Дверь в кухню открылась практически бесшумно, и на пороге появился отец.

— Значит, все-таки ты и Василиса, — произнес он, задумчиво глядя на меня, не спрашивая, а, скорее, утверждая.

— Ну, еще пока не так. Но я буду стараться, — чувствовал себя как-то неловко, если честно, озвучивая свои намерения таким образом.

— Помнишь наш разговор? Если не уверен — даже не начинай, — отец смотрел строго, я бы даже сказал, с легким оттенком угрозы.

Поздно, пап. Причем поздно стало давно и навсегда.

— Я уверен. Но все будет непросто, — я не стал прятать взгляд. Больше нечего скрывать.

— Ну, насколько я помню, ты вечно любил создавать сложности. Видимо, пришло твое время разруливать их. Потянешь хоть?

— А куда денусь? За меня этого никто не сделает.

— Хорошо, — кивнул отец, все еще хмурясь. — Но имей в виду — тут накосячить у тебя нет права, Арсений. Только не с Василисой. Так что думай сто раз, прежде чем что-то сказать или сделать. Считай, с этого дня ты сапер.

— Да уж знаю.

— Иди спать, сын, — сказал он, разворачиваясь. — А о Марке и сегодняшнем инциденте перед офисом мы поговорим завтра на работе.

Вот, зараза, все же доложили! Но, с другой стороны, чего я ждал. Наши мужики в первую очередь его люди. Он принимал большую часть из них на работу, так что нормально, что ему они и считают нужным дать любую инфу. Так что только угукнул. Сказать сейчас, что хотел как лучше, чтобы меньше волновать его — только хуже сделать.

У себя прислушался к звукам за стенкой, но у Василисы было тихо. Представил ее спящей, и в груди заныло от желания просто вытянуться рядом, уткнувшись лицом в ее волосы всех немыслимых переливов золота, и пролежать так до утра, слушая, как она посапывает во сне. Вот ведь странная штука — расстояние между нами. Не важно, была она в Москве или тут, как сейчас, за стенкой, только пока от этого ближе не ощущалась. Скорее уж наоборот. Считанные сантиметры разделяющей нас стены были преградой больше, чем полторы тысячи километров. По крайней мере, воспринимались именно так.

Утром я с удивлением обнаружил Василису на кухне, одетой как на выход. Она сидела напротив отца и пила свой чернющий кофе, насыщенный аромат которого пропитал насквозь воздух. Тут же пришлось прикусывать себе язык, чтобы не спросить, куда это она намылилась. Сегодня же поставлю парня ходить за ней и так все знать буду. Быстро подошел и раньше, чем она успела среагировать, чмокнул в щеку, вдыхая ее уникальный запах полной грудью так, словно это помогло бы сохранить его внутри на весь оставшийся день.

— Доброе утро всем, — для того чтобы сразу отстраниться, потребовалась немало сил, хотя тело и бунтовало, требуя движения в совершенно противоположном направлении. Но я — гребаный чемпион по борьбе с собой — сумел, позволив себе лишь обласкать голодным взглядом изгиб ее шеи и выступающие ключицы, по которым так хотелось провести губами. Васька сверкнула на меня своими зелеными глазищами, удивленно-настороженно приподняв одну бровь, а я только внутренне ухмыльнулся. Ну, мы же теперь, типа, дружная семья, так что привыкай для начала. И да, я, не имея возможности получить все, что хочу, буду хитро урывать кусочки хоть чего-то.

— Васенька, тебя подвезти? — спросил отец, когда уже поднимались из-за стола.

Интересно, спросить прямо сейчас «куда» будет ошибкой? Наверное, да. Так что вспоминаем — я сапер.

— Нет, спасибо! Я такси вызову, — улыбнулась она и покосилась на меня. Ожидает, что начну настаивать или допрашивать, куда едет? Хотелось бы, ох, как хотелось бы, но, однако, Сеня, сделай лицо кирпичом и представь себе в деталях саперную лопату.

— Хорошо! Будь на связи, — сказал отец, и в ответ Василиса помахала своим телефоном. — Увидимся. Что, Сень, поехали?

Когда мы отъехали от дома на приличное расстояние, и я затормозил на светофоре, отец повернулся ко мне.

— Василиса предупредила, что сегодня ночевать дома не будет, — спокойно сказал он.

Смысл фразы влетел в мою голову, словно прямой удар в переносицу. А как день хорошо начинался-то!

— Почему?

— К ней парень ее московский прилетает, — ответил отец, пристально наблюдая за моей реакцией.

Вот, значит, как. Красавчик лакированный явился проверить сохранность границ своей территории личной персоной! Есть, видно, нюх у засранца. Да только хрен тебе, а не границы! А Василиса, значит, вчера мне об этом сказать забыла или не посчитала нужным? Одна радость, что хотя бы ее ночевка вне дома не связана с Марком. Или это никакой не повод для радости?

— Сень, я подумал, что приглашать его остановиться у нас будет ошибкой.

Очень верная мысль.

— Они номер снимут в гостинице.

Номер… номер с одной большой кроватью… да чтоб тебя! Долбаный, мать его, я сапер! Тот самый, что сейчас готов сам рвануть, как осколочная мина.

— Не веришь в мою способность вести себя пристойно?

И правильно, папа, делаешь. При мысли, что будет происходить в том проклятом номере, у меня кровь не просто закипала — кислотой становилась, что сжигает все внутри, начиная с сердца.

— Это ты мне скажи, должен ли я в нее верить. Я попросил Василису о совместном ужине сегодня, чтобы познакомиться с Кириллом. Если не чувствуешь себя в состоянии справиться, то, думаю, тебе лучше на нем не присутствовать.

А вот это уж дудки. Не упущу возможности рассмотреть соперника поближе. И посмотрим, у кого после этого ужина несварение будет. Сзади стали сигналить, и я понял, что давно уже зеленый.

— Я прекрасно справлюсь и, конечно же, буду. Мы ведь семья, и нам нужно знать людей, которые важны для Василисы. — Ну, надо же, какой я правильно ориентированный, аж самому тошно. Отец оставил мое высказывание без комментариев, за что я ему был сейчас очень благодарен.

— Ладно. Они позвонят попозже, после того как парень устроится и отдохнет.

Лучше бы этот парень в темпе купил себе билет на обратный рейс. А я бы прямо всплакнул, провожая.

Подъезжая к офисной парковке, с удивлением обнаружил стоящую там ненавистную черную «Феррари». Причем припарковался Марик кое-как, перегородив сразу два места.

— В руках себя держи! — в приказном тоне сказал отец, выходя из машины.

— Да не проблема! — Пока он не приближается к Ваське, с этим, и правда, никаких трудностей.

Сквозь затемненные стекла спорткара не было почти ничего видно. Отец постучал по окну, но никакого ответа не последовало. Тогда он попробовал открыть дверцу, и она поддалась. Марик спал сном беспечного пьяницы на переднем сидении. Ублюдок не изменил своим привычкам и по-прежнему ездил пьяным за рулем. У меня зачесались кулаки устроить ему освежающее пробуждение.

— Марк! Зарицкий! Подъем! — рявкнул отец, и тот открыл глаза, ошарашенно озираясь. — Какого черта ты делаешь перед нашим офисом в таком состоянии?

Марк буквально вылетел из машины, приложивший об крышу головой. Он болезненно зашипел и схватился за виски. От него отчетливо разило перегаром, и выражение глаз было еще абсолютно одурманенным.

— У вас в офисе можно разжиться приличным кофе или одно дерьмо? — просипел он.

— У вас что, в семейном гнездышке весь кофе перевелся, а купить не на что? — не удержался я от насмешки. — Так сказал бы сразу, я бы тебе пожертвовал, а ты бы с супругой поделился. Сюда бегать не пришлось бы.

— Ольга была у тебя? — тут же вскинул глаза Марк.

— Была, была. Она оперативнее тебя оказалась.

— Чего она хотела? — Марк явно был не на шутку встревожен.

— Так! Мы не станем ничего обсуждать тут на улице на глазах у десятков людей, — резко прервал нас отец. — Шагайте внутрь. Марк, думаю, тебе понадобится не только кофе, но и душ, прежде чем ты сможешь вести осмысленную беседу.

— С каких пор наш офис стал приютом для бомжующих сынков миллионеров? — презрительно скривился я.

— Арсений! — одернул меня отец.

— Да, ладно! Милости просим, господин Зарицкий! — бросил я и, не оборачиваясь, зашагал к офису.

Минут через сорок отец велел мне зайти к нему. Марк сидел, вальяжно развалившись в кресле для посетителей, и только подрагивающая рука с чашкой кофе и то, как он поморщился от громкого рингтона отцовского телефона, выдавали, как ему хреново. Да, я все еще прекрасно помню, каково это — просыпаться с ощущением, что во рту нагадили сто кошек, а в голове работает установка для заколачивания свай.

— От головы что-то дать? — спросил мрачно взирающий на моего бывшего дружка-собутыльника отец.

— Топор, — буркнул тот, отхлебнул кофе и скривился.

— Это я мигом смотаюсь, — ответил я, привалившись плечом к дверному косяку. Не хочу проходить дальше и смотреть в его рожу.

— Ага, я всегда знал, что в этом смысле могу на тебя рассчитывать, Сен, — вяло огрызнулся Марк.

— Так, Марк, — жестко, но вежливо прервал его отец, — если у тебя есть что-то по делу, то мы тебя слушаем. Если нет — извини. Нам нужно работать, а ты, думаю, найдешь, чем себя занять.

— Да есть у меня по делу, причем по вашему! Совет у меня. Или, скорее уж, предупреждение!

Неужто он настолько придурок, что рискнет мне из-за Васьки угрожать? Я весь подобрался, испытывая нечто сродни злорадному возбуждению, как бойцовский пес, который уже видит ринг. Давай, будь мужиком, вякни что-нибудь и дай мне законный повод!

— Это касается того куска земли с заводом, из-за которого вы на днях с командой приезжих бодались. — Черт, я почти разочарован.

— Никто ни с кем не бодался. Ребятам хотелось земли — на нее им и предложили прилечь, — усмехнувшись, ответил я. — Заодно и дождаться провожатых с мигалками, чтобы, не дай Бог, не случилось чего на обратной дороге. Продемонстрировали южное гостеприимство в полном объеме. Они к нам со всей душой, и мы им тем же и по тому же месту.

— Думаешь, это весело? — Марк развернулся в кресле и одарил меня мрачным взглядом.

— Думаю, это ни разу не твое дело!

— Еще как мое, если перец, которому вы костью поперек горла стали, бизнес-партнер моего отца!

— Так ты сюда семейные финансовые интересы защитить пришел? Что, тоже сейчас угрожать начнешь? Или хоть денег для начала предложишь?

— Я сюда пришел, потому ты, Сен, был моим другом. И даже если мы с тобой перецапались, то с твоим отцом, тетей Мариной или Василисой нет. А это всех касается.

Вот лучше бы имени ее вообще не произносил, зараза!

— Я не истеричная сучка, чтобы с кем-то тупо цапаться! Я тебе морду бил, причем за дело!

— А я что, когда-то утверждал, что это не так? Может, я и ни хрена не исправляюсь и не исправлюсь никогда, но это не значит, что я не знаю, в чем не прав! Но сейчас разговор не обо мне! Вы очень серьезному дядьке дорогу перешли! И не просто серьезному, но и жутко злопамятному.

— А так мы обычно имеем дело, конечно, с детсадовцами! — фыркнул я и все же прошел и плюхнулся в кресло напротив него.

— Ты не понимаешь! За ним из девяностых такой шлейф тянется — мама не горюй. Но ничего не доказано, и поэтому он сейчас уже не бандюган, у которого руки по локоть в крови, а уважаемый человек и даже уже без пять минут депутат. А такие, как он, не обладают ни терпимостью к тем, кто нарушает их планы, и не стесняют себя рамками закона, добиваясь нужного результата.

— Ну, нам не впервой с подобным дело иметь, — я покосился на отца, который хранил молчание, и только то, как он хмурил брови, выдавало степень его беспокойства.

— Не думаю, что это так, — удрученно покачал головой Марк и поставил чашку. — Сейчас все хоть немного держатся в рамках законности и края видят. А этого динозавра, отец говорит, и в девяностые называли беспредельщиком.

— Если он такой, то с чего твоему папашке дела с ним иметь? Хотя о чем я спрашиваю, он ведь…

— Арсений! — отец рявкнул так, что чашка на столе звякнула. И мне вдруг стало стыдно. Ладно, тут я по-любому не прав. Наши с Марком терки это одно, а пытаться проходиться по его отцу, желая больше задеть его, каким бы не считал, это непорядочно и совершенно излишне.

— Прошу прощения! — буркнул я недовольно. Еще один пункт к вопросу умения сдерживаться.

— Не то чтобы у отца был особый выбор отказаться от сотрудничества с ним, — вздохнув, сказал Марк. — Такие люди его не предоставляют.

— Я понимаю, о чем ты, — сдержанно кивнул отец. — Считаешь, что из-за этого объекта они могут решиться всерьез давить на нас? Мы ведь не владельцы, а просто наемные работники.

— Ну, дело то как раз в том, что сам владелец этого проклятого завода забрал всю семью и свалил пережидать неприятности за границу. Так что остаетесь крайними вы. И я вам настоятельно советую расторгнуть с ним договор и самоустраниться из этих разборок. Не пофиг ли вам, кому в итоге достанется этот кусок земли?