— Да ты ее не знаешь, наверное, ты же старше нас. Была такая у меня Ольга подружка. Лукьянова ее фамилия, если тебе это что-то скажет.

— Э-э-э, пипе-е-ец, — всплеснула руками округлившая то ли от удивления, то ли от возмущения глаза Леся. — То есть ты мне сейчас говоришь, что твоей единственной подругой была Сучка Леля? Ты серьезно?

— В смысле?

— Во всех смыслах. Сучка Леля, в девичестве Лукьянова, ныне мадам Зарицкая, — презрительно фыркнула Рыж.

— Зарицкая? Она? — жар прилил к лицу, и перед глазами мелькнула яркая картинка из прошлого. Ольга верхом на Марке, голая и потная. Я мотнула головой, гоня прочь это видение.

— Хотя чему я удивляюсь, — пробормотала вслух.

Но Леся, казалось, не заметила моего замешательства, и я была этому рада. Говорить сейчас еще и о таком — это был бы перебор для меня сегодня.

— Ой, да ладно тебе! Эту бл… короче, прости Господи, весь город знает. Кому она только не нагадила. У нее та еще репутация. И вот смотри, какая штука вырисовывается. Если бы я сперва узнала, что твоей лучшей подругой была эта… которая эта, потом бы я тебя увидела, но не у моря, а в какой-нить официальной обстановке, типа вот этой, — и Леся развернула ко мне планшет, показывая нашу с Киром фотографию на одной из московских тусовок, — то моим первым впечатлением совершенно точно стало бы негативное. Наверняка я бы в этом потом разобралась. Но! Только в том случае, если бы не только ты, но и я этого захотели бы. Понимаешь? Знаешь, я вот тебе сейчас тебе задачку одну подкину. Ща, погодь пять сек, — пробормотала Леся и начала что-то судорожно искать в планшете. — Я в конце десятого класса решила, что хочу быть психологом. А мой дед мне тогда сказал: «Как только разберешься со своими проблемами окончательно, чужие станут неинтересны». И я в то время начиталась ну просто кучу литературы. До сих пор иногда почитываю. Так, ради зарядки для ума. На практикующего психа не тяну, но кое-что интересненькое помню. Где же это, блин, «Оружие»… А, вот, нашла. Та-а-ак, пролистаю немного. О! Вот! — Леся в очередной раз поправила упрямо выбивающиеся из пучка локоны, уселась на собственную ногу, подобрав ее под себя на широком стуле, и побарабанила пальцами по столешнице.

— Во. Я тебе сейчас зачитаю несколько совершенно истинных, то есть, не ложных утверждений об одном очень знаменитом человеке, а ты попробуй угадать, о ком я.

— Зачем?

— А я тебе потом скажу. Ты же все равно пока никуда не торопишься. Ведь нет?

Я лишь покачала головой, подумав, что зря я, наверное, рассказала все человеку, который заведомо является союзников Арсения.

— Ну, поехали. Итак. Утверждение номер один: «Молодой человек из весьма известной, состоятельной и довольно порядочной семьи поступил в одно из самых престижных учебных заведений страны. Вместе с ним учились исключительно одаренные дети, а преподаватели делали все возможное, чтобы ученики максимально могли реализовать свои творческие возможности».

Утверждение номер два: «Упомянутый молодой человек не особенно утруждал себя учебой». Учился он крайне нестабильно, совершенно не уделяя внимания основным дисциплинам».

Утверждение номер три: «Главным его увлечением было чтение эротической литературы, в чем он впоследствии не стеснялся признаваться и что, безусловно, наложило глубокий отпечаток на всю его последующую жизнь».

Утверждение номер четыре: «Окончив учебное заведение, он, в отличие от своих одноклассников, даже не пытался найти постоянную работу и жил, в основном, за родительский счет. Он увлекся игрой в карты на деньги, а кроме того, был неравнодушен к женщинам легкого поведения и спиртным напиткам. Деньги для игры в карты он добывал случайными заработками».

Утверждение номер пять: «Достаточно поздно он обзавелся семьей, взяв замуж женщину намного моложе себя, в результате чего ревновал ее постоянно ко всем мужчинам, так или иначе пересекавшимся с ней».

Утверждение номер шесть: «Благодаря семейным связям, ему удалось получить определенную должность, но он был ею недоволен, поскольку считал себя гораздо более достойным».

Утверждение номер семь: «Возможно, этому способствовало то, что практически все его одноклассники заняли очень видные посты на государственной службе. Кто-то из них стал генералом, а кто-то — даже министром. Этот человек совершенно не думал о том, что его одноклассники добились своего видного положения в обществе, благодаря целеустремленности и ежечасному труду, тогда как сам он готов был трудиться, в основном, только для того, чтобы оплатить карточные долги и расходы на праздный образ жизни».

Утверждение номер восемь: «И вполне вероятно, что это чувство послужило тому, что молодой человек чуть было не встал на путь государственной измены».

Утверждение номер девять: «Спасло его только то, что он был очень суеверен, как, возможно, и другие люди, не имеющие твердой жизненной позиции. И именно суеверие помогло избежать ему участия в преступлении, направленном на подрыв основ государственности, что, безусловно, окончилось бы долгим тюремным заключением».

Утверждение номер десять: «Окончилась история этого человека весьма печально. В приступе ревности он попытался убить предполагаемого любовника своей молодой жены, однако был убит сам».

Утверждение номер одиннадцать: «Правоохранительные органы, изучив материалы дела, постарались этот инцидент замять, и сделали это достаточно успешно».

И из этого мы видим, к чему может привести отсутствие ясных жизненных целей и четких нравственных принципов. Поучительная история этого человека известна практически каждому в России. И имя его…

Леся оторвала взгляд от планшета и вопросительно уставилась на меня.

— Что?

— Что-что. О ком речь?

Я равнодушно пожала плечами.

— Ну, не знаю, может, депутат какой. Только я в политике не очень. Не уверена, что прямо так уж все знают печальные судьбы убитых депутатов.

— Вот в том-то и дела, моя милая Русалочка, что это никакой не депутат. Речь идет об Александре Сергеевиче Пушкине.

Дернувшись, как от разряда лечебного дорсенваля по губе, я уставилась на грустную Лесю.

— Что за… ерунда? Откуда этот маразм?

— А это, милочка, ни разу не маразм.

— Да как вообще про такого человека можно такую ересь писать?

— Во-во, в точку! Я вот сидела, слушала тебя и думала: «Как, твою Бога душу мать, такое можно говорить про Арсения». Но мы сейчас не о нем. Давай разберем по порядку. Ты же помнишь, где учился Пушкин?

— В лицее, эээ, Царскосельском.

— Точно. А то, что у него был низший балл по математике, банан по-нашему, знаешь? А эту его строчку «…читал охотно Апулея, а Цицерона не читал» помнишь? Что написал Апулей, надеюсь, в курсе? Или вот еще такая строчка: «… Когда ж вновь сядем вчетвером С блядями, вином и чубуками»… Ну, то, что Наталья Гончарова была намного моложе Александра Сергеевича, это понятно, что там у нас дальше… А, одноклассники, ну вот тут по ссылкам дают, что учившийся с ним Иван Иванович Пущин был судьей Московского надворного суда, что по тем временам было намного круче, чем камер-юнкер при дворе — это титул самого Пушкина в том же возрасте. Ну, не айс, как бы не совсем солидно. И про то, что Александр Сергеевич сочувствовал декабристам, ты тоже точно помнишь из школьного курса литературы. Вот, про суеверия прикольно. Существует такая версия, что он не поехал в Санкт-Петербург 14 декабря из-за того, что дорогу ему перебежал заяц, что тогда было очень дурной приметой. Ну, и с Дантесом тоже все, вроде, понятно. А сам Дантес умер в солидном возрасте на девятом десятке.

Леся захлопнула крышку планшета, сложила руки на столе и, уперев в них подбородок, посмотрела на меня долгим внимательным взглядом.

— Понимаешь, дело не только в том, какую подать информацию. Дело еще и в том, как ее подать. Вот эта штука, — и она постучала пальцем по экрану планшета, — это отрывок из книги двух очень крутых тренеров по НЛП. И именно вот эта книга очень здорово раскрывает значение правильно подобранных слов для подачи той или иной информации. Так что простое слово может стать оружием или инструментом очень неприятной манипуляции сознанием. — Леся поморщилась, потянулась и с кряхтеньем потерла спину, задев при этом стоявшую на столе баночку с корицей, которую она добавляла в свой чай.

— Хорошо, что не соль, а то поссорились бы, — тоскливо протянула я, глядя на рассыпавшийся по столу порошок.

— Фу, дурында чешуйчато-хвостатая, с чего бы мне с тобой ссориться? Я ни с кем никогда не ссорюсь и ни на кого не обижаюсь. Я либо злю, либо злюсь. Но любить при этом все равно не перестаю.

Я неопределенно пожала плечами, так и не решаясь встретится взглядом с человеком, к которому, пожалуй, второму после Кирилла инстинктивно тянулась в поисках то ли защиты, то ли понимания, то ли просто сочувствия.

— Слу-у-ушай, тебе Машкин гидрик-то понравился? — вдруг резко сменила тему Леся, настойчиво заглядывая мне в глаза.

— Д-да, — удивленно посмотрела я на нее.

— А плов, правда, вкуснющий был, который веганский?

— Не то слово.

— А что, я реально так ужасно пою, как говорит мой сатрап и деспот? — Рыж по-прежнему не отрывала от меня своего прямо-таки гипнотизирующего взгляда в то время, как я судорожно пыталась найти обтекаемый ответ на этот провокационный вопрос.

— Да и фиг с ним, — снова резко развернула разговор женщина. — Давай-ка мы лучше вернемся к нашим барашкам. То, что ты очень добрый ребенок, мне видно невооруженным глазом. То, что ты хотела и собиралась подружиться с этим паразитом с самого начала — тоже не вызывает ни малейшего сомнения. Поехали дальше. Ниче, что я вслух думаю?

Я неопределенно помотала головой, все еще огорошенная такими странными изгибами разговора.

— На первый твой доброжелательный порыв этот засранец, конечно, сказал какую-нить брутальную подростковую херь, так? Ага. Киваешь. Первое негативное впечатление тем самым создал, а дальше, я так поняла, закреплял. И что, бил? За косички дергал?

— Нет, ты что. Я же все рассказала. Дразнил вечно, пакостил исподтишка, смотрел… презрительно так. Как на лягушку. И вот, кстати, лягушонкой и называл все время, — почему сейчас из собственных уст это звучит как-то уже не обидно, а, скорее уж, глупо?

— В коробчонке? — хмыкнула Рыж.

— Не поняла…

— Ну, лягушонкой в коробчонке? Как в сказке про Царевну-лягушку?

— Тебе весь список? Лягушонкой костлявой, тощей обычно. Василисой Прекрасной, Снежной Королевой. Но это в глаза. За глаза как только не обзывал, до меня доходило…

— А он вообще хоть раз сделал тебе больно? — прервала меня Леся.

— Ну-у-у, неприятно, да, было дело. Когда тащил домой с пляжа после той позорной сцены. Выставил меня… не хочу говорить кем перед парнем.

Леся кивала и водила пальцем по рассыпанному на столе порошку корицы, рисуя непонятные зигзаги и стрелки.

— А гадостей, значит, тебе делал много и всегда?

— Да все годы, пока в армию не ушел. Да и когда вернулся, не намного лучше опять было. А потом я уехала.

Леся пожевала губы, покрутила на пальце локон и вдруг предложила:

— Подсядь ко мне сюда, вот так, чтобы было видно.

Недоумевая, я передвинулась с табуретом прямо к ней и уставилась на странную схему, нарисованную на пятне рассыпанной корицы на столе.

— Зырь. Видишь стрелки? Вот. Вот сюда смотри, — и она взяла зубочистку, повторяя следы на столе. — Это я наблюдала за тобой во время разговора и во время последних вопросов отмечала, куда направлены твои глаза. Ну, как в сериале, где Тим Рот играет, «Обмани меня», старенький, но я его очень люблю. Вот смотри, — она навалилась на меня, поправляя подушку под спиной и снова пытаясь свернуть в узел непослушные рыжие кудряшки.

— Вот эти три стрелочки — это твои ответы на дурацкие вопросы про гидрик, плов и мое пение — это называется «калибровка», долго объяснять не буду, но с помощью таких вот калибровочных вопросиков тренер отмечает, куда направлен твой взгляд, когда ты вспоминаешь то, что реально произошло с тобой в его присутствии. То есть, я тоже знаю, что было на самом деле — это как бы микродвижения, сопровождающие твою визуальную, слуховую и тактильную память, — она отчертила пальцем дорожку, отделяющую одну схему от второй. — Теперь смотри сюда — это схема твоего краткого пересказа ваших отношений в целом. Гляди: взгляд вправо вверх — так ты смотрела, когда вспоминала о вашей первой встрече. Вот вправо вниз — это ты рассказывала, как он тебя тащил с пляжа. А вот сюда — влево вниз, заметь, не вправо, как все до этого, а влево — сюда ты посмотрела, когда говорила о том, что он сделал тебе ну очень много гадостей. И знаешь что?

— Что? — Непонимающе уставилась я на задумчиво пережевывающую зубочистку Лесю.