Он подошел, чтобы поцеловать Ромэйн в щеку, и заметил, что она едва заметно подалась ему навстречу. Если бы он обнял ее за талию, она бы сейчас же всем телом прильнула к нему. Подавив стон желания, Джеймс стремительно отпрянул назад, чтобы не позволить собственному телу выдать сокровенные томления.

Часом позже, сунув нос во все углы и закоулки, обследовав все комнаты в доме, Джеймс так и не смог обнаружить Камерона. Само по себе это было неплохим знаком. Сержант доложит обо всем, что удалось выяснить, как только вернется.

Может, Камерону удастся раздобыть информацию, при помощи которой они вгонят последний гвоздь в крышку гроба предателя, убив в нем — раз и навсегда — надежду обогатиться, изменив своей стране.

Но ему надо было получить ответ еще на один вопрос, пока не произошла следующая катастрофа.

Пожар в замке не был несчастным случаем. Розыски Камерона подтвердили это. Но кому и по какой причине понадобилось подпалить подсобные помещения Вестхэмптон-холла?

Ромэйн и герцогу грозит опасность.

Если он не ошибается, а Джеймс был уверен в своей правоте, покушавшийся на карету Монткрифа не сомневался в собственной удаче. Ни один человек, отважившийся прибегнуть к таким серьезным мерам, как поджог замка, не позволит какому-нибудь незначительному событию, вроде приезда Джеймса Маккиннона, разрушить свои планы. Теперь, когда Джеймсу стало ясно, что удар был нанесен по семье Смитфилдов, ему предстояло держать под пристальным наблюдением обоих — Ромэйн и ее деда.

Маккиннон поднялся по лестнице и направился в апартаменты, отведенные Ромэйн и ему. Он шел по холлу, стены которого были украшены обоями в голубой и белый цветочек, и радовался, что их покои располагались вдали от тех, где Эллен все еще продолжала болтать о том, что она наденет сегодня вечером. Джеймс положил ладонь на ручку двери и вздохнул.

Надо еще раз побеседовать с герцогом об опасности, грозящей Ромэйн. Во время их первого разговора старик поднял на смех Джеймса со всеми его подозрениями, но Маккиннон заметил, как остро прищурился старик, и понял, что в глубине души он разделяет эти предчувствия.

В городском доме своей гостиной у Ромэйн не было, и Джеймс очутился прямо в спальне. Он криво улыбнулся: опять он в царстве кружев и оборок. То, что Ромэйн выбрала такое убранство, удивило его. Ему казалось, что леди Смитфилд предпочитает строгую элегантность.

Джеймс подошел к туалетному столику и взял в руки серебряную щетку для волос. Одна эта вещица стоила дороже, чем их дом и земли в Струткоилле. Может, ее враг жаждал получить это богатство? Нет, ведь ей оно не принадлежало.

Джеймс снял сюртук и слегка ослабил галстук. Он с трудом терпел эти изысканные вещи. Но сейчас бессмысленно было вздыхать по рубахе свободного покроя и старому сюртуку. Ом прибыл в Лондон выслеживать свою жертву, значит, надо вспомнить хорошие манеры и привычки, которые он старался забыть в течение последних пяти лет.

Дверь открылась. Джеймс оглянулся: Ромэйн была уже без жакета, и платье мягкими складками облегало ее тело, к которому Джеймс прикасался слишком редко. Девушка закрыла дверь, повернула ключ в замке и схватила его за руку.

— Почему ты вернулся так рано? — спросила она. — Камерону… удалось что-нибудь узнать?

— Все будет ясно, когда он вернется. — Джеймс повернулся к Ромэйн спиной и добавил: — Ты, кажется, расстроена чем-то, дорогая женушка. Не рада приезду в Лондон?

Ромэйн в ужасе отшатнулась от Джеймса, услышав слова, которые, будучи произнесенными любым другим человеком, были бы восприняты как простая банальность.

Девушка заметила, что на спинку ее любимого стула был брошен его сюртук. И, обратившись к воспоминаниям, она, не удержавшись, бросила взгляд на огромную кровать красного дерева, покрытую белым атласным покрывалом. Нельзя пускать в нее Джеймса. Она знала это и тем не менее мечтала лишь о том, чтобы оказаться с ним именно там и именно в тот момент. Ромэйн разрывалась между желаниями и здравым смыслом.

— Я вовсе не расстроена своим приездом в Лондон, — ответила Ромэйн, надеясь, что нарочитая сухость тона скроет сомнения, одолевавшие ее.

— Так, значит… моим присутствием в спальне? Не волнуйся, мы сможем распределить спальные места по твоему выбору. Правда, это потребует большей изобретательности, чем в Вестхэмптон-холле. Здесь, к несчастью, нет гостиной, где стоял бы диванчик для твоего мужа.

— Здесь есть гардеробная.

— Может, Грэндж пустит меня к себе? — Он с трудом улыбнулся. — Без сомнения, она предпочтет, чтобы я спал с ней, чем с тобой.

Ромэйн повесила сюртук Джеймса в шкаф и сказала:

— Я уверена, что пройдет немного времени, и вы с Камероном выполните задание. До тех пор, в течение всего этого трудного времени, нам придется терпеть неудобства и приспосабливаться друг к другу.

Джеймс взял ее за плечи и повернул к себе; глаза его недобро зеленели.

— Трудное время? — уточнил он. — Так ты называешь эту ужасающую путаницу?

Ромэйн взяла его за запястья и осторожно сняла его руки со своих плеч.

— Почему ты злишься на меня? Я стараюсь выполнить свои обещания. Я устроила для Эллен поездку в Лондон и ширму для твоей работы. Мне удалось, хотя и не без труда, убедить окружающих, что я не собираюсь разрывать наш брак. Я сделала все, о чем ты меня просил. Почему тогда ты ведешь себя так, будто я не выполнила своих обязательств, оговоренных нашей сделкой?

Он поднял руку, и девушка попятилась. Губы его были крепко сжаты, но он нежно провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Ей следовало бы избегать таких возбуждающих ласк. Благая мысль промелькнула в мозгу и исчезла, а руки Ромэйн уже тянулись к Джеймсу, стараясь дотронуться до его шеи. Когда Маккиннон прикасался к ней, ей всегда хотелось ответить ему тем же. Ромэйн отказывалась понимать, почему это происходит: ведь в ее отношениях с Брэдли ничего подобного не было.

— Я бы просил тебя не делать этого, — прошептал Джеймс, почти касаясь губами ее ушка и все сильнее прижимая Ромэйн к себе. — Ты вынуждаешь меня откладывать преследование неприятеля ради таких мгновений с тобой.

Джеймс провел губами по щеке Ромэйн, оставляя на ее коже огненный след, воспламеняющий все ее существо. Девушка закрыла глаза. Он нашел губами ее губы, а Ромэйн обхватила мужа за шею и затем пробежала пальчиками по твердым мускулам торса. Каждое его прикосновение, каждый удар сердца призывал ее покориться запретной страсти. Рука Джеймса скользнула вдоль тела супруги, его язык возбуждал ее вожделенный ротик, наращивая ее желание.

Когда Джеймс отпустил ее, девушка едва держалась на ногах. Он улыбнулся, подхватил ее на руки и уложил на кровать, а сам лег рядом, дразня ее своей близостью. Пальцы Маккиннона скользнули вдоль тела жены, приводя ее в трепет, но и Ромэйн в свою очередь услаждала его бесстыдными ласками. Она хотела его, желала, мечтала о том, чтобы удары их сердец слились в единое биение.

Джеймс прошептал ее имя, Ромэйн открыла глаза и словно очнулась. Она потянулась, чтобы откинуть назад непослушные пряди его рыжих волос и заглянуть в его таинственные глаза. Но рука замерла в воздухе, когда девушка почувствовала, что Джеймс провел пальцем вдоль лифа на ее груди. Шелк плавился от прикосновений его горячих рук. Дрожа от желания, которого нельзя было больше сдерживать, Ромэйн потянулась к Джеймсу губами, но тут же протестующе вскрикнула, когда Джеймс ожесточенно выругался и отпрянул от нее, прежде чем губы их соединились. Ромэйн села и протянула к нему руки. Взглянув на нее, Джеймс встал и направился к окну.

— Джеймс? — прошептала Ромэйн, когда уже не было сил переносить нависшее молчание.

— Не надо говорить таким несчастным голосом, — ответил он, все еще глядя в окно. — Ты не сделала ничего неверного. Неверного? — он хмыкнул. — Боже милосердный! Ты все сделала правильно. Это я дурак. Я должен всегда помнить о том, что даже когда я держу тебя в своих объятиях, это все равно ничего не значит, потому что наш брак — это сделка. Между нами не должно быть и не может быть страсти.

Взгляд Ромэйн упал на обручальное кольцо на руке, оно приобрело странную власть над ее жизнью.

— У тебя есть все основания быть недовольным мной. Никогда не думала, что смогу нарушить свои обязательства таким нетрадиционным способом.

— Если бы твой натиск не был столь стремительным, дорогая, я бы сумел трезво оценить свою роль в этой сделке.

— Я ничего не могу с этим поделать. Джеймс, если хочешь, я могу распорядиться, чтобы тебе приготовили другую комнату.

— Неплохая мысль. — Он вздохнул и добавил: — Но это невозможно.

Ромэйн сжала кулаки и беспомощно прошептала:

— Но ведь многие женатые люди спят врозь… И если мы собираемся…

Все еще не глядя на Ромэйн, Джеймс сказал, будто не услышав ее последних слов:

— Ненавижу Лондон.

Удивленная тем, что он неожиданно сменил тему разговора, Ромэйн поняла, что Джеймс не хочет ссориться. Это поразило ее. С того самого момента, когда они повстречались в огне перестрелки, они спорили друг с другом по любому поводу, а сейчас Джеймс хотел избежать ссоры. Ссоры из-за страсти, которая обуревала их, — Ромэйн поняла это, и теплая волна признательности затопила ее. Он не хотел овладеть ею, а потом разорвать ей сердце напоминанием о скорой разлуке. Он был решительно настроен сделать все в соответствии с первоначальной договоренностью и не запятнать ее репутации.

— В Лондоне есть одно место, где тебе обязательно понравится.

— Здесь, в этом изящном каменном мешке? Сомневаюсь. — Обернувшись к девушке, Джеймс печально улыбнулся. — Тебе нет необходимости извиняться за то, что ты живешь той жизнью, которая тебе нравится, Ромэйн.

Сбитая с толку, девушка слегка нахмурилась:

— Лондону я предпочитаю Вестхэмптон-холл. Думаю, тебе об этом известно. Я нахожу забавным некоторое время покружиться в праздничном вихре, но здесь я не могу скакать верхом, как делаю это там. — На губах ее появилась лукавая улыбка. — Хочешь верь, хочешь нет, иногда высшее наслаждение для меня заключается в том, чтобы вскочить на лошадь и нестись во весь опор.

— Тогда почему же ты не ездила верхом, пока мы были в Вестхэмптон-холле?

— Ты ни разу не подарил мне такой возможности. Ты все время был занят с Камероном.

Джеймс улыбнулся и пальцем шлепнул ее по носику.

— Скорее всего ты была занята с модисткой, которая колдовала над Эллен, чтобы превратить ее в элегантную леди.

— Тогда давай внесем некоторые изменения в нашу жизнь здесь.

— И отправимся на прогулку верхом?

Ромэйн сначала кивнула, но затем энергично замотала головой:

— Грэндж еще не распаковала мой костюм для верховой езды. Почему бы нам не взять кабриолет? Я покажу место, которое должно тебе понравиться.

— В Лондоне? Вряд ли такое можно отыскать.

Ромэйн улыбнулась:

— Хочешь, я докажу тебе обратное?

— Думаю, ты берешь непосильный груз на свои плечи.

— Не сейчас, когда я уверена в своей правоте.

— Ну, тогда, дорогая, у тебя есть возможность познакомить меня с Лондоном, как я познакомил тебя со Струткоиллом. Уверен, что мы оба получим истинное наслаждение.

Ромэйн заметила, что глаза Джеймса сияют огнем неутоленной страсти, и ей захотелось, чтобы они снова оказались в окрестностях полусонной шотландской деревни, где можно было спокойно целоваться. Сомнительно, что в Лондоне им удастся найти такое же уединенное место, но Ромэйн надеялась, что Джеймс воспользуется для этого любой возможностью, какую им предоставят обстоятельства.


В сумерках Гайд-парк казался почти пустынным. Всего несколько наездников гарцевали каждый по своей полосе, и это безлюдие очень устроило Ромэйн. Неподвижность вековых деревьев и сон цветов на клумбах, которые оживут с первым теплом весны, обещали девушке спокойствие, которое она утратила во время скоропалительной подготовки Эллен к сезону.

— Здесь прелестно, не так ли? — поинтересовалась она, поудобнее устраиваясь на подушках кабриолета. Слегка приподняв шляпку, чтобы видеть Джеймса, Ромэйн улыбнулась. Он рассмеялся:

— Ромэйн, я ценю твою попытку дать мне свободно вздохнуть, но это не Шотландия.

Девушка взяла спутника под руку, а он держал одной рукой поводья, направляя кабриолет по песчаной дорожке.

— Когда ты выполнишь свое задание, ты уедешь в Шотландию?

— Я должен быть там, куда пошлет меня командование, — весело ухмыльнулся Джеймс и добавил: — Но сейчас моя жизнь связана с тобой, Ромэйн. К добру или к худу.

— Очевидно, к последнему.

— Ты действительно так думаешь?

Ромэйн хотелось ответить что-нибудь легкое и остроумное — она пребывала в хорошем расположении духа, — но слова увяли у нее на губах, когда она поймала его страстный взгляд. Девушка склонила голову к плечу Джеймса.