— Откуда вы знаете его имя? — Ромэйн отпрянула назад и прижалась спиной к стене. — Вы что… один из них?

Господи, спаси и помилуй! Не хватало ему еще ее страхов.

Рыжеволосый вцепился девушке в плечо и втолкнул ее внутрь. Захлопнув дверь, он принялся ей выговаривать:

— Неужели они стали бы стрелять в своего?

— Тогда… кто вы?

Вместо ответа шотландец всмотрелся в темноту, пеленой повисшую в хижине. Он прислушался, но не расслышал ничего, кроме стонов ветра в прорехах крыши, подобных тягучим жалобам шотландской волынки.

Снег таял на их одеждах и каплями падал на настил из соломы, покрывавшей пол. Морщась от неприятного запаха гнили и плесени, Джеймс выругался, когда льдинка, упавшая с крытой соломой крыши, попала ему под рубашку и, плача, потекла по позвоночнику.

— Мы не можем оставаться здесь, — сказала Ромэйн. Страх на ее лице уступил место брезгливости. — Это не лучше конюшни.

— Но лучше быть здесь, чем умереть от холода или встретиться с Даффи.

— Но я не могу находиться здесь, — пустилась в объяснения Ромэйн, — в то время как Брэдли мучается неизвестно где, — добавила она чуть слышно.

Джеймсу показалось, что девушка всхлипнула.

— Сейчас вы не в силах помочь Брэдли, кто бы это ни был — он или она. Для начала нам надо развести огонь.

Однако и в темноте Маккиннону удалось схватить женщину за руку и рвануть на себя. Ромэйн уперлась незнакомцу в грудь, и лицо его исказила гримаса. Неожиданно Ромэйн вслух произнесла ругательство, вертевшееся у нее на языке. Джеймс был поражен.

— Не надо на меня стряхивать снег со шляпы, — резко бросила ему женщина и… чихнула. Маккиннон смахнул снежинки с ее дерзко вздернутого носика и провел ладонью по замерзшей скуле. Он удивился еще больше, когда обнаружил, что потоки соленых слез вовсе не орошают нежную кожу ее щек. Девушка не отстранилась, и пальцы Джеймса ощутили то, чего не разглядели его глаза: трепет густых женских ресниц и теплое дыхание. Маккиннон дотронулся до ее губ и подбородка, откинул роскошные шелковые волосы и обнажил маленькое ушко. Если он не ошибся, у женщины были светлые волосы.

— Довольно, — прошептала Ромэйн.

— Если вы желаете…

— Пожалуйста, не будьте слишком добры ко мне. Я знаю, что вы хотите утешить меня, но ваша доброта может только лишить меня стойкости и присутствия духа.

Ромэйн подняла голову, чтобы заглянуть в лицо своему спасителю, а он не видел ничего, кроме темных очертаний ее фигуры в черной ночи.

Джеймс чуть не разразился смехом. Какой надо быть наивной девочкой, чтобы вообразить, что он, стоя вплотную к ней, собирается ее утешать. Опытные пальцы поведали ему, что классической красотой его спутница не обладает, что упрямство, звучащее в ее голосе, отразилось и в чертах лица, но эта девушка, входя в гостиную, несомненно вызывает жадные взоры мужчин и завистливые взгляды женщин.

Изгнав из голоса нотки восхищения, Джеймс сказал:

— Я знаю, что вы напуганы, мисс. Страх вы можете отбросить, но церемониться с вами я не намерен. Я буду честен и прям с вами. Более безопасного места, чем это, нам сейчас не найти.

— Я понимаю.

— Хорошо. Где-то должна быть лампа. Вы не могли бы поискать ее?

— Где?

— Понятия не имею.

Джеймс слышал, как женщина отошла от него на пару шагов, затем раздался странный шум.

— Что, черт возьми, там происходит, мисс?

— Я упала, — всхлипнула англичанка.

Джеймс не стал медлить. Протянув в сторону левую руку, он нащупал на полке маленькую коробочку и усмехнулся. Рядом с коробочкой обнаружилась небьющаяся лампа. Находки подтвердили его предположение, что постройка, в которой они находились, служила убежищем пастуху и его стаду.

Отчаянные и жалобные всхлипы женщины вынудили Маккиннона открыть коробочку. Зажав в руке кусочек металла, он высек огонь и зажег лампу. Хижина озарилась неожиданно ярким светом. Щурясь, Маккиннон отметил, что помещение оказалось значительно более запущенным, чем ему показалось вначале. Мебели — никакой. Сломанные стропила напоминали о том, что раньше наверху был чердак; к несчастью, здесь не было даже намека на камин или печь, так что с надеждой погреться у очага надо было проститься.

Женщина поднялась на ноги и отпихнула крюк, за который зацепилась в темноте. Она резко повернулась к Джеймсу и, ни мало не смущаясь, уставилась на него. По плечам ее струились золотые волосы.

Он хорошо знал, какое зрелище откроется взору молодой женщины; космы рыжевато-коричневых волос падают на орлиный нос и сурово очерченный рот. Плечи его темно-коричневой куртки были усыпаны порохом, бесполезная правая рука безжизненно повисла. Видневшаяся из-под пальто грубая Деревенская одежда выпачкана глиной и грязью. Изношенные сапоги обхватывали ноги в грубых серых шерстяных носках.

Маккиннон взглянул на девушку прямо и искренне. Любоваться ею можно бесконечно. Чувствительные пальцы не обманули его: локоны, спускавшиеся вдоль прелестного лица в форме сердечка, делали ее похожей на фею, сошедшую с обложки детской книжки. Ее чистые, лучистые голубые глаза таили чувства, глубину которых не под силу было измерить смертному мужчине. При этом твердая линия губ и упрямый подбородок предупреждали о воле, которая не уступила бы его собственной.

Их взгляды скрестились, и в ее глазах он заметил отражение усталости и боли, ценой которых ему давалось каждое движение.

— Подержите лампу, мисс, — попросил Маккиннон, — а я проверю, крепко ли закрыта дверь.

— Есть ли еще масло? — спросила девушка, принимая лампу из его рук.

— Жестянки с маслом я нигде не заметил, но, если нам повезет, много не понадобится.

— Могу ли я чем-нибудь помочь? — предложила Ромэйн.

Джеймс собирался отказаться, но его собственное тело предало его. Он обессиленно сполз по стене. Судорога пробежала по всему телу, в глазах потемнело. Маккиннон глубоко вздохнул. Он насмешничал над женщиной, когда та не могла отдышаться после преследования бандитов, но она доказала, что может справиться и со страхом, и с болью. Теперь его черед.

Ромэйн бережно поддерживала своего спасителя, пока он не опустился на холодный пол. Борясь с собственной слабостью, Маккиннон заметил, что женщина опустилась на колени рядом с ним.

— Спасибо, — вымученно поблагодарил он. — Проклятый разбойник! Он чуть было не надул меня, когда подкрался к вам и заткнул вам рот, а я чуть было не оказался в засаде. — Лицо рыжеволосого стало жестким, на губах заиграла победная ухмылка. — Не придется ему больше шнырять по дороге в поисках добычи.

— Вы спасли мне жизнь, — прошептала Ромэйн. — Я должна отблагодарить вас.

— Я и впрямь спас вашу шкуру, — намеренно грубо отозвался Маккиннон, пытаясь сесть прямо.

Ромэйн бросилась ему на помощь, от которой он отказался.

— Ваша правая рука, может быть, действительно сломана, — прошептала девушка.

— Для того чтобы определить это, достаточно бросить на нее беглый взгляд, — процедил рыжеволосый. — Нет ли у вас чего-нибудь, чтобы перевязать руку?

— Бандиты выпотрошили весь мой багаж, когда напали на карету.

— Может быть, что-нибудь другое?

Повернувшись спиной к спутнику, девушка откинула грязную полу пальто. Обернувшись через плечо, она сказала:

— Я бы просила вас отвести глаза, сэр.

— Неужели мужчине, который спас вашу жизнь и страдает от боли, вы откажете в удовольствии созерцать ваши прелестные лодыжки?

— Джентльмены так себя не ведут.

— Вы правы, но я не джентльмен, — Маккиннон крепко сжал губы. — И мне безразлично, даже если вы разденетесь донага прямо здесь, передо мной. Дайте же мне что-нибудь, чтобы я мог перевязать плечо и не повредить руку еще сильнее.

Выслушав его грубость, Ромэйн вспыхнула и отвернулась. Глядя на ее обиженно приподнятые плечи, Маккиннон понял, что с этой девушкой нельзя обращаться так грубо. Она может сломаться, как ветки деревьев под непомерно тяжелым слоем снега.

Через минуту Ромэйн повернулась к раненому. В руках у нее был шелковый чулок.

— Вам уже когда-нибудь доводилось вправлять плечо? — спросил он.

— Нет.

— Да вы просто избалованная английская мисс, как я погляжу, — обрушился он на женщину.

— Неправда.

Шотландец фыркнул, выражая несогласие и презрение, и поморщился.

— А что вы сделали? Удрали от разбойников на бешеной скорости в незнакомый лес? Не удивительно, что лошадь сбросила вас, когда вы пытались преодолеть стену. Бандитам даже не стоило связываться с вами. Вы с вашими дурацкими выходками представляете серьезную опасность для самой себя и тех, кто находится рядом с вами.

— Если вы объясните мне, что я должна делать, — отрывисто выдохнула девушка, — я изо всех сил постараюсь вправить вам плечо. Даже избалованная английская мисс понимает, что нужно оказать помощь человеку, оказавшемуся в беде.

Джеймс кивнул, пропустив ее саркастическое замечание мимо ушей.

— Постарайтесь только, чтобы ваши усилия не нанесли мне еще большего увечья. Доктор может осмотреть меня только завтра. — Маккиннон помедлил и спросил: — Вы справитесь?

— Я постараюсь.

Джеймс со скрытым восхищением следил за девушкой, которая с готовностью выполняла его указания. Сначала она нашла палку и разломала ее на две части, приблизительно равные по длине его предплечью. Потом Маккиннон прижал левую руку к полу и закрыл глаза: Ромэйн в это время вправляла ему кость. Слава Богу, кость была только смещена. Он бы улыбнулся такому везению, если бы не страдал от невыносимой боли. Сквозь стиснутые зубы Маккиннон выдавил из себя:

— Постарайтесь перевязать руку сильно и крепко, так, чтобы кости не дребезжали, мисс…

— Смитфилд.

— Смитфилд — мисс или миссис? — спросил Джеймс, припоминая, что на левой руке у нее остался след от кольца, украденного грабителями.

— Леди Ромэйн Смитфилд.

Услышав это, раненый забыл даже о боли, мучавшей его. Джеймс воззрился на девушку и с придыханием повторил ее имя. Дураком он был, когда подумал, что худшее, что могло случиться этой ночью, уже позади. Что делает эта женщина в Нижних Землях? Внучка герцога должна сейчас нежиться в тепле в одной из уютных комнат, перед огромным камином.

— Мы что… встречались? — спросила Ромэйн, в замешательстве от его реакции.

— Уверен, что, будь это так, я бы не забыл этого, — ответил Маккиннон, к которому вернулись спокойствие и самообладание, и продолжал: — Даже если бы запамятовали вы. Я Джеймс Маккиннон из Струткоилла.

— Из Струткоилла?

— Это местечко, расположенное примерно в одном лье отсюда.

Больше он не прибавил ни слова; Ромэйн в это время перевязывала ему предплечье вторым чулком. Стараясь завязать чулки узлом, она слегка надавила Маккиннону на плечо, и у него вырвался стон.

— Извините, пожалуйста, — выдохнула девушка.

— Это не ваша вина, — мягко ответил он. — Проклятая рука болит сильнее, чем имеет право. — И, глядя мимо Ромэйн, он вздохнул: — Черт бы подрал мои глаза! Ужасный ход событий!

Ромэйн собралась было ответить, но Джеймс внезапно зажал ей ладонью рот. Ему почудилось, что к завыванию ветра добавился шум чьих-то шагов. Ромэйн наклонилась и достала у него из-за пояса пистолет. Раненый усмехнулся. Но когда он протянул руку, чтобы забрать у женщины оружие, она, стоя на коленях, уже целилась в дверь.

— Ромэйн, — в отчаянии прошептал Маккиннон.

Дверь отворилась, и рыжий шотландец выругался. Когда она нажимала на курок, ему все же удалось схватить ее за запястье. Рука ее дрогнула — и пуля угодила в потолок.

— Майор Маккиннон, почему, черт побери, вы стреляете в меня?

Увидев рядом с Джеймсом женщину, пожилой коренастый человек, появившийся в дверном проеме, проглотил остальные слова, готовые вот-вот сорваться с языка.

Холодно и спокойно, как будто английская леди, постреливающая из его пистолета, пока он мучается болью в сломанной руке, перевязанной ее шелковыми чулками, — обычное дело, Джеймс ответил:

— Я подумал, что вы сбились с пути в эту бурю, Камерон.

— Нет, ма… — побелевшие от инея щеки вошедшего вспыхнули.

— Вы можете договорить до конца, что хотели, — сказал Маккиннон, не будучи уверен точно, кто его сейчас раздражал больше — Камерон или женщина, которая смотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами. — Она не глухая, из чего следует, что она вполне поняла то, о чем вы уже проговорились, — и, криво усмехнувшись, Маккиннон прибавил: — Леди Ромэйн Смитфилд, позвольте представить вам сержанта Фергуса Камерона.

— А вы — майор Джеймс Маккиннон, не так ли? — уточнила Ромэйн.

— Будет лучше, если вы воспримите меня вне воинского звания, просто Джеймс Маккиннон, житель Нижних Земель.