Неужели она лишилась разума? Это фиктивный брак. Если она и дальше позволит себе млеть от прикосновений Джеймса, это будет сумасшествием.

Взгляды их встретились. Джеймс развернулся и зашагал прочь. Девушка смотрела ему в спину и не понимала, почему он первым опустил глаза. Раньше он никогда так не поступал.

Когда Джеймс заговорил снова, голос его звучал неестественно легко.

— Я не собираюсь надолго задерживаться в Англии. Эта страна лишена очарования, свойственного моей родине.

— Мне будет не хватать Эллен. — Ромэйн попыталась залечить только что открывшуюся рану и улыбнулась: — А ей будет не хватать разговоров о сезонах в Лондоне. Никогда не думала, что есть люди, которые мечтают побывать на открытии сезона в столице, мне всегда хотелось сбежать оттуда домой.

— А Эллен что… хочет в Лондон? — медленно спросил Маккиннон и повернулся к Ромэйн.

В глазах его появилось загадочное мерцание, а на губах — не менее загадочная улыбка. У Ромэйн засосало под ложечкой: Джеймс готовился вовлечь ее в свои новые интриги, а она противилась этому, как и всем его предыдущим замыслам.

— Итак, моя маленькая кузина желает войти в «общество». Принимая во внимание ваш опыт в этих тонкостях… — тихо, словно крадучись, проговорил Джеймс.

— Мой опыт? — неожиданно горячо переспросила Ромэйн. — Если бы я только заподозрила, что вы пригласили меня на прогулку, чтобы делать низкие намеки, я бы…

Но Маккиннон прервал девушку:

— Ромэйн, разве есть необходимость обижаться на все, что я говорю? Или, быть может, вы хотите что-то скрыть от меня? Кажется, вы не очень-то рветесь домой. Должен ли я отнести вашу наивность на счет своей глупости?

— Вы невыносимы, — бросила девушка и зашагала обратно к придорожной стене.

— Невыносим? Это что-то новенькое. Раньше вы говорили, что я груб, чудовищен и нелюбезен.

Джеймс перемахнул через стену и подал руку Ромэйн. Вызывающе улыбнувшись, он сказал:

— Если хотите знать правду, то я имел в виду только то, что вам приходилось быть невольной свидетельницей многих случайных связей в круговороте светской жизни в Лондоне.

Ромэйн почувствовала знакомое смущение. Уличить Джеймса было невозможно: он обращался со словами не менее виртуозно, чем с оружием.

Маккиннон легко поднял девушку на руки, перенес через стену, опустил прямо на дорогу и, не убирая рук с ее талии, спросил:

— Вы уверены в том, что ваш дедушка будет сомневаться, пустить вас в Вестхэмптон-холл или нет?

Ромэйн сделала шаг назад, высвобождаясь из его объятий, и ответила:

— Дедушка очень недоволен мной. Я ущемила его гордость. Для Смитфилдов нет ничего важнее гордости.

— Я уже заметил это. — И, не давая ей возможности вставить хоть слово, Джеймс продолжал: — Он несомненно запрыгал бы от счастья, вернись вы только со мной, но если с нами прибудут Дора и Эллен, очевидно, даже герцог Вестхэмптон не один раз задумается над тем, предоставить ли кров двум женщинам-путешественницам.

— Дедушка сам решит, как ему поступить.

Джеймс поймал руку Ромэйн и улыбнулся:

— Неужели вы не понимаете, Ромэйн, это прекрасное разрешение всех вопросов. Если вы объявите всем, что намерены ввести Эллен в общество, мы сможем появляться в высшем свете без всяких подозрений.

— Вы думаете, что предателя следует искать в светских кругах?

— Кто же еще сможет с такой легкостью путешествовать по стране! — Маккиннон нахмурился и добавил: — Как вы помните, некогда я заподозрил, что оборотень — ваш бывший суженный.

— Брэдли никогда бы не…

— Я согласен с вами.

Ромэйн зашагала по дороге домой. Ноги ее увязали в грязи.

— Почему вы так и пышете ненавистью? — наконец задала она вопрос Джеймсу.

— Потому что я не могу позволить этому негодяю ускользнуть из моих рук еще раз.

Ромэйн закрыла глаза и вздохнула. Ей нельзя забывать, что главной целью Джеймса является захват предателя. Он весь сосредоточен на выполнении своего долга, а поцелуи, разговоры с ней… это так… пустое.

— Ромэйн, вы поможете мне?

— Да. — Глубоко вздохнув, Ромэйн повернула к Джеймсу лицо. — Первое, что мы должны сделать, — это найти модистку для Эллен и портного для вас, — и, указывая на его широкие брюки, развевающиеся на ветру, Ромэйн пошутила: — Вас нельзя будет ввести в приличный лондонский дом в этих шароварах.

Маккиннон стряхнул налипшую на брюки грязь и поинтересовался:

— Вы что, собираетесь взять в оборот не только Эллен, но и меня?

— Если хотите, чтобы к Эллен выстроилась очередь обожателей, вы должны позаботиться о том, чтобы выглядеть модным, светским человеком.

Ромэйн склонила голову на плечо и окинула Джеймса оценивающим взглядом с головы до ног.

— Я бы предложила вам темно-зеленый фрак с двумя рядами золотых пуговиц. К нему подошел бы жилет в поперечную полоску — золотую и белую, белая рубашка с гофрированными манжетами и светлые, зауженные книзу брюки.

Маккиннон в изумлении изогнул бровь:

— Никогда не заподозрил бы в вас специалиста по мужской одежде.

— Джеймс, неужели вы думаете, что только мужчины замечают хорошо одетых представительниц противоположного пола? — Ромэйн приложила пальчик к подбородку. — Да, если вы хотите вращаться в свете, вам понадобится темно-синий фрак, белая жилетка и светлые брюки. Это будет костюм для посещения театров и светских раутов. У вас есть какие-нибудь чулки, кроме этих?

— Все они давным-давно в дырках. — Джеймс улыбнулся и добавил: — Уверен, что вы придумаете что-нибудь подходящее. Я принадлежу к тем мужчинам, которые не приходят в восторг от необходимости наряжаться, как петух.

Ромэйн сжала губы. Он пытался ее рассмешить. На секунду она упустила из виду, что он тоже должен быть знаком с нравами высшего света. Для многих мужчин чин майора был верхом желаний.

Ромэйн изнывала от любопытства: кем был Джеймс Маккиннон до того, как стал майором Маккинноном? Казалось, в тесном домике своей тетушки он чувствует себя вполне уютно, но несколько раз Ромэйн замечала, что, входя в комнату, он нагибает голову, как человек, не привыкший к низким потолкам и узким простенкам. Он привык к другой жизни и к другим помещениям.

— Я верю, что у вас достаточно средств для того, чтобы осуществить наши планы, — как бы невзначай бросил Джеймс.

— У меня? — изумилась Ромэйн.

Опершись о дерево, Джеймс сказал:

— Конечно, не думаете же вы, что в настоящее время я располагаю средствами, чтобы одеть Эллен по моде. Карманы мои почти пусты, и, кроме того, не забывайте, что, пока Эллен будет готовиться повергнуть ниц своих обожателей, мы с Камероном будем заняты поиском предателя.

— А я?

— Не хотите ли вы сказать, что мечтаете стать сыщиком и ловить шпиона? Дорогая, это не самый лучший образ жизни для такой замечательной леди, как вы.

— Оставьте ваши замечания при себе, — разозлилась Ромэйн. — Вы хоть раз дали себе труд задуматься над тем, что будет, когда вы, наконец, поймаете своего предателя? Аннулировать наш брак будет очень сложно. Подумайте хотя бы о своей кузине.

— Но она проведет сезон в Лондоне и, без сомнения, найдет себе мужа.

— Джеймс, нет никакой гарантии, что Эллен сразу найдет подходящую партию. Многие девушки приезжают по два, по три раза в столицу, чтобы выйти замуж за порядочного человека. А если вам не удастся схватить вашего оборотня, где вы собираетесь жить после окончания сезона? Нет, нельзя быть настолько недальновидным, рассчитывая, что дедушка обрадуется нашему возвращению в Вестхэмптон-холл, даже если он соблаговолит радушно принять вас в первый раз.

— Значит, нам придется снять дом в Лондоне.

— Как?

— Я полагаю, что деньги у вас есть. У вас весьма обеспеченная семья. Если не от дедушки, то от родителей-то вы наверняка получили наследство.

— Я не могу воспользоваться им, пока я не замужем.

— А вы уже замужем. — Маккиннон провел тыльной стороной руки по ее щеке и улыбнулся: — Несчастный я муж, если обо мне так быстро забыли.

— Джеймс, родители оставили мне совсем незначительное состояние.

— Думаю, дедушка не позволит вам умереть с голоду. Грэндж поведала мне, что вы его единственная родственница и наследница.

Ромэйн прикусила нижнюю губку, потом сообщила:

— Когда я была совсем маленькой, дедушка сделал один солидный вклад…

— И что? Погорел?

— Нет. Дедушка очень осторожен в обращении с деньгами. Он надеялся таким образом обеспечить мое будущее, но вложение денег скреплено необычным договором. Деньги находятся в трастовом обращении, пока в живых не останется последний из инвесторов. Только после смерти всех прочих вкладчиков этот последний, здравствующий, получит первоначальную сумму взноса и проценты.

— Любопытно.

Ромэйн улыбнулась:

— Я уверена, что у дедушки были свои соображения. Так или иначе, но в данный момент я могу распоряжаться только наследством, оставленным мне родителями, а его хватит лишь на несколько месяцев.

— Значит, нам должно хватить этих месяцев.

Ромэйн мягко улыбнулась:

— Никогда не думала, что вы такой наивный человек.

— Я не наивен. Мы с Камероном умеем работать: мы не позволим негодяю улизнуть от нас еще раз.

— А Эллен?

— Ромэйн, не мучайте меня. У меня очаровательная сестра, к ней выстроится очередь поклонников.

— Она будет одной из многих мисс, которые сразу со школьной скамьи выпорхнули в большой свет.

— Дорогая, вы носите фамилию Маккиннон, но вы не нашего рода. Вы не понимаете, что Маккиннон не отдаст просто так то, чем хочет владеть. А сейчас один Маккиннон хочет изменить то обстоятельство, что он не целовал жену со вчерашнего дня.

Ромэйн замерла, но он не выпустил ее из своих объятий.

— Вы и так воспользовались этим вчера.

Весьма выразительно улыбаясь, Джеймс накрутил на палец завиток ее роскошных волос.

— Да, конечно, я воспользовался возможностью поцеловать самую красивую женщину, которую я когда-либо видел. Какой дурак упустил бы такую возможность?

— Не стоит потчевать меня комплиментами. Я прекрасно знаю, что вы беспокоились о том, какое производите впечатление на окружающих, боясь, как бы дружки не посмеялись над вами, если вы не поцелуете свою невесту.

Маккиннон провел рукой по ее щеке и прошептал:

— Я думал не только о впечатлении, которое произвожу. Вы прекрасны, Ромэйн, и когда вы бросаете взор на мужчину, внутри у него что-то переворачивается, а в голову приходят разные мысли… об обладании вами.

Маккиннон осторожно приблизил свои губы к ее лицу. Ромэйн всю ночь преследовало сладостное воспоминание об их первом поцелуе, но даже оно померкло, когда он вновь поцеловал ее, нежно и крепко, и дрожь пробежала по всему ее телу. Джеймс обнял ее за талию, а Ромэйн обвила руками его крепкую шею, и пальчики ее утонули в его жестких, но приятных на ощупь волосах.

Джеймс провел кончиком языка по опущенным векам девушки. С каждым его прикосновением внутри у нее будто вспыхивал тлеющий уголек. Ромэйн чувствовала, что слабеет. Все ближе и ближе прижималась она к мужу. Сердце ее бешено билось. И когда, наконец, Джеймс притронулся языком к ее ушку, с губ девушки сорвался непроизвольный стон. Маккиннон сейчас же воспользовался тем, что губы ее раскрылись, настойчиво понуждая их сделаться мягкими и податливыми. Язык его кружил у нее во рту, лаская ее язычок. Воспламененная незнакомыми мужскими ласками, Ромэйн прижалась к Маккиннону. Язык Джеймса соскользнул на ее шейку. Ей не хватало дыхания. Теперь Ромэйн сама подставила Джеймсу губы для поцелуя, сама искала его ласк. Неожиданно она услышала его глухой смешок и в изумлении открыла глаза: Маккиннон усмехался. Потрясенная, она не могла вымолвите ни слова, а Джеймс прошептал:

— Вы странно ведете себя для женщины, которая испытывает отвращение к мужу.

— Я вовсе не испытываю к вам отвращения, — мягко ответила девушка. Каждое слово давалось ей с трудом. — На самом деле кое-что в вас мне нравится.

— То, что я пристаю к вам.

Ромэйн покачала головой, пробегая пальчиками по его выразительному лицу.

— То, что я упорно добиваюсь вашей помощи в моей работе?

— Конечно нет! — вскипела девушка и вздохнула, притронувшись кончиком пальца к его губам, которые она мечтала вновь ощутить на своих губах.

— Что тогда? — настаивал Джеймс.

Глядя ему прямо в глаза, пожираемая огнем желания, Ромэйн, обняв его за шею, сама приблизила губы Джеймса к своим. Разглядев довольное мерцание в его глазах, она опустила веки. Девушка нежилась в объятиях странного спутника жизни, млея от каждого его прикосновения. Она отрешилась от всех мыслей, зная, что сейчас находится в полной власти мужа. Как ей хотелось верить, хотя бы в этот краткий миг, когда он держит ее в своих объятиях и страстно целует, что он не использует ее в своих целях.