За дверью одной из комнат, выходящей в залу, звучала фортепьянная музыка. Она внезапно прекратилась, и Сэйвил сказал мне:

— Это играла Реджина. Сейчас она появится. Я кивнула, преодолевая скованность, и почти сразу слева от нас открылась дверь и оттуда вышла женщина.

— Ральф, — произнесла она с приветливой улыбкой, — наконец-то и ты добрался сюда сквозь эти снежные завалы. Должна тебя огорчить, все остальные прибыли раньше, чем ты, как ни обидно это звучит для твоих хваленых гнедых.

Она поспешила к брату по натертому паркету, тот наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Я задержался, Джинни, потому что должен был кое-кого привезти. Познакомься с миссис Абигейл Сандерс. Миссис Сандерс, это моя сестра леди Реджина Остин.

— Как поживаете, леди Реджина? — пробормотала я.

— Добро пожаловать, миссис Сандерс, — последовал ответ.

— Миссис Сандерс упомянута в завещании Джорджа, — спокойно сказал Сэйвил, — и я решил, что ее присутствие необходимо при оглашении последней воли нашего кузена.

Легкое удивление отразилось на лице леди Реджины.

— Разумеется, ты совершенно прав, — согласилась она.

Воцарилось недолгое молчание. Я внимательно смотрела на леди Реджину, отмечая, что цветом волос и чертами лица она напоминает брата, только глаза у нее, насколько я смогла разглядеть, обыкновенные, карие, без золотистого оттенка.

— Будь любезна, Джинни, — сказал Сэйвил, — попроси миссис Феррер показать нашей гостье ее комнату.

— Я сама с удовольствием сделаю это, Ральф, — ответила Реджина, улыбнувшись мне. Улыбнулся и граф:

— В таком случав оставляю вас, миссис Сандерс, в весьма надежных руках. А теперь прошу простить меня.

И он направился в сторону, противоположную той, откуда появилась его сестра.

Я подавила желание крикнуть, чтобы он не оставлял меня, и взяв себя в руки смело двинулась вслед за леди Реджиной по сверкающему полу и не менее сверкающей мраморной лестнице, ведущей наверх.

По пути я подверглась вежливому заинтересованному допросу.

— Долго ехали, миссис Сандерс?

— Довольно долго, — ответила я. — На дорогах все еще снежные заносы, однако нам повезло: мы почти все время двигались по колее, проложенной почтовым дилижансом.

— О, как удачно! А где вы живете, миссис Сандерс?

— В Суррее. В городке Хайгейт.

Впрочем, я была уверена, что это название ровным счетом ничего не говорит моей собеседнице.

Мы были уже на самом верху лестницы и вступили в еще одну залу.

— Какая огромная! — невольно воскликнула я.

— В прежние времена, — сказала леди Реджина, — ее так и называли — большая приемная. Здесь принимали самых благородных персон.

Видимо, для этих персон, подумала я, и сделан мраморный пол, а потолок украшен изумительной лепниной; на обшитых панелями стенах красовались резные изображения крылатых коней, русалок, фантастических чудовищ. Особое внимание привлекал камин: его огромная труба была выложена черными, белыми и серыми мраморными изразцами с орнаментом, в котором причудливо переплетались гирлянды из каменных цветов и музыкальных инструментов.

Леди Реджина заметила, что я остановила взгляд на каминной трубе.

— Этот камин, — сообщила она, — считается одним из лучших среди дошедших до нас подобных сооружений эпохи Возрождения.

— Он превосходен, — не могла не подтвердить я, вполне понимая законную гордость, прозвучавшую в ее словах.

Мы уже прошли через эту залу и вступили в анфиладу гораздо меньших по размеру комнат, выглядящих значительно скромнее.

— Интересно, миссис Сандерс, — услышала я наконец вопрос, которого давно ждала, — каким образом мой брат мог узнать, что вы упомянуты в завещании кузена Джорджа?

— Насколько я поняла, — был мой ответ, — ваш брат является душеприказчиком лорда Девейна. Отсюда его осведомленность о содержании завещания.

— О, конечно. Только брат ничего не говорил мне об этом.

Я не посчитала нужным комментировать ее слова, тем более что мы наконец свернули еще раз направо и оказались, по-видимому, в том крыле здания, где размещались спальни и гостевые комнаты. Возле шестой или седьмой из них леди Реджина остановилась и повернула дверную ручку.

— Надеюсь, комната уже готова, — сказала она, широко распахивая дверь.

Я вошла вслед за сестрой графа в прекрасную комнату с широким ромбовидным окном, под которым помещалась уютная кушетка, с огромной кроватью под золотистым пологом на четырех столбиках. Пол был покрыт толстым восточным ковром, и, самое главное, воздух был наполнен ласковым теплом от жаркого огня в камине.

С правой стороны я заметила полуоткрытую дверь.

— Там гардеробная, — предупредительно пояснила леди Реджина, проследив за моим взглядом. — Прислать вам горничную, миссис Сандерс, чтобы распаковать вещи?

— Нет, благодарю вас, леди Реджина. Я привыкла делать это сама.

Она отнюдь не выглядела удивленной моими словами.

— Горячую воду принесут немедленно, — добавила она. — Обед через полтора часа. Я пришлю лакея, он покажет вам дорогу в гостиную.

— Благодарю вас.

Я стояла посреди комнаты, скрестив руки на груди, мечтая наконец остаться одна.

Лишь только дверь за любезной хозяйкой закрылась, я издала вздох облегчения и уселась на кушетку под окном, пытаясь освободиться от напряжения, которое испытывала на протяжении всего дня. Кажется, это мне наконец удалось.

Когда-то я полагала, что Девейн-Холл — предел роскоши и великолепия. Теперь я поняла, что в сравнении с тем местом, где я сейчас нахожусь, Девейн-Холл всего-навсего обычный дом состоятельного фермера.

О том, как в таком случае назвать мое собственное обиталище, не хотелось и думать. А уж как оценил мой дом его сиятельство лорд Сэйвил…

Впрочем, я тут же оборвала себя и, стиснув зубы, мысленно произнесла: «Какого черта меня должно беспокоить, что он изволит подумать?»

«И еще, — сказала я себе с усмешкой, — не замирай от страха и почтения перед владельцем всей этой роскоши, Гейл! Вспомни, что именно он и никто иной совсем недавно в поте лица своего красил стены в твоей комнатушке для гостей и учеников».


Мой саквояж был принесен, и я разобрала его в гардеробной, декорированной в желтовато-розовых тонах: туалетный столик затянут желтым атласом, большой платяной шкаф розового дерева с медными ручками в форме львиных голов. Горячую воду уже принесли, я с наслаждением умылась и, развешивая в гардеробной платья, убедилась, что мой единственный вечерний туалет почти не помялся. Я надела пеньюар и подошла к окну, за которым все было белым от снега.

Сегодня впервые в жизни я увижу супругу Джорджа. Вернее, не супругу, а вдову, поправила я себя.

Я сознавала, что мое отношение к Гарриет не поддается разумному объяснению. За что я ненавижу эту женщину? Разве она хоть в какой-то степени виновата в том, что на ней женились ради ее денег? Однако сильные чувства редко бывают логичны и легко объяснимы.

Да, я не могла не испытывать, хорошо это или плохо, нечто вроде злорадства от того, что у нее рождались только девочки и ни одного сына.

Некрасиво? Мелочно? Бесспорно.

Не по-христиански? Само собой разумеется.

Но зато честно — с моей стороны.

Хотелось бы мне увидеть выражение ее лица, когда нотариус произнесет имя моего сына? Снова скажу: да!

Я взглянула на часы, стоявшие на каминной полке, и решила, что нужно быть готовой: лакей вот-вот придет, чтобы пригласить к обеду.

Я надела вечернее платье и присела у туалетного столика, размышляя, что делать с прической. Собственно, выбора почти не было, поскольку волосы коротко острижены. В конце концов я повязала голову синей бархатной лентой и надела свою единственную, оставшуюся от матери драгоценность — бриллиантовые серьги.

Оглядев себя в большое зеркало в полный рост, я осталась, в общем, довольна.

Вскоре появился молодой лакей в синей с золотом ливрее, я уже поняла — это фамильные цвета семьи Сэйвил. Он снова повел меня по коридорам и лестницам, сквозь малые и большие комнаты, через большую залу и залу для музицирования, и наконец мы очутились в прелестной гостиной, стены которой были затянуты бледно-голубой камчатной тканью. У камина расположилась группа людей.

— Добро пожаловать, миссис Сандерс!

Ко мне направлялась леди Реджина. Взяв за руку, она подвела меня к остальным.

Граф Сэйвил, стоящий у стены справа от камина, кивнул мне и учтиво спросил:

— Надеюсь, вы уже немного пришли в себя после утомительного путешествия?

Я взглянула на него. На нем был вечерний костюм: белая рубашка, шейный платок, черный, облегающий фигуру фрак, такого же цвета узкие брюки. Он улыбался, но глаза оставались серьезными.

— Спасибо, милорд, я чувствую себя хорошо, — ответила я.

— Позвольте представить вас моей кузине леди Девейн, — сказала сестра Сэйвила, и, повернувшись, я увидела женщину, сидящую в большом, обитом атласом кресле.

В первое мгновение я заметила только, что она довольно полная. Затем обратила внимание на то, что уголки глаз у нее странно опущены, как будто она изнемогает от усталости. И наконец, поняла, что эта женщина смотрит на меня с явным подозрением.

— Сандерс? — повторила она. — Вы имеете какое-либо отношение к сквайру Сандерсу из Хатфилда?

Я заметила, что леди Реджина внимательно вглядывается в нас обеих.

— Я его невестка. Вернее, была невесткой. Мой муж скончался несколько лет назад.

Брови Гарриет, широкие, песочного цвета, похожие на гусениц-близнецов, сошлись у переносицы.

— Господи, так вы, наверное, родственница той колдуньи, вышедшая замуж за младшего сына сквайра? Да? — выпалила она на одном дыхании.

Все, кто находился в комнате, воззрились на меня.

Сэйвил произнес холодным тоном:

— Какая колдунья? О чем вы толкуете, Гарриет?

Та повернула к нему голову:

— Ну, как же! Есть такая особа, она живет в Хатфилде. Все местные считают ее колдуньей и обращаются за всякими снадобьями, лечебными и любовными. У нее, кажется, две племянницы… — Она опять устремила на меня темные, производящие странное впечатление глаза. — Вы одна из них, правильно?

— Моя тетя просто-напросто травница, леди Девейн, — сказала я и сама почувствовала нотки презрения в тоне, каким произнесла ее имя. — Лишь невежественные люди могут путать лекаря-целителя с колдуном.

Неприятный румянец окрасил щеки Гарриет. Она собралась ответить, но ее опередил резкий мужской голос:

— Не распускайте свой язычок, миссис! Вы полагаете, что можете разговаривать таким тоном с моей дочерью, но будете иметь дело со мной, Элбертом Коулом.

Подняв глаза, я увидела мужчину, стоящего справа от кресла леди Девейн. На вид ему было лет шестьдесят, и, судя по одежде, он принадлежал к купеческому сословию: старомодный коричневый долгополый сюртук, бриджи до колен, заканчивающиеся чулками, башмаки с квадратными носами, украшенные пряжками. И жилет — не снежно-белый, как у Сэйвила, а весь расшитый какими-то пестрыми тропическими птицами.

Эта часть одежды и привлекла мое внимание, я просто не могла отвести глаз от жилета.

— Миссис Сандерс, — спокойно произнес Сэйвил, хотя я видела, что он немало удивлен тем вниманием, с каким я разглядывала разноцветный жилет его гостя. — Миссис Сандерс, — повторил он, — позвольте представить вам мистера Элберта Коула, отца леди Девейн.

Я с трудом оторвалась от созерцания диковинной части туалета Коула и, переведя взгляд на его лицо, встретилась с острыми маленькими светлыми глазками человека, чьи деньги купили Джорджа Мелвилла.

— Как поживаете, мистер Коул? — сказала я без всякого выражения.

— Что делает здесь эта женщина, Сэйвил? — спросил тот, не отвечая на мое приветствие. — По-моему, она не член семьи.

— Миссис Сандерс присутствует здесь, — бесстрастно ответил граф, — потому что ее имя упомянуто в завещании Джорджа.

Все были потрясены. Наступило полное молчание.

Затем мистер Коул шагнул ко мне. Его лицо стало багровым.

— Я не позволю!.. — крикнул он. — Моя дочь потеряла мужа, и я не потерплю, чтобы всякие…

— Довольно, Коул, — с хладнокровной брезгливостью произнес Сэйвил, и его тон подействовал на всех отрезвляюще. — Миссис Сандерс находится в моем доме, поскольку имеет на это полное право, а также потому, что я пригласил ее. Если вас, мистер Коул, не устраивают мои гости, можете откланяться.

— Не нужно скандала, папа, — сказала Гарриет сдавленным голосом.

Леди Реджина взяла меня за руку и, словно ничего не случилось, произнесла:

— Миссис Сандерс, я еще не познакомила вас с моим кузеном Джоном Мелвиллом.

Стоящий возле камина человек поклонился мне.

— Рад познакомиться с вами, мэм, — сказал он.

Я посмотрела на его приятное, не слишком выразительное лицо и пробормотала что-то соответствующее правилам приличия.