Арсений.

Васька вылетела из дома, одетая в легкий экстравагантный комбинезон, практически цвета хаки, но почему-то с золотистым отливом, и я тут почувствовал, что начинаю злиться. Нет, я все понимаю: днем уже жара, но в такую рань для нее еще очень прохладно, а она вырядилась… бестолочь! Красиво, не спорю, цвет высвечивал ее успевшую чуть загореть кожу, буквально магнитом притягивая к ней глаза. А сама ткань, будто издеваясь надо мной, чувственно льнула к ее изгибам, заставляя ощущать голод по таким желанным прикосновениям еще острее. Вот я и дожил до того, что завидую тряпке, потому что она может нахально обвивать и липнуть к Васькиному телу, а я нет. И это возвращало к насущному вопросу — для кого так выпендриваться? Очень хочется ей, чтобы какие-нибудь озабоченные врачи и медбратья глазами облизывали? Хотя… ее во что не одень, хоть в мешок с дырками, а результат не сильно будет отличаться. В зеркало заднего вида я на секунду позволил себе полюбоваться, как шелк мягко, почти любовно облегает ее грудь. Вот за что мне это? Ладно, знаю, что есть за что.

Я одернул себя, переключаясь на дорожное движение, на мысли о том, что нужно дозвониться чуть позже до Марка, так как он сейчас наверняка еще беспробудно дрыхнет после очередной пьянки, и уточнить его планы. На самом деле противно смотреть, во что он превращается. И почему-то стыдно. Так, словно в том, что он старательно и кропотливо изгаживает свою жизнь, есть моя вина. Да, когда-то мы отрывались вместе, чудили так, что сейчас и вспоминать страшно, но я ведь остановился, а он нет. Ну и при чем тут я? Он что, ребенок, за которого я должен нести ответственность, или зверек прирученный? Взрослый мужик уже, жить своим умом надо, а не ждать кого-то, кто примет за тебя решения.

Да и отца его я не понимаю. Зачем было потакать, выкупать из всех неприятностей, полностью лишая сына возможности ощутить на себе хоть какую-то ответственность за свои действия? Да, мой отец тоже вытаскивал меня, но не ранее, чем я осознавал всю полноту и глубину устроенной мною задницы, и всегда его помощь имела довольно длительные дисциплинарные последствия. Так, чтобы запомнил и второй раз уже не повторял. Так что приходилось проявлять креативность и каждый раз изобретать новый способ влипнуть в неприятности. Хотя давненько я этого не делал. Но учитывая реальное положение вещей с Василисой, вероятность косяка вселенского масштаба на этот раз очень и очень велика.

Всю дорогу до больницы Кирилл и Василиса тихо говорили о какой-то коллекции костюмов, выборе цветов и форм, эскизах и сроках. Очевидно, это было связано с ее работой, о которой я практически не имел никакого понятия. Причем, я видел, что отвечает она неохотно, явно не желая сейчас думать на отвлеченные темы, но Кирилл мягко, но настойчиво втягивал ее в этот разговор, сто процентов, нарочно снижая, таким образом, уровень ее тревожности.

С одной стороны, уважуха ему за такую заботу, а с другой, бесит, что он настолько глубоко и подробно посвящен во все аспекты Васькиной нынешней жизни, а я вот нет. Я даже половину терминов, что они употребляли, не понимаю. Это мое упущение, конечно, и реальный минус в ее глазах, скорее всего, и настроения нисколько не поднимало.

В какой-то момент у меня было намерение еще раз подробно поговорить с Кириллом о сути отношений, связывающих его и Ваську, но потом остановил себя. Не хочу я знать. Не имеет это для меня значения и моих намерений не поменяет, как бы все не обстояло на самом деле. Проведу для себя черту, за которой останется Васькина столичная жизнь и наличие или отсутствие у нее близости с кем-то. Я ведь жил эти годы своей жизнью? Жил. Задавался вопросом — с кем она? А то как же! Даже иногда позволял себе представить. Но старался быстренько выгнать эти мысли, потому что бесили неимоверно. Так что будем считать, что у нас, типа, равный счет, она там жила, как хотела, я тут, вроде как, себе ни в чем не отказывал. Но отныне этот парад свободы объявляю закрытым. Все это теперь имеет статус «было» и «где-то там». И Кирилла я тоже мысленно сунул в папку «было» и закрыл. Еще бы удалить за ненадобностью, но всему свое время. А сейчас есть она и я, начинающие все заново. Ну да, фундамент паршивенький, а что поделать?

Я дал Кириллу час выписаться и собрать манатки, а сам поехал в офис быстренько разобраться в ситуации, глянуть суточные отчеты, журнал дежурных и оставить ЦУ, так как сегодня там уже вряд ли появлюсь. Безуспешно несколько раз набрал номер Марка. Все-таки спит, придурок пьяный. Он вообще собирается выполнять свое обещание увозить свою стерву-жену или вообще забыл о нем, в очередной раз глаза залив? Звонок отца застал меня за делами. «Скорую» для перевозки Марины нашли на удивление быстро, все же связи отца сработали. Быстро все подбив, я рванул и подобрал вполне себе довольного Кирилла, стоящего с сумкой в окружении что-то тараторящих и снимающих его на телефоны женщин разных возрастов, причем не только наших местных, но явно и приезжих.

— Что, огласки избежать не удалось? — хмыкнул я, когда он, грациозно раскланявшись, уселся рядом в салон, провожаемый разочарованными вздохами дам.

— Да Бог с ним! — беспечно отмахнулся он.

— Кайфуешь, когда вокруг тебя восторженные поклонницы хороводы водят? — не удержался я.

— Завидуешь?

— А как же! Тоже так хочу. Научишь?

— Вряд ли, — усмехнулся Кирилл. — Ты, на мой взгляд, тут уже совершенно безнадежен, Кринников. Прошло твое время хороводов из поклонниц.

— Умник! — отмахнулся я, признавая при этом его правоту.

— Да и мое, похоже, подходит к концу, — гораздо тише пробормотал Кирилл, и я, глянув, заметил, как он резко посерьезнел и даже, можно сказать, ушел в себя.

Спрашивать, что столичный гость имеет в виду, не стал, появилось ощущение, что это нечто сугубо личное и даже интимное. А меня это не касается и не должно интересовать.

У больницы я застал нервно ходящего у ворот туда-сюда отца. Он выглядел мрачным и напряженным, когда уселся в машину и раздраженно глянул на нас.

— Почему так долго? — я понял, что этот вопрос ответа не требует. Просто это единственное, как он позволил прорваться своей досаде из-за того, что Василиса отстояла у него, очевидно, свое право ехать на «Скорой» вместе с Мариной. Понимаю его раздражение, но тут и у Василисы все права. С другой стороны, было бы гораздо приятнее провести пару часов дороги в обществе моей занозы, нежели мрачного, как туча, отца. Хотя тогда она опять наверняка общалась бы со своим Кирюшей, делая вид, что я предмет мебели. Нет, отец определенно лучше.

— Мы сейчас их быстро нагоним за городом, — все же ответил я.

Пока я лавировал по городу и выбирался на трассу, отец так и сидел хмурый и явно общаться был не настроен.

— Вон они, — почти закричал он, когда впереди замаячила «Скорая». — Живее, Сень!

Он впился глазами в задние двери микроавтобуса, словно мог привязать нас к нему силой взгляда. Клянусь, если бы можно было вышвырнуть бедного водилу и повести самому, отец так бы и сделал. Он разражался глухими ругательствами каждый раз, когда «Скорая» чересчур резко тормозила или совершала другие, на его взгляд, доставляющие Марине неудобства маневры. А вот слов, сказанных им одному идиоту, подрезавшему микроавтобус, я от вечно сдержанного отца вообще никогда не слышал и, наверное, уже и не услышу. Кирилл пристально, но осторожно наблюдал за отцом, время от времени переводя взгляд на меня. В общем, нам всем эта, вроде, не слишком длинная дорога в Краснодар показалась изнурительной вечностью. К концу мне казалось, что у меня спина окаменела, а отец вытирал пот со лба, как будто все это время ехали на нем.

«Скорая» нырнула в решетчатые черные ворота огромного ультрасовременного центра реабилитации, и отец выпрыгнул из салона почти на ходу, не желая ждать, пока я найду место для парковки. Машин тут оказалось битком, и отыскать место, чтобы приткнуть машину, оказалось не так и легко. Оно было довольно далеко, и топать до центра нам с Кириллом пришлось прилично.

— Кринников, если ты будешь так же трястись над Лиской, как твой отец над ее матерью, мне и помереть не страшно! — прозвучало вроде иронично, но повеяло чем-то далеким от юмора.

Кем себя возомнил этот гость столичный? Васькиным рыцарем без страха и упрека, ее единственным оплотом, опорой и защитой от всего мира? Гнев вспыхнул и погас практически сразу, будто его окатили мощной струей пены из огнетушителя. Ладно, чего уж там, у мужика, видно, есть основания так считать, особенно учитывая поведение Василисы рядом с ним. Как бы мне там не серпом по одному месту, но очевидного не сотрешь по собственному пожеланию. Безопасность и доверие — вот что она чувствовала рядом с Кириллом. Это читалось в каждом движении и взгляде. И я могу хоть захлебнуться от зависти, но факт останется фактом.

— Я те помру, Аронов! Чтобы из-за тебя еще Васька расстраивалась? Живи себе, лось вон здоровый! Вот только делай это где-то на расстоянии от нас. На большом! — огрызнулся я, когда мы почти бежали по длинной аллее к приемному отделению.

— Ну, будешь паинькой и пушистым зайкой, я, может, исполню твое желание! — язва приезжая, тоже мне.

Я раздумывал, что бы такого ответить этому умнику, но как только услышал взволнованный голос Василисы и увидел ее, все ядовитые замечания испарились из моей головы. А все потому, что она выглядела ужасно, так, словно прорыдала без остановки всю дорогу и явно была к тому же на взводе прямо сейчас. Ее глаза слезились, припухли и покраснели, как и нос, губы выглядели обветренными, да и вообще, было похоже, что состояние то еще. Щеки у нее горели, как от приступа гнева или от температуры, и это при том, что пару часов назад она была совершенно здорова! Прямо перед ней стояли отец, высокий тощий мужик средних лет в светло-голубых рубахе и штанах медработника и женщина в очках и белом халате. И выглядело это так, будто все они в чем-то пытаются убедить Василису, а она им возражает, всей своей позой демонстрируя несогласие и готовность уйти в глухую оборону. Во мне тут же словно взревела сирена, и уровень злости неуклонно устремился вверх. Понятия еще не имею, о чем речь, но и с первого взгляда меня бесит, насколько уязвимо и беззащитно смотрится она одна против них. Краем глаза тут же уловил, как Кирилл напрягся и недобро прищурился, увидев эту картину.

— Вы не понимаете! — Васька явно старалась не повышать голос и сдерживаться, но возмущение и обида исходили от нее волнами, разжигая во мне еще больший гнев. — Я не больна! Со мной все прекрасно, и я со всем могу справиться! Я должна быть с мамой, я, понимаете?

— Что здесь происходит? — я старался говорить спокойно, но, судя по тому, как резко все обернулись, получилось не слишком хорошо.

Заметив нас, Василиса тут же воспряла духом, хотя выглядеть от этого лучше не стала. Господи, ну что за недоразумение хилое она у меня! Ну от любого сквозняка сопли в три ручья и температура под сорок.

— Сеня, Кирюша, скажите им, что я не больна! — мне как бальзамом на душу, что первым мое имя прозвучало, но вот с ответом, которого она от нас ожидала, имелась некое затруднение. Потому что выглядела Васька как угодно, но не пышущей здоровьем. И в довершение, очевидно, чтобы сделать наше положение еще сложнее, Василиса несколько раз чихнула.

И забуксовал с подбором компромиссного варианта не только я, но и Кирилл. Повисла пауза. Наверное, выглядели мы весьма глупо, косясь друг на друга в надежде, что кто-то первый пойдет грудью на амбразуры. Вот трусливая столичная задница! Ладно, для меня последствия честности могут быть весьма плачевными, а ему-то чего бояться? Выручила всех мужиков, как всегда, женщина.

— Девушка, милая, да вы же почти всю дорогу кашляли, чихали и чесались! Даже если это и не простуда, то явно приступ аллергии, и какая из вас тогда сиделка для человека в столь тяжелом состоянии! — она говорила достаточно мягко, но решительно.

— Да у меня отродясь ни на что аллергии не было и откуда ей сейчас взяться! — голос Васьки дрогнул, и при этом она действительно нервно почесала шею возле уха. И когда отодвинула для этого волосы, стало отчетливо заметно большое пятно раздраженной кожи.

— Вот, черт, Лиска! — пробормотал раздосадованно Кирилл. — Похоже, это я тебя подставил!

— Что? — теперь все смотрели на него.

— Я не подумал… духи. Там же всякие экзотические компоненты были. Наверное, на какой-то у тебя непереносимость! — Кирилл выглядел таким виноватым, что мне прямо было его жаль. Но кроме этого еще и хотелось двинуть.

— Так, господа хорошие, — вмешался молчавший пока доктор. — Я все понимаю, но время не ждет, и мне нужно принимать больную, а этими препирательствами на пустом месте мы все только растягиваем. Аллергия там или нет, вы, девушка, и в самом деле сейчас здоровой не выглядите. А у меня в отделении и так очень тяжело больные люди, и рисковать допустить в одно с ними пространство человека с возможной инфекцией я просто не могу!