— Ну, ты всегда умудряешься получать все, что только пожелаешь, так что очень даже может быть, — сказала я раньше, чем подумала, и тут же натолкнулась на такую болезненность во взгляде Кирилла, что у меня желудок скрутило узлом. — Прости.

— За что? Разве ты что-то можешь сделать с тем, что все так, как есть, но не делаешь? — поднял брови Кирюша, и улыбка моментально вернулась на его лицо, тут же стирая печаль и из глаз.

Я улыбнулась в ответ, хотя, как всегда, внутри горькой пеной осело сочувствие. Я подтянула к себе свой десерт и тут услышала знакомый голос, который век бы еще не слышала.

— Ну, надо же, какие люди! — Ольга, покачивая бедрами, подошла вплотную к нашему столику. — Васька, ты все-таки осмелилась вернуться.

Она произнесла мое имя так, как могла бы выплюнуть кличку презираемого животного. Я оглядела бывшую подругу, которая постукивала по столу пальцем с очень сложным и, очевидно, чрезвычайно дорогим маникюром. Белоснежное платье наверняка от кутюр не выставляло напоказ ее роскошное тело, но и не позволяло не заметить или не оценить его по достоинству. Яркий, на мой взгляд, для этого часа, но все же не вульгарный и идеальный макияж. Шлейф эксклюзивного парфюма, который, однако, ощущался удушливым. Или, может, так кажется из-за того, что воздух почему-то загустел у меня в легких. Если о своей встрече с Марком я думала много и часто, то о том, что однажды придется столкнуться и с Ольгой — никогда. Я словно вычеркнула ее, стерла из памяти, вырвала и выбросила прочь, как поступала с неудавшимися рисунками. Ее просто не было для меня, и все. Поэтому увидеть я ее была как-то не готова. Она же стояла и смотрела на меня, как на кошку, которая нагадила, а теперь еще и вернулась на место преступления. Так, как будто это не я ее, а она меня застала с собственным женихом в постели. В нескольких метрах позади маячили еще две женщины, образом и подобием напоминающие саму Ольгу — очевидно, ее спутницы или нынешние подружки, и перешептывались, мечась неприятно-любопытными взглядами от меня к Кириллу и явно старающиеся не пропустить ни единого слова.

— Почему бы мне и не вернуться в родной город, Ольга? — если честно, мне не хотелось говорить с ней. Вообще. Хотелось сделать вид, что ее просто тут нет.

Кирилл, услышав имя моей бывшей вероломной подруги, откинулся на стуле, сверля ее откровенно презрительным взглядом.

— Ну, после того, при каких позорных обстоятельствах ты сбежала, не думала, что ты рискнешь опять сюда явиться, — искривив свои красивые губы, громко произнесла она, а потом повернулась к Кириллу, улыбнулась откровенно обольстительно и снова чувственно качнула бедрами, переступая с ноги на ногу. — Могу я к вам присоединиться?

Ее вопрос звучал скорее как утверждение, и я вся напряглась, зная, что Кирюша, в силу своего воспитания, не привык поступать с женщинами невежливо. Но глянув ему в лицо, с удивлением обнаружила там такое выражение прямо-таки арктического льда, какого, пожалуй, не видела никогда.

— Формат нашего с Василисой свидания не подразумевает присутствия третьих лиц! — он растянул губы в улыбке, от которой кого угодно насквозь морозом бы пробрало. Кого угодно, но, очевидно, не Ольгу.

— Свида-а-ания? — насмешливо протянула она. — А Сенька-то знает, Васька? Неужто разрешил?

Я резко вдохнула и едва не сорвалась, чтобы заорать Ольге в лицо, что это не ее собачье дело и пусть убирается отсюда. Но в этот момент Кирилл накрыл мои руки, которые я, оказывается, судорожно сжимала, своими теплыми ладонями. А я посмотрела пристально и изучающе в глаза женщине, которую когда-то считала близким человеком. И неожиданно клубок злости и обиды, который мгновенно скрутился внутри с ее появлением, вдруг осыпался невидимым пеплом. За всей этой позой, вызывающей успешностью, за злостью и наглостью трусливо пряталось что-то такое жалкое, пустое, мелочно несущественное, что у меня пропало всякое желание хоть как-то отвечать. Оно того просто не стоило. Зато Кирилл не отказал себе в удовольствии.

— Дорогуша, возможно, мне следует позвать охрану данного заведения, чтобы они указали вам на дверь? Я просто не особо люблю прикасаться к ядовитым насекомым руками, а то бы задал вашему движению единственно верное направление, — Кирилл говорил подчеркнуто спокойно, сохраняя маску идеально вымораживающей вежливости.

Физиономию Ольги исказило выражение такой рафинированной, прямо-таки чистейшей злости, что меня затошнило от ее интенсивности, излучающейся в пространство вокруг нас. Она наклонилась вперед, и ее ухоженные пальцы скрючились, будто она невыносимо хотела вцепиться ему в лицо.

— Кирилл Аронов, да? — прошипела она. — Может, ты и звезда столичная, и любимец публики, но в этом городе никто не посмеет МЕНЯ вывести за дверь. Я Ольга Зарицкая! Иначе уже завтра этой вонючей забегаловки просто существовать не будет! Ты, Кирилл, лучше будь умным мальчуганом и забери эту дуру Ваську с собой обратно в Москву. Причем, чем быстрее, тем лучше!

— Странно, у меня нет информации, что тут закрытый город, — невозмутимо усмехнулся Кирилл.

— Для нее, — Ольга ткнула в мою сторону пальцем, — закрытый!

— Показывать на людей пальцами невежливо, вам, мадам Зарицкая, родители этого в детстве не рассказали? — голова Ольги дернулась, будто Кирюша отпустил ей пощечину, упомянув родителей.

— Мое воспитание не ваше гребаное дело! — сдавлено взвизгнула она.

— И почему это, собственно, мой родной город может оказаться для меня запретной территорией? — вмешалась я.

— Почему? Неужели ты не в курсе, что каждый тут, глядя на тебя, видит никчемную жалкую неудачницу? Такое унижение: весь город знал о предстоящей свадьбе с самым завидным женихом в городе, и тут — упс, и он предпочел тебе другую!

Я едва воздухом не поперхнулась.

— Что? Все было не так!

— А кого волнует, как было на самом деле? Тебя ведь тут не было, чтобы объяснить или опровергнуть, вот все вокруг и пришли к такому выводу! Хотя, посмотри на себя и на меня. Разве могло быть по-другому? — Ольга выпрямилась и говорила нарочито громко, привлекая к нам внимание всех посетителей ресторана.

— Знаете, мадам Зарицкая, то, что у одного мужчины в городе оказался такой отвратительный вкус, и он имел глупость жениться на вас, не значит, что все остальные его жители совершенные идиоты. Хотя, возможно, и у этого бедняги просто не было выхода? — рука Ольги все же метнулась к щеке Кирилла, реагируя на его шпильку, но он перехватил ее, удерживая крепко, но болезненно.

Издав яростный вопль, Ольга обрушила на нас целую лавину изощренной ругани, от которой портовые грузчики бы зарделись, и, развернувшись, вылетела из ресторана. Я сделала несколько вдохов и выдохов, стараясь выгнать из легких отравленный этой женщиной воздух. Неужели я когда-то, и правда, могла доверять ей во всем, считать необыкновенной, совсем не такой, как все окружающие меня? Да уж, она явно необыкновенная сука! Как там ее назвала Рыж? Леля Сучка? Точно!

— Кирюш, прости! Я не думала, что так все… — промямлила, виновато глядя на него.

— И за что ты извиняешься, интересно? — возмущенно нахмурился Кирилл. — Ты что, ответственна за появление на этом свете всех существующих стерв или конкретно этой?

— Нет, конечно. Но она испортила настроение и обидела тебя.

— А тебя, что ли, нет? Лиска, я не барышня кисейная, чтобы обижаться на пару нецензурных слов неадекватной тетки. Но один вывод я все же сделал.

— И какой же?

— Если я раньше еще и думал, стоит или нет встречаться с мужской половиной твоей семьи, то теперь вижу, что это просто необходимо.

— Ну, Кирюша, послушай… — заканючила я.

— Не-е-ет! Даже и не пытайся! — отрезал он.

— Кирю-у-уш…

— Лиска, я вот прямо сейчас звоню и отменяю все съемки на ближайшие две недели! — прищурившись, пригрозил Кирилл и ткнул пальцем в мой телефон. — Давай звони и назначай место и время.

Я подчинилась, и он протянул руку и погладил меня по щеке, поддразнивая:

— Хорошая Лиска. Послушная какая… — я показала ему язык.

— Ну а теперь пойдем, ты мне покажешь город. Хочу на него посмотреть твоими глазами. — Он подозвал официанта, вложил в поданную папочку со счетом купюру, раза в два с половиной перекрывавшую стоимость съеденного, и, отодвинув мой стул, подал мне руку. А проходя мимо так и не последовавших за Ольгой ее приятельниц, приостановился и, проникновенно глядя им прямо в глаза, медленно и четко проговорил:

— А вам бы, девы Гадаринские, лучше держаться подальше от вашей местной бесноватой. А то в самый ответственный момент подходящего стада свиней рядом может не оказаться.

ГЛАВА 20

Арсений

Каким же клиническим идиотом я чувствовал себя, стоя перед зеркалом! Вот прямо словами не передать! Форменный придурок. Что я пытался в нем высмотреть? «Свет мой зеркальце скажи, я ли Ваське всех милее?». Не, это не из нашей сказки. Какая разница, во что я одет и до какого блеска выбрился? Как будто Василиса когда-то обращала внимание на мой внешний вид! Наверняка весь ужин будет только и ждать от меня какого-то подвоха или того, что я сразу с порога начну морду ее бойфренду рихтовать. Ан, нет! Никак не раньше десерта, дорогая! Сладкое ведь всегда в конце!

Но если серьезно, то вопрос, как я это вытерплю, был чрезвычайно актуален. Нельзя было налажать ни словом, ни делом, ни, твою дивизию, даже помыслом, который настороженная Василиса могла срисовать в моих честных глазах. Может, вообще поесть дома, а там даже рот для еды не открывать, а то, не дай Бог, само что-то выпадет? Ну да, а еще можно завязать глаза, заткнуть воском уши, на руки наручники… Прямо на БДСМчик какой-то тянет. Осталось только Василису в обтягивающий коминезончик упаковать и хлыстик вручить… Та-а-ак, прекрасно. Васька в комбинезоне в облипку, здравствуй, эрекция! Как ты сейчас необычайно кстати! На какой-то момент мне эта идея с посещением ужина перестала казаться хорошей. Хотя было бы, на мой взгляд, справедливее, если бы таковой она резко показалась этому столичному гостю. Как там его? Кирилл Аронов? Что женщины в нем находят? По мне он какой-то весь… чересчур. На всех фото и видео прямо идеален до тошноты и совершенен в каждой мельчайшей детали. Разве мужик таким быть должен? А как тогда быть с тем, что женщины больше любят всяких засранцев, а с идеальными им скучно? Это что, еще один миф? Или плохие парни хороши только для веселья, почудить по молодости, а напостоянку все же предпочитают вот таких? Хотя с чего я взял, что этот Кирилл так же идеален внутри, как выглядит снаружи? Жизненный опыт мне подсказывал, что все с точностью до наоборот. Но тогда, зная Василису, вообще непонятно, зачем она рядом с ним.

Я потер переносицу и ухмыльнулся. Нет, ну надо же, дожил! Торчу тут перед зеркалом и мучаюсь размышлениями о другом мужике, вздыхая, как гимназистка! А всего то и надо — настроить себя на изображение доброго, любящего брата, желающего познакомиться с парнем своей сестренки. Я это могу? Не исключено. Буду стараться, по крайней мере. И кстати! Официальная должность брата должна иметь некий бонус! Если мне не понравится отношение этого Кирилла к Василисе, я ведь могу ему навалять по-братски? Ну, в воспитательных целях. Нет? Или там вызвать на мужской разговор и вежливо попросить держать свои лапы подальше, в идеале связанными за спиной, причем до самой посадки в самолет? Что, тоже не катит? Ну, а что мне тогда сделать? Задавить этого хлыща приезжего позитивом? Или устроить ему культурную программу, типа, знакомство с городом, завтра рыбалка в море и прочие мужские радости до изнеможения, чтобы сил у него оставалось только на поспать, и он сам был рад сбежать отсюда как можно быстрее? Черт, вот как-то не хватает у меня опыта в плане построения далеко идущих коварных планов. Так, чтобы все изящненько, как в кино. Типа, вот смотри, Василиса, какой твой парнишка слабак и нытик, а я тут вообще ни при чем, я хотел как лучше. Мне вот гораздо проще двинуть ему разок, дабы избежать любого недопонимания относительно моего отношения к его тут пребыванию. Мляяяяя!

— Сын, ты готов? — спросил отец, появляясь в дверях.

— Готов, — да уж, почти спекся заранее и еще более готовым быть уже не могу. Весь день кипел, все переваривая по кругу. И вот сейчас понимаю, что ничего путного не наварил таки.

— Сень, последний шанс, — сказал отец в дверях. — Я найду объяснение твоей неявки для Василисы.

А то она так расстроится, что пытать расспросами прямо будет! Слезами обольется!

— Пап, клянусь быть душкой! — ухмыльнулся я, практически проталкиваясь мимо него к выходу.

До ресторана мы ехали молча. Я делал вид, что чрезвычайно увлечен уличным движением, а отец — что верит в этот мой спектакль.