие, потом появляется озадаченность; затем оно переходит в заинтересованность и, наконец, в подозрительность.

– Допускаю, что это розыгрыш, но не могу понять, к чему ты клонишь.

– Это не розыгрыш. – Я твердо встречаю его взгляд. – Я хочу, чтобы ты переспал со мной. – Согласна, звучит неправильно. – В том смысле, что я хочу переспать с тобой. Я хочу, чтобы мы с тобой переспали.

Его губы слегка кривятся.

Прекрасно. Ему хочется посмеяться надо мной, но он сдерживается.

– Ты еще под мухой? – спрашивает он. – Если да, то обещаю разыграть столь редкую карту джентльмена и больше никогда не вспоминать этот разговор.

– Я не пьяная. Я говорю серьезно. – Я пожимаю плечами. – Так хочешь или нет?

Гаррет изумленно таращится на меня.

– Ну? – не унимаюсь я.

Его темные брови сходятся на переносице. Совершенно очевидно, что он не знает, как реагировать на мою просьбу.

– Гаррет, ответь просто «да» или «нет».

– Просто? – взрывается он. – Ты шутишь? В этом нет ничего простого! – Он проводит рукой по волосам. – Ты забыла, что говорила мне на вечеринке у Максвелла? Тот поцелуй ничего не значит, мы лишь друзья, бла-бла-бла.

– Я не говорила бла-бла-бла.

– Зато говорила все остальное. – У него на скулах играют желваки. – Что изменилось с тех пор, черт побери?

Я сглатываю.

– Не знаю. Я передумала.

– Почему?

– Потому. – Меня охватывает раздражение. – Какая разница? С каких это пор парень подвергает девушку перекрестному допросу и выясняет, зачем ей захотелось раздеться?

– С таких, что ты не из этих девиц! – рявкает он.

Я скрежещу зубами.

– Я не девственница, Гаррет.

– Но и не «хоккейная зайка».

– Это означает, что мне запрещается спать с тем, кто мне нравится?

Гаррет напряжен не меньше, чем я. Он сгребает обеими руками свою шевелюру, затем он делает глубокий вдох, медленно выдыхает и устремляет на меня пристальный взгляд.

– Ладно. Значит, так. Я верю, что я тебе нравлюсь. В том смысле… а кому нет? Это первое. Второе: ты стонешь, как безумная, когда я засовываю язык тебе в рот.

Я тут же ощетиниваюсь.

– Ничего подобного.

– Давай каждый останется при своем мнении. – Он складывает мускулистые, сильные руки на мускулистой, сильной груди. – Но я не верю, что в тебе произошла какая-то чудесная трансформация и тебе вдруг захотелось переспать со мной. Ну, типа, ради развлечения. – Он задумчиво склоняет голову набок. – Но тогда что это? Ты хочешь вернуться к своему бывшему? Или что? Снова вызвать ревность у Лапочки?

– Нет, – напряженно говорю я. – Просто… – Я в полном отчаянии. – Я просто хочу переспать, ясно? Переспать именно с тобой.

На его лице отражается причудливая смесь изумления и раздражения.

– Зачем? – снова спрашивает он.

– Затем, что я просто так хочу, черт побери. Неужели в этом обязательно должен быть глубокий философский смысл? – По лицу Гаррета я вижу, что совсем не убедила его, и у меня хватает мозгов признать свое поражение. – А знаешь, забудь об этом. Забудь, что я просила…

Он хватает меня за руку прежде, чем я успеваю спрыгнуть с кровати.

– Да что происходит, Уэллси?

Озабоченность в его глазах ранит меня сильнее, чем отказ. Надо же, я умоляла его заняться со мной сексом, а он переживает за меня!

Господи, я даже не могу найти правильный предлог, чтобы подкатить к парню.

– Забудь, – снова говорю я.

– Нет.

Я вскрикиваю, когда он неожиданно усаживает меня к себе на колени.

– Мы больше не будем обсуждать эту тему, – возражаю я, пытаясь выбраться.

Он крепко держит меня за талию.

– Будем.

Гаррет изучает мое лицо, взгляд его серых глаз словно сканирует меня, а я готова провалиться сквозь землю, чувствуя, что к горлу опять подступают рыдания.

– Что за дела? – строго спрашивает он. – Объясни, в чем дело, и я попробую помочь.

Я разражаюсь истерическим смехом.

– Ничего ты не поможешь! Я только что попросила тебя о помощи, а ты отшил меня!

Мои слова еще сильнее озадачивают его.

– Ханна, ты не просила меня о помощи. Ты просто попросила меня трахнуть тебя.

– Это одно и то же, черт побери.

– Дьявол тебя раздери, я не понимаю, о чем ты! – Парень медленно выдыхает, как будто старается успокоиться. – Богом клянусь, если ты немедленно не объяснишь, что ты тут бормочешь, я не выдержу и сорвусь!

Я уже жалею, что открыла рот и обратилась к нему с просьбой. Надо было выскользнуть из его комнаты до того, как он проснулся, и сделать вид, будто ночью я не приставала к нему.

Но тут Гаррет протягивает руку и с безграничной нежностью гладит меня по щеке, и вся моя душа распахивается ему навстречу.

Я издаю судорожный вздох.

– Я сломана, и я хочу, чтобы ты починил меня.

Широко раскрыв глаза, он в смятении смотрит на меня.

– Н-не понимаю.

Мало кто знает о том, что случилось со мной. В том смысле, что я не рассказываю первому встречному об изнасиловании. Я должна проникнуться глубоким доверием к человеку, прежде чем рассказывать ему о столь сокровенном.

Если бы несколько недель назад кто-нибудь сказал мне, что я буду откровенничать с Гарретом Грэхемом о самом трагическом опыте в моей жизни, я бы описалась от смеха.

Однако сейчас я именно этим и занимаюсь.

– Я соврала тебе, когда мы были у Бо, – признаюсь я.

Он убирает руку от моего лица, но взгляд не отводит.

– Так…

– Нет у меня подруги, которую опоили в старших классах. – У меня спазмом сжимается горло. – Это меня опоили.

Гаррет каменеет.

– Что?

– Когда мне было пятнадцать, меня опоил парень, с которым я училась. – Я с трудом сглатываю. – А потом изнасиловал.

Гаррет с силой выдыхает. Хотя он молчит, я вижу, как он напряжен. В его глазах полыхает гнев.

– Это было… в общем… черт, можешь представить, какой это был ужас. – Я опять сглатываю. – Но… Пожалуйста, не жалей меня, ладно? Это было ужасно и мерзко и на тот момент почти разрушило мою жизнь, но я выбралась. Я не шарахаюсь от всех мужчин, я не злюсь на весь мир, в общем, ничего такого.

Гаррет ничего не говорит, но такого разгневанного лица я у него никогда не видела.

– Все осталось позади. На самом деле. Но во мне все же кое-что сломалось, понимаешь? Я не могу… я не могу… ну, ты понимаешь. – Щеки у меня горят так, будто их обожгло солнцем.

Наконец он заговаривает, и в его тихом голосе слышится страдание.

– Нет, не понимаю.

Назад пути нет, поэтому я вынуждена разъяснить:

– Я не могу достичь оргазма.

Гаррет охает.

Я плотно сжимаю губы и борюсь со смущением.

– Вот я и подумала, если ты и я… если мы… немного позабавимся, возможно, я смогу… как бы это сказать… перепрограммировать свое тело на… гм, отклик.

О, боже. Слова слетают с моих губ прежде, чем мозг успевает осмыслить их. Я понимаю, как жалко все это звучит, и краснею от стыда. От сознания, что я достигла дна унижения, на глаза наворачиваются слезы.

Сдавленно всхлипывая, я отчаянно пытаюсь слезть с колен Гаррета, но его руки еще крепче сжимаются вокруг меня. Одной он держит меня за талию, а другой, запутавшись в моих волосах, прижимает голову к себе. Я утыкаюсь ему в шею, и меня сотрясают горькие рыдания.

– Эй, не надо, не плачь, – просит он. – У меня сердце разрывается, когда ты плачешь.

Но я не могу остановиться. Соленые слезы ручьем текут по моим щекам. Гаррет гладит меня по голове и утешает, и от этого я плачу еще горше.