— Марк, тебе не рады в этом доме. Личных разговоров не будет. Есть что сказать по делу — в офис в рабочие часы, — отрезал отец.

Я стоял, даваясь бурным дыханием и стараясь прогнать хоть немного красную пелену из сознания. А еще силился рассмотреть выражение лица Василисы в полумраке улицы. Что я там увижу? Злость сродни собственной? Разочарование? Или страх за этого засранца? Неужели она все же испытывала к нему тогда настолько сильные чувства, что одной встречи достаточно, чтобы вернуть их?

— Ладно, как скажете, дядя Максим, — слух резануло то, что он называет отца, как когда-то в нашей юности. — Приду в офис. Я не гордый!

Давай, сука, приходи! Буду ждать с нетерпением!

Марк прыгнул в машину и с пробуксовкой сорвался с места. Отец демонстративно распахнул калитку пошире и дернул головой, давая знак нам с Васькой шевелиться. Она первая без единого слова проскользнула во двор, а я пошел за ней, чувствуя на затылке тяжелый взгляд отца. Почти вбежав в дом, Василиса прямиком понеслась к лестнице.

— Стоп! — опять последовал окрик отца. — Василиса, на кухню зайди!

Моя Снежная королева сверкнула гневно через плечо зелеными глазищами, но, однако, подчинилась.

— Ты тоже иди давай! — подтолкнул меня в спину голос отца.

На кухонном столе возвышалась большая бутыль в оплетке из толстого шпагата в компании двух стаканов.

— Сели и поговорили! Вы у меня не выйдете отсюда, пока не сможете друг с другом как нормальные люди разговаривать. Скоро Марина вернется, и ей совершенно не нужно, чтобы вы тут ходили вокруг и искрили!

Он с грохотом захлопнул за мной дверь, оставляя нас с Василисой наедине.

ГЛАВА 17

Василиса

Думала ли я за эти годы, что скажу, случись мне снова встретиться с Марком? Да, сотни раз. И об этом, и о том, что, может, не так нужно было уйти, по-другому как-то поступить? Все всем высказать. Разбить, уходя, всю посуду. Никогда не проводить ту ночь с Арсением, которая не отпускает до сих пор. Или наоборот — проведя ее, не сбегать, а гордо бросить признание в лицо Марку и увидеть в его глазах боль и ярость сродни своей. Но с другой стороны… что, если, поступив так, я не увидела бы в нем отражения собственных эмоций, а только безразличие? Это бы окончательно раздавило меня или нет? Первое время доводила себя этими мыслями до состояния, граничащего с истериками. Сидела в постели ночами, сгрызая ногти, не в силах унять болезненно бухающее в груди сердце. Злилась, мучилась, плакала и все пыталась забыть. Но ничего не забывалось. Зато постепенно все будто стало выцветать. Каждая эмоция потеряла прежнюю остроту, слезы из соленых стали пресными. Злость и обида трансформировались сначала просто в печаль, а потом и вовсе обратились безразличием, утратив все краски. Просто иногда, глядя фильмы, где были эпизоды, схожие с этими событиями в моей жизни, я стала бесстрастно констатировать тождественность ситуаций, но уже не страдала и не примеряла на себя чужие реакции на подобное. Так, словно та ночь стала тоже не событием моей жизни, а чьим-то чужим киношным эпизодом. И вот сейчас, стоя неподвижно на больничном крыльце, я не могла возродить в себе ничего из того, что испытывала к Марку. Вот просто совсем ничего. Хотя помнила каждую его физическую черту и с легкостью отметила изменения.

Марк был привычно безупречен: от его дорогущих туфлей ручной работы до идеальной стрижки и модной щетины строго определенной длины на его щеках и подбородке. Каждый предмет гардероба сидел на нем так, будто был сотворен руками искусных мастеров специально для него… хотя так оно, скорее всего, и есть. Он всегда придавал большое значение тому, во что одет и как вообще выглядит. И сейчас ничего не изменилось. Рубашка, ремень, штаны, часы, равные стоимости небольшой квартиры… ничего случайного. Все стильно, выдержано, идеально. Ну да, Марк… он такой… Марк. С момента его прихода из армии я никогда не видела его в джинсах или хоть немного небрежно одетым. Даже будучи нетрезвым, он никогда не был расхристан и неряшлив. И тогда это мне в нем очень нравилось, заставляя за ним тянуться, борясь со своей вечной рассеянностью. Рядом с ним мне было важно не расслабляться, следить, как я выгляжу, соответствую ли ему. И мне тогда казалось, что это хорошо. Сейчас, спустя время, я отдавала себе отчет, что собой почти и не была в то время. Я пыталась быть кем-то другим, такой, какой, как мне казалось, место рядом с парнем уровня Марка. Сейчас же точно знаю, что долго этого бы не выдержала. Постепенно или сломалась бы или загнала себя. Так что хорошо, что все так, как оно есть.

Марк поднялся ко мне и остановился напротив, сунув руки в карманы брюк и оглядывая меня с ног до головы.

— Ты сейчас прямо как в юности, — без особого выражения сказал он. — Не такая, какой я тебя помню в то время… в последнее время, в общем.

Я подумала, что наверняка растрепана, да и одежда после пляжа и моего нервного демарша не в лучшем виде. Раньше бы я, скорее всего, смутилась и стала бы все одергивать и поправлять, пытаясь создать хоть видимость порядка. Но сейчас мне было все равно. Я просто сложила руки на груди и окинула его ответным оценивающим взглядом.

— Зато ты именно такой, каким я тебя запомнила, — ответила, поддерживая этот его лишенный эмоций тон.

— Я сожалею о болезни твоей мамы, Василиса.

Я, закусив губу, кивнула и буркнула «Спасибо». Не знаю, как нужно отвечать на слова сочувствия.

Марк шумно вздохнул и зачем-то посмотрел куда-то вверх, его рот искривился, как от горечи, и он шагнул еще ближе и протянул руки.

— Могу я хоть обнять тебя, что ли? — почти невнятно пробормотал он.

— Думаешь, стоит это делать? — я не отшатнулась и только невольно нахмурилась от пахнувшей на меня смеси запахов — эксклюзивного парфюма, кофе, табака и тонкой кожи его пиджака. В принципе, приятный запах, но у меня вызвал резкое отторжение.

— Нет, наверное, — Марк опять быстро сунул руки в карманы, а я еще раз посмотрела на него с ног до головы.

Нет, конечно, рассуждая с позиции той прежней меня сложно себя упрекать за увлечение этим мужчиной. Каким бы я не считала Марка сейчас и насколько бы не была обижена на него раньше, стоило признать один неоспоримый факт. Он действительно красив, настоящей мужской красотой, не приторной, столь модной сейчас, и не такой дикой и необузданной, как у Арсения, но однако же. Тут же захотелось себе врезать. Опять я это делаю. Именно то, что делала всегда, сколько себя помню, и что старательно старалась в себе искоренить. Сравниваю. Всех, любого встреченного мужчину я вольно или невольно сравниваю с Арсением. Чтобы я с собой не делала, но это оставалось неизменным, и неважно, насколько сильно меня это злило. Это как некое действие на уровне инстинкта, совершенно рефлекторно. Один взгляд, и щелк — в голове происходит чертова сверка с эталоном. Вот что за чушь в голову лезет! Я тряхнула головой, гоня это, а Марк, видимо, принял это движение на свой счет.

— Васенька… то есть, Василиса, можем мы поговорить? — быстро сказал он, выставляя перед собой руки, словно я собиралась обратиться в бегство.

— Не знаю о чем, — покачала я головой. Многовато для меня разговоров за один день.

— О нас.

— Нас? Сомневаюсь, что мы когда-то на самом деле были, — возможно, когда-то мне хотелось произнести эти слова гневно и трагично, но сейчас они прозвучали просто сухой констатацией факта.

— Были, — сначала, вроде, возразил Марк, но потом сдулся. — То есть, в какой-то момент мне так казалось.

— А потом ты перекрестился, и все прошло? — усмехнулась я.

Нет, мне не было ни больно, ни даже забавно. Никак…

Марк оглянулся и кивнул поздоровавшимся с ним двум пожилым женщинам, входящим в больницу. Их по их взглядам несложно было догадаться, какие выводы они сделали, увидев нас двоих, стоящих так близко. Ну да, здравствуй, маленький город и его сплетни. Хотя, о чем я? Разве в московской тусовке в своем кругу не то же самое? Сегодня ты пожмешь руку кому-то на улице, а завтра вам припишут любовную связь с извращениями, общих детей и развод с мордобоем. Марк скривился, как от кислятины, когда женщины скрылись в здании.

— Вась, давай уйдем отсюда, а? Удели мне полчаса. Одна чашка кофе в кафе за углом. Пожалуйста! Тебе ведь не сложно?

— Мне не сложно, только не пойму, зачем вообще! — ответила я. Сегодня у меня уже была одна чашка суперчая с беседой вприкуску, которые вместе оказались реально крепче, чем я могла употребить.

— Это нужно, правда… — Марк заглянул мне в лицо, чуть наклоняясь для этого, и я увидела в его глазах искреннюю просьбу и печать глубоко въевшейся вины. Такой, которая с тобой очень долго, и самостоятельно ее не отпустить. Я ведь с такой знакома не понаслышке.

— Поздновато для кофе, ну раз нужно, что ж тут сделаешь, — ответила я и, решительно обойдя Марка, стала спускаться по лестнице.

Он обогнал меня и схватился за ручку дверцы своей машины.

— Я пешком, это ведь за углом, — покачала я головой.

— Ладно, — согласился Марк, и мы молча пошли по аллее.

В кафе мы сидели напротив и глядели в окно на прохожих, ожидая наш кофе. Длинные пальцы Марка выстукивали нервную дробь по столешнице, а я просто ждала, когда истекут те полчаса, о которых он попросил.

— Я знаю, что ты застала нас с Ольгой. Тогда… — без всякой подготовки выдал Марк.

Кивнула, а что, собственно, сказать? Видела и видела.

— Мне консьерж сказал потом, что ты заходила в тот день и быстро выскочила. — Видимо, Марк посчитал, что я нуждаюсь в пояснении. — Он даже твои пакеты из помойки тогда достал.

— Рада, что судьба пакетов сложилась благополучно. — Эй, стоп, много, слишком много сарказма.

— Я все это время хотел объяснить… попросить прощения, — шумно выдохнул Марк и потянулся через стол к моей руке. Я не стала дергаться и вырывать ее из его теплого захвата, просто смотрела на его пальцы на моих и чувствовала себя странно.

— За что извиняться, Марк? Судя по тому, что вы с Ольгой теперь женаты, все сложилось как раз правильно, так что единственное, о чем нужно пожалеть, это о потраченном впустую друг на друга времени.

От моих слов об их с Ольгой браке Марк опять скривился и достал из кармана сигареты и серебряную зажигалку. Кивнув на них, он взглядом попросил разрешения закурить. Не помню за ним этой дурной привычки, но все мы меняемся. Пожала плечами, и он с наслаждением затянулся, будто не курил сто лет.

— Наш брак с Ольгой отдельная история и к нам с тобой, можно сказать, никакого отношения не имеющая, — хмурясь, пробурчал он. — Я здесь не для того, чтобы об этом говорить. Пришел сказать тебе, что сожалею о том, как у нас все вышло. Не о том времени, что мы провели вместе. Нет. Это было здорово — быть твоим парнем, хоть и неправильно. У меня не было права морочить тебе голову тогда, как и молчать о многих вещах раньше. Но понимаешь… Как бы тебе объяснить все это… Сенька… Он был моим другом, ты же помнишь, мы были всегда не разлей вода… но он всегда был на шаг впереди. Ну, знаешь, это, конечно, глупо и по-детски, но мы, вроде, были всегда равны, но он вечно немного лучше… Короче, подумал тогда: «Какого черта! Я могу получить то, чего больше всего хочет он». Что-то по-настоящему хорошее, и стану в итоге победителем в этом соревновании, которого, вроде как, и нет. В общем, не знаю, поймешь ли, это чисто мужские заморочки, наверное. Но жизнь — такая сука, все равно расставила все по местам, и каждый получил, что заслужил.

Под конец Марк зачастил, жестикулируя рукой с сигаретой, а я наблюдала за выписывающим странные фигуры оранжевым огоньком и все силилась понять, что он вообще пытается мне сказать.

— Прости, я не совсем… — начала, но Марк тут же перебил меня.

— Ой, ладно, Вась, не важно это сейчас! Я просто хочу сказать, что был в тебя влюблен, на полном серьезе какое-то время… это не просто какая-то тупая конкуренция была или, черт знает, как назвать… но дело в том, что в большее это не переросло. Я, понимаешь… не мог понять тебя. Хотел, но не мог. С другими было все просто и понятно. Вот тут мотивы поступков, вот их желания и потребности, а с тобой — нет. Короче, это была слишком высокая для меня планка, и я сдулся. Свадьба была все ближе, и я просто впадал в панику. Сделать счастливой тебя у меня бы не получилось, а по-другому, типа, выходило бы, что я неудачник.

— Почему ты не поговорил со мной?

— Ха! А как ты себе представляешь этот разговор? Извини, дорогая, но я долбаный слабак, меня пугает то, что не могу никогда понять, о чем или о ком думаешь и чего хочешь, и поэтому бухаю и бегаю по бабам, с которыми просто и удобно? — Марк звучал почти зло.

— Считаешь, что молчать было лучше? — Все-таки ему удалось разбудить во мне ответную волну эмоций. — А если бы я не застала вас тогда? Мы бы поженились, и ты бы мучился и дальше и меня бы заставил? Как ты вообще себе представлял, что дальше, если уже тогда тебя это уже тяготило!