Прикинув, я решил поехать по более короткой дороге через Шавгеновский перевал. Основная трасса сейчас будет просто забита фурами, предпочитающими передвигаться по ночам. А на эту дорогу они не совались — слишком много там очень крутых поворотов, узкое, зажатое между горами и обрывами полотно, уйти, если что, некуда, да и покрытие то еще. Зато для нас самое то — никакого движения, тихо, встречные машины не будут беспокоить Василису ярким светом фар. Да и дома будем гораздо раньше. То, что это было опрометчивое решение с моей стороны, я понял очень быстро. В силу своей не особой широкой известности машин там почти не было, тем более, ближе к ночи. И поэтому, когда минут через пятнадцать кто-то догнал нас и сел на хвост, это сразу встревожило меня. Пробовал притормозить и моргнуть, предлагая обогнать, но реакции не последовало, и это окончательно убедило меня, что я идиот и промухал проблему. Будучи полностью сосредоточенным на Василисе, ее самочувствии и собственных заморочках из-за наших отношений, я попросту не смотрел по сторонам. Других объяснений моей непростительной невнимательности у меня не было. Хотя объяснения — это не значит оправдания или решение проблемы. Так что самобичевание оставлю на потом. Уединенность и отсутствие случайных свидетелей развязывало руки нашим преследователям, задумай они что-то серьезное, но с другой стороны, и на федеральной трассе им бы ничего не стоило достать нас ночью. Скорее наоборот, зная как и имея четкое намерение на загруженной фурами дороге, даже проще устроить нам несчастный случай. Неужели все же рискнут зайти так далеко? Я глянул на спящую и ничего не подозревающую Василису и решил пока не будить. Пребывающая в панике женщина не самый лучший спутник в такой ситуации. Вспыхнувшая злость очень быстро перешла в состояние холодной, горящей ровным пламенем ярости, равномерно перемешивающей адреналин в крови, напитывая им каждую клетку тела, и мозг стал работать в совершенно другом режиме. Найти место для быстрого разворота на этой узкой, зажатой между почти отвесным подъемом и глубоким обрывом дороге, извивающейся, как змея в конвульсиях, скоро вряд ли получится. К тому же этот маневр сделает нас легко уязвимыми. Да и не видел я в нем особых перспектив для улучшения нашего положения. И поэтому я, снова покосившись на спящую Василису, нажал на газ, поддерживая максимально возможную в таких условиях скорость. И то, что машина сзади старалась не отставать, сказало мне все, что нужно. Оставалась надежда, что это просто такая акция психологического давления, попытка подергать меня за нервы, проверяя на вшивость и ничем больше, кроме раздражающего преследования, это не обернется. Не будь со мной Василисы, я бы повел себя иначе, и, клянусь Богом, это они бы сейчас от меня бегали, а не я от них. Но с ней я был связан по рукам и ногам. Глянул на экран телефона, но только для того чтобы подтвердить то, что и так знаю — здесь не ловит ни одна связь. Одна радость, что этот глухой участок дороги должен закончиться минут через сорок движения с той же скоростью. Но, возможно, наши преследователи тоже это знали и просто выжидали момента поудобнее. Спустя минут пять они резко ускорились, стараясь поравняться с нами. Я успел разглядеть в зеркало, как опускается тонированное стекло с ближней к нам стороны, и все понял. Дальше действовал уже совершенно интуитивно, руководствуясь одними инстинктами. Едва преследователи оказались параллельно нашей машине, резко ударил по тормозам, одновременно вжимая ладонью голову Василисы в подголовник, чтобы она не травмировала шею при рывке. Ее испуганный крик, хлопки и вспышки трех выстрелов слились в один звук. Стекло с моей стороны треснуло и осыпалось грудой осколков. Плечо жестко обожгло. Отпустив Василису, я со всей дури нажал на газ, догоняя выскочивший вперед по инерции автомобиль ублюдков. Рявкнув: «Держись!», я въехал им в зад как раз в тот момент, когда они пытались войти в очередной крутой поворот на краю обрыва прямо перед нами. Удар был именно таким, как хотел — не слишком сильным, чтобы травмировать нас, и выскочившие подушки совсем его погасили, но достаточным, чтобы столкнуть уродов с дороги вниз.

Я мгновенно остановился на самом краю и практически на автомате — быстро и без суеты — освободился сам и, оббежав машину, вытащил Василису. Она явно была в ступоре, наверняка снова пережив всю ту боль, что случилось испытать тогда в аварии с Марком. Огромные зеленые глаза смотрели в никуда, а дыхание было поверхностным и неровным. Прости, прости, ради Бога, лягушоночка моя! Теперь у меня еще добавился один пункт к длинному списку, за что буду вымаливать прощения. Но это все потом.

Оглядевшись, оценил обстановку. Машина преследователей повисла в десятке метров внизу, уткнувшись в дерево. Никаких признаков жизни там никто не подавал, но это ничего не значит. К тому же никакой уверенности, что они одни, и не подтянется еще кавалерия, у меня не было. Такие скоты обычно стадами передвигаются. Значит, наша задача убраться как можно быстрее. Но дым, поваливший из-под капота моего внедорожника, стал непрозрачным намеком, что на нем нам больше не светит передвигаться. Ладно, тогда сейчас главное свалить с дороги, где мы как блохи на лысине. Тут-то через горы идти всего ничего. Но нужно было срочно приводить в чувство мое заледеневшее от страха сокровище.

— Васька! — сказал я не слишком нежно. — Слышишь меня? Ты цела?

Не дожидаясь ответа, я сам стал ощупывать ее в поисках возможных повреждений.

— Лапать меня прекрати! — неожиданно крикнула она, одновременно пугая и жутко радуя меня. Если психует и злится — значит нормально.

Выглядела она еще шокированной и дышащей, как загнанная лошадь, но взгляд уже был осмыслен. Она с ужасом посмотрела на дымящуюся машину, потом в ту сторону, где зависли наши преследователи.

— Какого черта произошло?! — ее голос дрожал, но это не было похоже на истерику, ровно до тех пор, пока она не наткнулась глазами на мой промокший от крови рукав. Вот тогда она закричала. Истошно и по-настоящему.

— Кровь! Боже, у тебя кровь! — ее затрясло, и я отчетливо услышал, как лязгали ее зубы, как от холода.

— А ну, хорош орать! — рявкнул я и тряхнул, приводя в себя. — Это царапина! Поняла?

Василиса сглотнула и неожиданно покорно кивнула. Ну и хорошо.

— Сейчас я возьму из машины все необходимое, и мы совершим небольшой романтический поход через горы. Ясно? — Василиса кивнула, но при этом прищурилась, и я решил уточнить. — Что тебе ясно?

— Что ты придурок, Сеня! Какой, к черту, поход, когда у тебя кровь?

— Васька, я тебе уже сказал, что это царапина, и если будешь хорошей девочкой, я тебе разрешу поиграть в медсестру и перевязать меня. Обожаю ролевые игры! — нахально усмехнулся я, поднимаясь и заставляя встать ее.

— Ты совсем дебил? О чем ты говоришь в такой момент? — тут же взвилась она, окончательно сбрасывая остатки паники из-за подступившей злости.

— О насущном и наболевшем, дорогая моя, — еще чуть подразнил ее. — Но если серьезно, нужно валить отсюда, потому что в любой момент могут подъехать подельники этих милых ребят, и вот тогда будет правда плохо. Машина не на ходу, значит, идем через горы пешком, тут расстояние фигня.

— Но ведь по дороге может кто-то проехать, кто поможет нам! Или мы можем позвонить, чтобы нам помогли! — растеряно заозиралась она, словно в поисках чуда.

Эх, заноза ты моя. На меня смотри, я твое чудо… хотя и наказание в одном лице.

— Связи нет здесь. И как ты определишь, что в подъезжающей машине не такие же мерзавцы? Думаешь, у них будет на машине значок, как у такси: «Плохие парни»?

Василиса захлопала глазами, с надеждой уставившись на меня, и губы ее задрожали. Внутри заворочалось что-то такое огромное и первобытное, что я ощутил себя долбаным пещерным медведем, способным сокрушить все и всех, только бы стереть это беспомощное и уязвимое выражение с ее лица.

— Что же нам делать? — сглотнув, спросила она.

— Слушать меня во всем, — запихнул свое желание обнять и укачать, как ребенка, успокаивая и сберегая. Сейчас нужны действия и жесткость, а не сопли и утешения. — Делать, как говорю. Я иду впереди. А ты за мной. След в след! Готова?

Сжав зубы, Василиса опустила глаза и кивнула. Вот и славно.

ГЛАВА 25

Василиса.

След в след. След в след! Черт бы все это… Я руки своей не вижу, а должна идти след в след. Да я всю жизнь с опаской относилась к вылазкам на природу! То комарье, то дым вечно в мою сторону, то еще какая напасть. И ладно еще пикник — приехал на машине и уехал на ней же. Но когда я видела дядю Максима и Арсения с огромными — выше их голов — рюкзаками, я постоянно вслед крутила пальцем у виска. Вот что, скажите мне, может быть такого нереально интересного в 40 километровом марш-броске по горам? Особенно если почти половину этого маршрута можно проехать на внедорожнике! Так нет же! Эти упертые дуреломы ходили только пешком. Причем летом уходили иногда на неделю. Возвращались заросшие, грязнючие, пардон, вонючие, но неизменно счастливые. Взахлеб рассказывали то о ночевке рядом с дольменами, то о праздновании Ивана Купалы с прыжками через костер и кулачными боями, то о скальных маршрутах, которые им подсказали местные альпинисты, где можно зайти без страховки, то о метеоритных дождях, которые в августе хорошо видны на горе Казак. Мама улыбалась и поддакивала, а я просто поджимала губы и уходила к себе в комнату — мне милее были мои книги и альбомы с рисунками, чем такое пацанское времяпрепровождение. А они, знай себе, продолжали веселиться на кухне, рассказывая маме, как издевались над енотами, оставляя им рядом с палатками хлеб без корки, который чистоплотные, но жутко шкодливые и вороватые зверьки тащили к воде, чтобы помыть, а мякиш, соответственно, в воде расползался, оставляя бедолаг голодными. Хвастались, что научились делать походную баньку, для которой нужен был только достаточно большой кусок полиэтилена; в лицах показывали, как на них выскочила косуля, которую эти дуралеи пытались поймать; заставляли меня потом пить воду из якобы лечебного родника — а она, вода эта, жутко воняла каким-то ржавым железом. В общем, эдакие дикие забавы альфа-самцов…

Но в данный момент я как никогда четко осознала, что, будь у меня сейчас выбор — с кем пережить ситуацию, в которую мы попали, я однозначно скажу — только с Сеней. Я могла сколь угодно много и долго сердиться на него за какие-то детские свои обиды или подставы, но в эту секунду понимала: если Сеня скажет «прыгать», я спрошу «насколько высоко». И это не дурацкий прием из тим-билдинга, а то реальное доверие, которое слабый испытывает по отношению к сильному, способному спасти и защитить.

Мне и в голову в тот момент не пришло пререкаться и оспаривать его решение, единственное на чем настояла — это немедленно, хотя бы поверхностно обработать его «царапину». Он нехотя смирился, и я решительно взялась за дело, так старательно убеждая себя не пугаться того, что увижу, что не заметила, что хмурюсь аж до онемения лицевых мышц. Но когда передо мной реально предстала картина сквозной раны, прошивающей мощную мышцу его бицепса, мне не просто заплохело, а прямо-таки все внутри оледенело и вскипело от созвучной боли. И дело не во всей этой крови и ужасном виде самого ранения, хотя, видит Бог, и этого мне было уже через край. Просто меня пугало до истерики и бесило до трясучки, что кто-то посмел причинить такую боль… ему. В душе пробуждалось что-то странное, незнакомо жестокое, непримиримо беспощадное. Хотелось броситься на виновных и рвать их зубами и ногтями, наплевав, что срываешь их до мяса… Никогда такого за всю жизнь не испытывала и просто зависла от силы этих эмоций и непонимания их источника. Откуда такое во мне? В человеке, для которого любой конфликт и факт агрессии мучителен и глубоко неприемлем.

— Васька, шевелись давай! Некогда тут задумчивого Будду изображать, — одернул меня Арсений, возвращая в мир неприятностей вокруг.

Я обработала и перевязала его рану уж как смогла. Мои познания в медицине не шли дальше эпизодов в кино с подобными ситуациями. Так что вышло, как вышло, все лучше, чем было. Критики со стороны Арсения не последовало, он только все время, пока я возилась, вертел головой, кажется, на все 360 градусов, настороженно всматриваясь в окружающее нас пространство.

Нам нельзя было больше медлить и оставаться у опасного места — в любой момент могли подъехать машины подельников наших преследователей. Поэтому единственное, на чем Арсений настоял перед тем, как выдвинуться, это чтобы я обула его неопреновые ботинки для каталки вместо своих модных босоножек на шпильке. Он хотел засунуть меня полностью в свой гидрик, но, заслышав звук двигателя на трассе, дал команду срочно следовать за ним. След, черт возьми, в след!

Арсений повесил мне на плечи свою здоровую прорезиненную котомку, в которую успел засунуть аптечку из машины и небольшой пледик, который валялся всегда на заднем сидении. Сам он надел рюкзак с кайтом, а на безмолвный вопрос в моих глазах лишь коротко усмехнулся и ответил: