— Почему мы сейчас говорим об этом? — нахмурилась я, впрочем, почти утрачивая весь свой гнев.

— Потому что пора начать разговаривать, Василиса. Понимаешь меня? Не кипеть и носить в себе, не додумывать, а вести диалог и научиться видеть реальное положение вещей. И это касается не только тебя и Арсения, но и всего и всех вокруг. Научись говорить, взвешивать, а потом уже принимать решения и делать выводы. И еще думать о том, что каждый твой поступок касается других людей, которым ты небезразлична, и может причинить боль, если не объяснить его причины, даже если ты хотела совсем обратного.

— Вообще-то я так и поступаю. Всегда!

— Правда? А разве несколько минут назад ты не определила Арсения виноватым во всем за одну секунду? Ты не колебалась и не раздумывала, а желала помчаться вперед и спросить с него за все, и не важно, какова степень его вины или ее отсутствия.

— Да откуда вы… — развернувшись, я столкнулась с цепким и всезнающим взглядом дяди Максима. Неужели меня так легко прочитать? И ради Бога, мы же не будем говорить на эту тему здесь и сейчас? И вообще, все это мое дело. Мое и больше ничье. — Вот вы тут учите меня уму-разуму, а там может кому-то плохо!

— Было бы плохо, уже внутрь на носилках внесли, Василиса, — неожиданно повеселел мужчина. — А от того, что парни иногда друг другу бока помнут, им обычно только лучше становится. Кровообращение и мышление очень стимулирует.

Шутник, тоже мне.

Когда, наконец, мы вышли на крыльцо, то застали там человек пять сестер и санитарок, которые живо обсуждали события. В конце подъездной аллеи развернулась полицейская машина и быстро скрылась за поворотом, мерцая проблесковым маячком.

— Ну, и что тут у нас случилось? — зычно спросил Максим Григорьевич, тут же привлекая внимание всех женщин к себе.

— Да вот… массовая драка! — теребя отворот халата, ответила пожилая санитарка.

Погодите-ка, массовая? Что это должно значить?

— Это же ваши ребятки? — обратилась к нам полная женщина средних лет. — Ох и молодцы они! Как они эту шпану-то погоняли! Совсем же достали нас. Как ночь — так приходят, гадят, шумят, фонари бьют, лавки ломают. Утром больные выходят гулять, а кругом одни бутылки пивные да шприцы. Опять же, постоянно пристают к кому-то. Полицию вызовешь — пока приедут, мерзавцев уже и след простыл. И на завтра все по новой, еще и гадости нам на стенах пишут, мол, отомстят за то, что вызываем. Ну, теперь попались голубчики.

Я растерянно моргала, силясь понять, о чем вообще речь, и озиралась в поисках Арсения и Кирилла, но их нигде не было видно. Неожиданно ощутила, что моим ступням непривычно прохладно, и вспомнила, что скинула туфли в коридоре.

— Ваше? — молодая медсестричка плюхнула передо мной обувь, просмотрев на них с сожалением, а на меня почти с неприязнью.

— Мое. Спасибо, — поблагодарила я, обуваясь.

— Вот то тоже ваше. — Она ткнула пальцем в неясно сереющую в полутьме кучку одежды. Подойдя ближе, я узнала пиджаки Арсения и Кирилла. Господи, они что же, еще и раздевались? Что вообще тут произошло, в конце концов? Схватив оба предмета одежды, я ощутила смесь запахов обоих мужчин, и это отнюдь не добавило мне душевного спокойствия.

— Васенька, посмотри у Арсения в пиджаке ключи от машины. Надеюсь, они там, а то придется за ними в отделение на такси ехать. А когда мы его теперь еще дождемся.

— Какое отделение? Куда они вообще подевались?

— Вась, ты не волнуйся так. К парням местные гопники пристали. Но они у нас не промах, не дали себя в обиду, да еще, как я понял, задержали нескольких. Сейчас их повезли в отделение, чтобы опросить, это нормальная процедура в таких случаях.

Нормальная? Да что нормального в том, что на людей накидывается толпа отморозков? Я буквально вытаращилась на Максима Григорьевича, поражаясь его невозмутимости. У него единственного сына измордовали, а ему хоть бы хны. И моего друга тоже, между прочим! Избитые в кровь лица так и стояли у меня перед глазами страшными картинками.

— Васенька, ключи! — напомнил мужчина, выводя меня из ступора.

— Вот. Ищите! — сунула я ему в руки пиджак Арсения и отвернулась, чтобы скрыть слезы. Да что же это такое с этим невыносимым засранцем? Почему с момента моего приезда все время что-то происходит, и это так или иначе касается его? Никаких нервов на этого Арсения у меня не хватит!

В отделении дежурный дружески пожал руку дяде Максиму, осведомился, как идут дела, так, словно мы тут со светским визитом, и только потом показал, где искать обе наши пропажи. Повернув в длинный коридор, я увидела то, что, наверное, меньше всего ожидала. Арсений и Кирилл сидели на узкой для них двоих скамье плечом к плечу и о чем-то разговаривали. Причем, несмотря на активную жестикуляцию обоих, вовсе не было похоже, что они ругаются. Арсений с явной досадой сжал свой подбородок, но потом, зашипев, отдернул руку.

— Ну и что же ты предлагаешь сделать? Я пытаюсь, между прочим, все это время! — громко сказал он, и в этот момент они заметили нас. Оба сразу изменились в лицах и сели прямо.

— Пытайся лучше, или мне придется поступить так, как я сказал, — пробормотал Кирилл так, что я едва расслышала. Арсений же, недолго думая, быстрым, еле уловимым движением продемонстрировал Кириллу средний палец, при этом продолжая смотреть на меня. Он вглядывался в мое лицо так пристально, словно хотел влезть в голову и прочесть все мысли, и какое-то время я не могла прервать этот наш контакт даже для того, чтобы рассмотреть обоих. А посмотреть было на что. Двое роскошных и стильно одетых еще пару часов назад мужчин выглядели сейчас истрепанными бомжами, подравшимися из-за бутылки паленой водки. Разбитые губы, уже отчетливо проступающие будущие синяки под заплывающими глазами и на скулах, грязь и кровавые брызги и разводы на изодранных тряпках, бывших совсем недавно рубашками и брюками. Как только мы подошли, оба поднялись, позволяя мне еще лучше рассмотреть, так сказать, весь масштаб разрушений.

— Какой кошмар! — в ужасе прошептала я, обозревая обоих мужчин, а они при этом, как сговорившись, довольно оскалились.

— Все в порядке, парни? — невозмутимо спросил дядя Максим и пожал по очереди им руки, как будто они давно не виделись, а, скорее уж, ободряя и одобряя их этим. Что за странный и дурацкий мужской ритуал? Судя по довольным физиономиям, эти двое нисколько не чувствовали себя пострадавшими, несмотря на внешний вид, и в дополнительном поощрении явно не нуждались.

— Все прекрасно, Максим Григорьевич! — закивал Кирилл, а Арсений молчал, продолжая пристально смотреть на меня.

— Прекрасно? — не выдержала я. — Кирилл, ты с ума сошел? Ты лицо свое видел?

Как я не пыталась себя контролировать, но звучала практически как визгливая истеричка.

— Еще нет, Лиса. Но если судить по твоему взгляду, у меня его просто не осталось. Да ладно, Лиска, все не так трагично, как кажется на первый взгляд! — он склонил голову набок и заглянул мне в лицо, как нашкодивший щенок. Но я его слишком хорошо знала, чтобы поверить в то, что он, и правда, чувствует хоть какую-то вину.

— Очень смешно! — огрызнулась я и посмотрела на Арсения. Синяк на его подбородке обещал быть просто огромным, а из разбитой губы еще сочилась кровь. У меня от этого вида заболело в центре груди так, что вдохнуть было невозможно. Я прикрыла глаза, потому что смотреть на него такого было для меня мучительно. Арсений же, видимо, истолковал мою реакцию по-своему.

— Да, ты права, я опять во всем виноват и готов выслушать, какой я идиот, эгоист и мерзавец. Весь внимание, — усмехнулся Арсений и едва заметно скривился.

— Эй, не отнимай у меня лавры дебошира! — хохотнул Кирилл. — Я к этому болезненно отношусь!

В этот момент мне остро захотелось снова снять туфли, но уже для того, чтобы настучать ими обоим этим пустоголовым шутникам, за неимением ничего потяжелее.

— Веселитесь, да? В таком случае вы оба идиоты, эгоисты и мерзавцы. Но это сейчас совершенно неважно! Почему вам даже помощь не предложили? — возмутилась я и посмотрела на сбитые костяшки обоих. — Нужно лед было приложить! И ссадины обработать!

Дверь кабинета открылась, и оттуда в наручниках вывели двух изрядно потрепанных парней. Очевидно, им досталось серьезнее, чем Кириллу с Арсением. Увидев нас, один низко опустил голову, явно отказываясь встречаться взглядом, зато другой, наоборот, притормозил, несмотря на то, что сопровождающий полицейский настойчиво толкал его вперед.

— Э-э-э, слышь, прости, брат! — затараторил он, обращаясь к Арсению. — Я ведь тебя знаю, ты же Арс Кринников! Да? Ты еще моего брата старшего ронял на краевых соревнованиях! Аслан Дзагоев, помнишь?

— Помню, — буркнул Арсений. — Брат твой — достойный мужик, а вот ты такой в кого…

— Слышь, бра-а-ат, — заныл, продолжая оборачиваться, парень. — Я тебя не узнал! Я бы на тебя в жизни не попер! Прости! Мамой клянусь, больше никогда!

— Кринников, Аронов? — из кабинета выглянул мрачный мужчина в обычной одежде. Выглядел он усталым и помятым. — Давайте я вас опрошу быстро, а то задолбался, уже вторые сутки дома не был. То одно, то другое…

— Может, вы с ними пойдете? — предложила я дяде Максиму.

— Зачем? — удивился он. — Василиса, слава Богу, прошли те времена, когда я из неприятностей Сеню вытаскивал. Сам уже не маленький и кого хочешь вытащит. Садись, подождем.

Хоть помятый следователь и сказал, что хочет сделать все по быстрому, но, однако же, все затянулось никак не меньше, чем на несколько часов. В кабинет все время кто-то входил, отвлекая, то сам дознаватель куда-то надолго выходил, и казалось, это будет происходить просто бесконечно. Да уж, оперативность — явно не сильная сторона органов нашего правосудия. Когда, наконец, мы смогли покинуть отделение, на часах было почти два часа ночи.

— Есть предложение всем вместе поехать к нам, привести себя в порядок, уложить Василису спать и обсудить некоторые важные вопросы, — сказал дядя Максим. — Я хочу, чтобы мы уже часам к восьми были опять в больнице.


Я уже открыла рот сказать, что у нас с Кириллом, собственно, есть место для ночлега, но он опередил меня.

— Я только за. Надеюсь, во что переодеться найдется? А то появлюсь среди ночи, оборванный и грязный в гостинице, и завтра уже весь интернет будет сплетнями пестреть.

— О, да надо же. А твоей живописной физии, конечно, никто впоследствии не заметит. Особенно режиссер! — раздраженно пробурчала я.

— Эту проблему я решу. Позже, — я снова поразилась тому, что в Кирилле что-то неуловимо изменилось. После того как мы вместе прошли тот тяжелый период, он никогда не срывал съемки, относился к работе очень серьезно и ответственно. И вот сейчас просто отмахивался, как будто не видел в том, что запорет график, ничего существенного. Неужели все снова? Наверное, в моих глазах отразилась паника, потому что Кирилл моментально стал серьезным, положил ладони на плечи и чуть присел, вынуждая смотреть ему в лицо.

— Ли-и-ис. Со мной все в полном порядке! Клянусь тебе! — очень тихо сказал он, глядя открыто, заставляя поверить. — Прости, если напугал. Я не хотел этого.

— Что-то не так, — в ответ прошептала я.

— Что-то изменилось, да, — кивнул Кирилл. — Но это правильные изменения. Все как надо.

— Уверен?

— Абсолютно!

— Хорошо.

Я глянула через его плечо, встречаясь взглядом с Арсением, уже ожидая увидеть злость и услышать какой-то гадкий комментарий. Но, однако же, он хоть и хмурился, но смотрел скорее уж изучающе, что ли, нежели злобно.

— Поехали, время-то не резиновое, — поторопил нас дядя Максим.

Дома Арсений взялся сразу показать Кириллу гостевую и обеспечить его всем необходимым, и оба быстро ушли на второй этаж, оставляя меня стоять в гостиной не у дел, недоуменно взирающей на это.

— Васенька, по чайку? — спросил Максим Григорьевич, и я согласилась, тут же отправляясь на кухню. Похоже, никакого моего участия в остальных мероприятиях никому не требовалось. Все прекрасно и без меня обходились, а я еще и переживала! Не знаю, по какой причине Кирилл и Арсений поладили между собой. И тем более не могла понять, почему меня это в какой-то мере злило. Хотя могу. Кирилл вообще-то приехал ко мне, а мой братец каким-то непостижимым образом умудрился узурпировать себе его внимание. Все прям как раньше! Все видят только Сенечку — единственного и неповторимого! Так. Стоп! Я что, в самом деле, в любом действии и поступке Арсения буквально выискиваю плохую и способную обидеть меня сторону? Мне бы радоваться, что парни нормально общаются, а я же — не-е-ет — умудрилась откопать и в этом криминал. Почему? Просто потому что я не способна поверить в то, что Арсений, и правда, изменился? Что-то с этим нужно делать. Иначе я так и буду топтаться на месте, замкнутая в клетку из реальных и надуманных обид, которую весьма тщательно строю для себя сама, когда так хочу разломать ее к чертовой матери. Так что мне делать? Начать искать в Арсении те стороны, которые в нем видят другие, и в упор не замечаю я? Но ведь для этого нам придется больше общаться. Именно общаться в прямом смысле слова, а не то, что было до этого. «А может, не надо? — трусливо заныло что-то глубоко внутри. Может, ну его, и все и так сойдет? Может, не нужно никому из нас это общение, будем просто не замечать друг друга?»