Я была довольна, что мой костюм ничего не стоил, и все деньги, которые дал Меллиоре его преподобие, пошли на ее костюм. Мы решили, что он будет греческий, и купили белого тонкого бархата и золотистого шелка, на который мы нашили золотые блестки. В платье свободного покроя, поблескивающем золотом, с распущенными по плечам белокурыми волосами и в черной бархатной маске Меллиора выглядела просто красавицей.

Весь этот день мы только и говорили о бале и о здоровье сэра Джастина. Мы ужасно боялись, что он умрет и бал не состоится.


Я отправилась рассказать обо всем бабушке.

— На мне будет костюм испанский, — сообщила я ей — Это самое лучшее событие в моей жизни.

Она взглянула на меня с легкой грустью, а потом сказала:

— Не больно-то на это рассчитывай, любушка.

— Я ни на что не рассчитываю, — сказала я. — Просто я все время думаю о том, как пойду в аббатство… в качестве гостьи. На мне будет платье из красного бархата. Бабушка, видела бы ты это платье!

— Дочка священника добра к тебе, любушка. Ты с ней дружбы не порывай.

— Конечно, не буду, бабушка. Она так же рада, что я пойду с ней на бал, как и я сама. Зато мисс Келлоу считает, что мне идти туда не следует.

— Лишь бы она не исхитрилась как-нибудь дать знать леди Сент-Ларнстон, кто ты есть.

Я победно тряхнула головой.

— Она не посмеет.

Бабушка отправилась в кладовку, я пошла за ней и смотрела, как она открывает шкатулку и вынимает из нее два гребня и мантилью.

— Люблю одевать их иногда по вечерам, — сказала она. — И коли я тут одна, кажется мне, будто мой Педро рядом. Ведь он так любил смотреть на меня в этом наряде. Ну, давай, я попробую приладить это на тебя. — Легким движением она подняла мне волосы и воткнула в них гребень — высокий, украшенный бриллиантами. — Ты выглядишь точь-в-точь как я, когда мне было столько же, сколько сейчас тебе, любушка. Теперь мантилью. — Она прикрепила ее у меня на голове и отступила. — Когда мы сделаем все как надо, они мизинца твоего не будут стоить, — заявила она. — Я хотела бы сама причесать твои волосы, внучка.

Первый раз она меня так назвала, и я почувствовала, что она гордится мной.

— Приходи в дом священника вечером перед балом, бабушка, — сказала я. — Посмотришь мою комнату и причешешь меня.

— А позволят?

Я сузила глаза.

— Я там не прислуга… вот уж нет. Только ты можешь сделать мне прическу, значит, ты ее и сделаешь!

Она положила мне на руку свою ладонь и улыбнулась.

— Будь начеку, Керенса, — сказала она. — Всегда будь начеку.


Мне пришло приглашение. В нем говорилось, что сэр Джастин и леди Сент-Ларнстон просят мисс Карлион почтить своим присутствием костюмированный бал. Мы с Меллиорой чуть не задохнулись от смеха, читая его, и Меллиора все называла меня «мисс Карлион», подражая голосу леди Сент-Ларнстон.

Нельзя было терять времени. Когда наши платья были готовы, мы каждый день стали их примерять, а я училась обходиться с гребнем и мантильей. Мы сидели вместе, делая маски, расшивая их блестящими черными бисеринками так, что они все сверкали. В эти дни я чувствовала себя как никогда счастливой.

Мы учились танцевать. Это очень легко, если ты молода и легка на ногу, сказала Меллиора. Просто слушайся партнера. Я обнаружила, что могу хорошо танцевать, и это занятие мне очень понравилось.

В те дни мы не замечали, что его преподобие становится все более и более изнуренным и осунувшимся. Он проводил много времени у себя в кабинете. Она знал, как мы радуемся и, наверное, — хотя это пришло мне в голову только потом, — не хотел ничем омрачать нашу радость.


И вот наконец наступил день бала. Мы с Меллиорой надели свои костюмы, и бабушка пришла в дом священника уложить мне волосы.

Она расчесала их и смазала своим специальным снадобьем так, что они заблестели и засверкали. А потом приладила гребень и мантилью. Увидев, что получилось, Меллиора восхищенно всплеснула руками.

— Все обратят внимание на мисс Карлион, — сказала она.

— Это красиво тут, в спальне, — напомнила я ей. — А подумай про чудесные костюмы, в которых будут богатые. Бриллианты, рубины…

— А у вас двоих только молодость, — сказала бабушка и рассмеялась. — Бьюсь об заклад, кое-кто из гостей не прочь бы обменять на нее свои брилльянты и рубины.

— Керенса ни на кого не похожа, — заметила Меллиора. — Хоть они и будут стараться выглядеть как можно лучше, ни одна из женщин не будет выглядеть так, как она.

Мы надели маски и встали рядышком, смеясь и изучая наши отражения в зеркале.

— Вот мы какие, — сказала Меллиора, — ужасно загадочные.

Бабушка ушла домой, и мисс Келлоу отвезла нас в аббатство. Двуколка выглядела просто нищенской среди прекрасных экипажей, но нас это только позабавило, а я приближалась к наивысшему моменту свершения своей мечты. Чувства переполняли меня, когда я вошла в зал. Я пыталась увидеть сразу все и поэтому получила лишь самое смутное представление. Канделябры, с тысячью, как мне показалось, свечей, стены, обитые гобеленами, вазы с цветами, аромат которых напоил воздух, и люди, люди, люди. Я словно оказалась среди заморских придворных, о которых читала на уроках истории. Многие дамы были в итальянских платьях четырнадцатого века, как я узнала позже, и волосы у некоторых были убраны под сеточки, усыпанные драгоценностями. Парча, бархат, шелка и атлас. Какое роскошное общество, тем более приятное, что все были в масках. Я порадовалась этому — так мне легче было почувствовать себя одной из них, не опасаясь, что меня узнают.

Маски снимали в полночь, но к тому времени бал закончится, и я не окажусь в положении Золушки.

В дальнем конце зала была красивая широкая лестница, и вместе со всеми мы поднялись по ней наверх, туда, где, держа маску в руке, стояла леди Сент-Ларнстон и приветствовала гостей.

Мы оказались в длинной комнате с высокими потолками. По стенам с обеих сторон были развешаны портреты Сент-Ларнстонов. Изображенные в шелковых и бархатных нарядах, они вполне могли бы принять участие в теперешнем празднике. По всей комнате были расставлены вечнозеленые растения и позолоченные кресла, каких я никогда еще не видывала. Мне хотелось разглядеть все поближе.

Я не забывала о стоящей рядом Меллиоре. По сравнению с другими она была одета очень просто, со своими золотыми волосами и золотом вокруг тонкой талии.

К нам подошел человек в зеленом бархатном камзоле и длинных зеленых панталонах в обтяжку.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — сказал он, — но, по-моему, я догадался. Это Златовласка.

Я узнала голос Кима, хотя ни за что не угадала бы его в этом костюме.

— Вы выглядите очень красиво, — продолжал он. — И испанская леди тоже.

— Ким, вы слишком быстро догадались, — пожаловалась Меллиора.

— Да. Мне бы притвориться озадаченным, задать кучу вопросов и уж потом, за секунду до полуночи, угадать.

— По крайней мере, — сказала Меллиора, — вы разгадали только меня.

Он повернулся ко мне, и я увидела сквозь маску его глаза — я легко могла себе представить, какие они сейчас: смеющиеся, с морщинками вокруг них; когда он смеялся, они становились почти не видны.

— Признаю свое поражение.

Меллиора облегченно вздохнула.

— Я полагал, что вы будете здесь с отцом, — сказал он.

— Он себя плохо чувствует и не смог прийти.

— Извините. Но я рад, что это не помешало вашему появлению здесь.

— Благодаря моей… сопровождающей.

— О, так эта испанская красавица вас сопровождает? — Он притворился, что заглядывает мне под маску. — Она выглядит слишком молодо для этой роли.

— Не говорите о ней так, будто ее здесь нет. Ей это не понравится.

— А я так жажду заслужить ее одобрение. Она говорит только по-испански?

— Нет, она говорит и по-английски.

— Она до сих пор ничего не сказала.

— Быть может, она говорит только, когда есть что сказать.

— О, Меллиора, ты упрекаешь меня! Леди из Испании, — продолжал он, — смею ли надеяться, что мое присутствие не оскорбляет вас?

— Нет, не оскорбляет.

— О, теперь я могу вздохнуть свободно. Будет ли мне дозволено сопроводить двух юных леди в буфетную?

— Было бы очень приятно, — сказала я, выговаривая слова медленно и осторожно, потому что боялась, оказавшись среди тех, с кем всегда хотела сравняться, выдать неправильным ударением или выговором свое происхождение.

— Так идемте. — Ким встал между нами, поддерживая нас под локотки и прокладывая путь через толпу.

Мы сели за один из маленьких столиков около помоста, где были накрыты большие столы. Я в жизни не видела так много еды. Пироги и печенье были основным блюдом и у бедных, и у богатых. Но какие пироги, а какое печенье! Печенья были золотисто-коричневого цвета, а пироги — самой причудливой формы. В центре стоял пирог, изображающий аббатство, с башнями и арочным входом. Все его разглядывали, выражая свое восхищение. Пироги украшали фигурки животных, показывающие, какая в них начинка: овечки на «маггети» и «ламми», свинка на «нэттлинах» и крохотные поросята на «таддеджи», означавшие, что начинка сделана из молочных поросят, птички на пирогах с молодой голубятиной. Стояли огромные блюда с топлеными сливками, потому что дворяне, которые могли себе это позволить, всегда ели пироги с топлеными сливками. Было мясо всех сортов: ломти говядины и ветчины, были сардины, по-разному приготовленные — в пирогах и в виде, как мы их тут называли, «фырмамочек», а Педро говорил бабушке, что корнуэльцы так переиначили слово «фурмадо». Сардины подавались с маслом и лимоном и считались испанским блюдом, подходящим для самого что ни есть важного испанского сеньора.

Напитки были всех сортов: дорожное вино, которое мы тут называли «хлебни и отдохни», мед с разными травками, джин и разные вина из заморских стран. Было забавно увидеть среди них Хаггети, подобострастно кланяющегося и совершенно непохожего на того самодовольного дворецкого, что хотел нанять меня на Трелинкетской ярмарке. Подумав, что бы он сказал, если бы знал, что ему приходится обслуживать девчонку, которую чуть не нанял, я едва не расхохоталась.

Если вы молоды и знавали, что такое голод, вы всегда сможете откушать с удовольствием, как бы ни были взволнованы, и я воздала должное и «ламми», и «фырмамочкам», которые приносил нам Ким, пока я попивала мед, налитый мне дворецким Хаггети.

Ранее мне не доводилось пробовать этот напиток, и хотя мне понравился его медовый аромат, я знала, что он опьяняет и вовсе не собиралась притуплять свои чувства в самый волнующий вечер моей жизни.

Ким с удовольствием смотрел, как мы едим, и я знала, что он размышляет обо мне. Было ясно — он вспомнил, что мы уже встречались, и теперь гадал, где же это было. Мне доставляло удовольствие подольше подержать его в недоумении.

— Смотрите, — сказал он, пока мы потягивали мед, — сюда идет юноша из семейства Борджиа.

Я посмотрела и увидела его: в черном бархатном костюме, с маленьким кепи на голове и с фальшивыми усами. Он взглянул на Меллиору, потом на меня. Его взгляд застыл на мне.

Он поклонился и театрально сказал:

— Смею полагать, что встречал сию прекрасную гречанку в наших Сент-Ларнстонских долинах.

Я тут же поняла, что это Джонни Сент-Ларнстон, потому что, как и прежде с Кимом, узнала его голос.

— Но убежден, что никогда ранее не видел испанскую красавицу.

— Не следует быть ни в чем уверенным, — сказала Меллиора.

— Если бы я повстречал ее хоть раз, я бы не забыл этого, и теперь ее образ останется со мной до конца моих дней.

— Странно, — сказала Меллиора, — оказывается, недостаточно просто надеть маску, тебя все равно узнают.

— Выдают голос, жесты, — сказал Ким.

— И мы все трое знакомы друг с другом? — продолжал Джонни. — Это еще более усиливает мое любопытство, кто же сия незнакомка?

Он придвинул стул ко мне поближе, и мне стало не по себе.

— Вы подруга Меллиоры, — добавил он. — Мне известно ваше имя. Вы — мисс Карлион.

— Не следовало бы вам смущать гостей, — сухо сказала Меллиора.

— Моя милая Меллиора, весь смысл бала-маскарада в том, чтобы угадать ваших знакомых до того, как начнут снимать маски. Разве вы этого не знаете? Мисс Карлион, моя мать сказала мне, что Меллиора приведет подругу, так как ее отец не сможет прийти. Сопровождающую… тетушку, по-моему. Вот что мне сказала мать. Уж конечно вы не тетушка Меллиоры?

— Не стану говорить вам, кто я, — ответила я. — Придется подождать, пока не наступит время снимать маски.

— Если в этот волнующий момент я смогу быть возле вас, то готов ждать.