— Привет, Василиса, — приветственная широкая улыбка вспыхивает на лице Марка, но быстро угасает, как только он наталкивается на мой «пошел на хер» взгляд. — И тебе, Кринников, добрый день!

— Чем мы обязаны вашему внезапному и, мягко скажем, малоожидаемому визиту, господин Зарицкий? — сдерживая прущую наружу язвительность, спрашиваю я, не просто придавая своему «мы» объем, а прямо-таки выпячивая его, точно как Леся свою огромную пузеню. Ага, попробуй не заметить и не прореагировать, говнюк!

Мгновенное понимание вспыхивает в глазах бывшего друга. Марк ухмыляется и качает головой, как будто увидел что-то давно ожидаемое и при этом все же удивительное. А потом он резко мрачнеет.

— Обязан вообще-то лично ты, тем, что повел себя, как упертый баран с неуместным и чрезмерным в определенных ситуациях чувством ответственности в отношении тех, кто этого ни хрена не стоит! — тыкает он в меня пальцем. — Но обсуждать это вот прямо здесь перед всеми, и в особенности перед Василисой, я не собираюсь!

Марк чуть качается и вальяжно опирается о стену, нахально пялясь на меня. Я понимаю, что он все еще не трезв, хотя взгляд у него, в противоположность поведению, ясный и решительный.

— И почему же это? — усмехаюсь я. Нет, я, конечно, согласен с ним, что не стоит вываливать всю подноготную при Василисе, но этот вызов в его глазах выводит меня из себя.

— Потому что не хочу, чтобы ты из чувства дебильной гордости и ради возможности выглядеть долбаным героем в ее глазах пропустил все, что скажу, мимо ушей и усугубил свое и без того хреновей некуда положение.

Повисает пауза. Марк выжидающе смотрит на меня, пристальное внимание моих ребят с фирмы я тоже отчетливо ощущаю спиной, а сам перевожу взгляд на Василису, судорожно подыскивая выражения для того, чтобы по сути сказать, что ей действительно не стоит слышать то, что мы будем обсуждать. Она же переступает с ноги на ногу, чувствуя себя явно неловко.

— Вам не кажется, что оберегать меня от информации уже как-то глупо после всего, что было, и делать этого не стоит? — спрашивает она, сохраняя внешнее спокойствие.

— Поверь, Васюнь, стоит и еще как, — мягко отвечает Марк, и меня тут же накрывает мгновенной необходимостью схватить его за глотку, чтобы больше никогда не смел ее так называть. Я ловлю себя на том, что делаю в его сторону шаг и стискиваю кулаки даже раньше, чем это осознаю.

И Марк, несмотря на пары алкоголя в его пустой башке, это просекает, но не отшатывается, а прямо и отчасти зло смотрит мне в глаза.

— Ладно, — вздохнув, неожиданно покладисто говорит Василиса и тянет у меня из рук свой рюкзачок. — Я же так и не приняла душ, а после всего он мне действительно нужен. Насколько знаю, тут у вас он есть.

— Я провожу! — тут же, на мой взгляд, чрезмерно радостно вызывается Роман.

Я нехотя отдаю ей сумку, и они уходят по коридору. И я даже не могу найти слов, способных выразить, что происходит со мной просто от того, что она уходит все дальше по коридору. Расстояние между нами — неправильно, неестественно. Черт, что со мной будет, когда она уедет? Марк тоже провожает их взглядом, и это, само собой, злит меня.

— Не пялься! — рычу я. — В кабинет мой пошли!

— Арс, твою дивизию, ну я же сказал, что больше не претендую ни на что с Василисой, — почти возмущается Марк.

Как будто бы ты, сука, мог бы!

— А я сказал, не пялься или зубы выбью! — огрызаюсь, поднимаясь по лестнице.

— Ты в курсе, что я могу и сдачи дать? — я только насмешливо хмыкаю. — Я о том, что ведешь себя, как гребаный пещерный человек.

— Марик, ты по делу вроде пришел. А мое поведение я буду со своей девушкой обсуждать.

— Со своей девушкой? Аллилуйя, неужто это свершилось! У одинокого волчары Арса Кринникова появилась ЕГО девушка, — он театрально воздевает к потолку руки, тут же спотыкаясь. — А это у вас как, в обе стороны работает? То есть она твоя девушка, а ты ее парень?

Еще как ее, вот только Марика это ни хрена не касается.

— Отвали, — бурчу, кивая Светочке в приемной.

Она радостно улыбается мне, а взглянув на Марка, неожиданно вспыхивает и отводит взгляд. Так, мне это не нравится.

— Света, иди домой! — приказываю я. — И завтра можешь не приходить. Я позвоню, когда все наладится.

— Кринников прозрел и понял, каким дебилом был чертову уйму лет!

— Зарицкий! Бесишь!

Плотно прикрыв двери кабинета, я указываю ему на кресло, но Марк плюхается на диван и растягивается на нем во весь рост. Я иду сразу в собственную душевую, прилегающую к кабинету.

— Хорошая девочка твоя секретарша! — хмыкает, потягиваясь.

— Сунешься — башку оторву! — сразу предупреждаю я, зыркая сквозь открытую дверь, пока с удовольствием умываюсь.

— Да что ты, как жадный скряга, мужик! Сюда не смотри, это не трогай!

— Я предупредил!

— Да расслабься, Арс. Я с хорошими девочками завязал. Таким, как я, не хрен на них роток раскрывать. Да и ребенок твоя Светочка еще совсем, — тон Зарицкого резко меняется, отзываясь у меня внутри созвучной тоской, которую помню еще слишком отчетливо. — Я, может, и скотина, но не полный же мудак.

Я решаю оставить данное замечание без комментариев, и Марк просто продолжает:

— Скажи мне, ты в курсе, что твой наниматель, чьи права ты столь ревностно отстаиваешь, собирается сделать с этим долбаным заводом ровно то же самое, что и наехавший на тебя перец? — без всякой подготовки начинает он. — Только привлечь к строительству он собирается не отечественных, а турецких инвесторов и строителей.

Нет, я не в курсе.

— Даже если и так, какое это имеет значение? Он заказчик, чьи интересы мы защищаем потому, что именно для этого нас и нанимали. — Я усаживаюсь за стол и располагаю противно нудящую руку на подлокотнике.

— Я это просто сказал на случай, если у тебя там какие-то еще причины имеются морального свойства помимо прямых обязательств по договору. И твой наниматель, и этот засранец столичный хотят сделать с тем жирным куском земли одно и то же. Так что твое встревание между ними выглядит весьма бледно с точки зрения борьбы за правое дело.

— Зарицкий, да похер мне на их планы! Единственное, что важно — это репутация нашей фирмы! Если мы уступим давлению, кто нас после этого наймет? Что, к чертовой матери, за охрана, которая рассасывается, как только у заказчика проблемы замаячат? И никакого правого дела не было до тех пор, пока этот мудак не попытался давить и угрожать моей семье! — ничего не могу поделать с той яростью, что поднимается внутри, когда думаю об этом.

— А вот с этого места самое интересное и начинается! Понимаешь ли, друг мой, иногда бывают моменты, когда нужно выбрать приоритет! Безопасность близких или репутация, мать ее, фирмы! Как, по-твоему, что важнее? — Марк садится и смотрит на меня пристально и цепко, несмотря на кажущуюся легкость своего тона.

— Какого хрена надо тебе? Что за вопросы? Это вещи вообще не сравнимые, уж это ты должен однозначно понимать, — мрачно отвечаю я.

В самом деле, какой, к черту, выбор между спокойствием, жизнью и здоровьем близких и каким-то бизнесом, который даже после полного краха можно отстроить обратно, при достаточной доле упрямства, а вот потеря первого будет безвозвратной.

— Да нормальные вопросы и очень насущные, хотя уже ни черта не своевременные! — вздохнув, бормочет Марк.

— В смысле?

— В том смысле, что, даже уйди ты в сторону прямо сейчас, этот урод уже тебе не простит. Я тебе говорил, какой он редкостный злопамятный ублюдок. Могу процитировать то, что слышал собственными ушами, хоть для них это и не предназначалось: «Даже если этот наглый щенок приползет ко мне на пузе, я все равно теперь раздавлю его как червя!». С того момента, когда вчера твои ребятки повязали его гопников в вашем доме и сдали их ментам, он вообще в бешенстве. — Ага, вот эта подробность прошла мимо меня, потому как, вместо того чтобы принять отчет у того же Молотова, я пошел разговаривать с Зарицким. — Короче, Арс, здесь уже не выйдет даже просто предложить ему мировую и позволить порвать твоего заказчика, как Тузик грелку, потому как натянуть остро желают уже лично тебя и в твоем лице, естественно, вашу контору.

— Как будто я вообще собирался предлагать этому ушлепку мировую!

— А плохо, что не собирался! Если бы от меня зависело столько всего, включая родных и подчиненных, как от тебя, то я не только мировую предложил, но и собственную задницу! — раздраженно повысил голос Марк. — Вот только, как я уже сказал — момент упущен!

— А если так, то чего ты приперся? Просто поставить меня в известность или позлорадствовать? — короткая вспышка паники от слов бывшего друга сменяется злостью.

— Нет, придурок. Я предлагаю сделку. Я помогаю выбраться тебе, а ты мне.

Марк вскакивает и, выдавая, видимо, давно копившуюся нервозность, начинает метаться по моему кабинету туда-сюда.

— А более внятно можно?

— Я…у меня есть компромат на этого урода, что зажимает тебя. Причем такой, за который его, не глядя на положение, в землю закопают быстро и глубоко его же друзья-товарищи. Но если все это дерьмо вылезет наружу, то станет абсолютно понятно, что исходит утечка из нашей семьи. Более того, если использовать эту инфу, то я бы хотел, чтобы все указывало прямо на меня и никоим образом не на моего отца.

— Погоди, ты что, хочешь откровенно подставиться? — непонимающе смотрю на него.

— Вот именно, — продолжает он вышагивать, бросая на меня короткие настороженные взгляды.

— Не понимаю. Да кончай ты мельтешить! Сядь и нормально все объясни!

— Нечего тут объяснять! Мне нужна новая жизнь, с чистого листа, отряхнуться от всего. От отца с его долбаными указаниями, как мне следует жить, от Ольги, от грехов моих, что висят на мне мертвым грузом, вообще от всего!

— Но я-то как могу тебе помочь?

— Можешь. Я кое-что подготовил для себя… на самом деле довольно давно, но все не решался. Короче, Арс, я знаю, что ты на деньги не поведешься, и поэтому я тебе оставлю их на хранение. И исчезну, надолго. Но, возможно, время от времени буду связываться с тобой и просить переправить некую сумму, куда скажу.

— Что за, мать его, шпионские страсти?!

— Ты не поймешь! Я же тону здесь, разве не видишь? Просто подыхаю! Не я это, и жизнь чужая! Хочу ходить под парусом где-нибудь на краю света, возить галдящих отдыхающих, а не становиться тем, кем хотят видеть меня мой отец и Ольга! Но я не ты, я слабак! Если я просто не исчезну, отец мне никогда не позволит быть собой. Он добьет меня и сделает свое подобие!

— Ты же отдаешь себе отчет, что эта твоя мечта… ну, она и есть мечта и вряд ли что-то большее? Уверен, что именно это тебе нужно в жизни?

— Понятия не имею. И не узнаю, пока просто не попробую. Вот поэтому я хочу вырваться, разорвать все связи. А чтобы меня нельзя было отследить и вернуть, ты станешь моим казначеем. Я же на самом деле не знаю, как пойдет, и где и когда я решу остановиться, да и решу ли вообще. А взамен я избавлю тебя от проблемы. Будем считать это моим подарком.

— Уверен, что это не будет вроде данайских даров? — прищуриваюсь я. — Я пока плохо представляю, как все это будет выглядеть.

— Прекрасно будет. Смотри: я солью инфу, из-за которой у этого урода появятся такие проблемы, что ему станет не до тебя вообще, и исчезну. Он долбаный динозавр и атавизм из прошлого и ощутит на своей шкуре, что такое игра по новым правилам, когда с помощью скандала в сети и СМИ можно урыть человека безвозвратно. Конец его карьере, его бизнесу и даже его репутации среди таких же бывших криминальных ископаемых, как он сам. Ему не об охоте на тебя нужно будет думать, а о том, как собственную шкуру спасти. Если от властей и можно отмазаться, то от своих — нет. На тебя ничто не будет указывать, так что даже если он захочет отомстить, то будет искать меня. И хрен найдет. Так что все счастливы, хэппи энд и прочее нам обеспечено!

— Ты хоть понимаешь, на что себя обрекаешь? Если он так на меня закусил из-за куска земли, тебя он по гроб жизни не простит!

— А видал я его прощение!

— Ты годами не сможешь вернуться, Марк! — качаю я головой.

— А я и не собираюсь! Здесь нет ничего, к чему бы я хотел возвращаться, — Зарицкий сжимает кулаки, и я вижу в его глазах решимость. — Я все равно свалю, даже если придется как-то приспособиться без твоей помощи. Так позволь же мне напоследок выпендриться и побыть чертовым героем!

Я молчу, потому что не считаю себя вправе подводить черту под его привычной жизнью.

— Арс! Ты в деле? Я ведь прошу совсем немного! — нервно сглатывает Марк.

Я прекрасно понимаю, что ему нужно. Он давно собирался, готовился к этому безрассудному бегству, но ему нужен некий спусковой крючок, неоспоримая и значимая причина уже переступить эту грань, и он эгоистично требует этого от меня. И дело совсем не в сохранении денег, ради Бога, сейчас есть для этого тысячи возможностей, таких, что и отследить будет нереально! Дело в том, что ему нужно осознание того, что обратной дороги быть не может, вот поэтому он и здесь сейчас. Что же, а мне нужна безопасность и решение ситуации, и похер, какой ценой. Так что тут эгоизм взаимный. Ну, и кого это волнует?