— Не может этого быть, — изумлённо пробормотал он. — Морфо анаксибия… Откуда она здесь?! Она же водится только в тропиках... Чудо какое-то. Или глюки. Может, я головой долбанулся, когда грохнулся?

 Он сделал пару осторожных шагов, приближаясь к бабочке, чтоб получше её рассмотреть. Шаг за шагом он подбирался к ней всё ближе, но и бабочка не оставалась на одном месте, перепархивая от ствола к стволу и увлекая его за собой вглубь рощи. Пётр, как зачарованный всё шёл за ней, не замечая, что уходит всё дальше от лагеря. Он безотчётно старался ступать как можно тише и осторожней, надеясь, что бабочка, наконец, присядет на какую-нибудь ветку и позволит ему рассмотреть себя, как следует. 

 Роща была наполнена характерными звуками: птичьим посвистыванием, похлопыванием крыльев, поскрипыванием веток, шорохом листвы. Где-то высоко в кронах деревьев носились белки. Пётр всё шёл за бабочкой, практически не различая среди всего этого шума звука собственных шагов.

 Вдруг раздалось какое-то очень громкое, протяжное и пугающее своей резкостью уханье. Пётр присел от неожиданности и опасливо завертел головой во все стороны. Через пару секунд до него дошло, что так, вероятно, кричит какая-то птица.

 — Тьфу-ты, нечисть такая, — испытывая досаду и в то же время облегчение, буркнул парень, — это ж надо так вопить.

 Пётр успокоился и сразу вспомнил о причине своего пребывания тут. Каково же было его огорчение, когда он обнаружил, что бабочки, за которой он притащился в эту чащу, и след простыл. В состоянии близком к панике, не желая верить в то, что всё потеряно, он заметался между деревьями, надеясь обнаружить свою пропажу устроившейся на какой-нибудь ветке, но не тут-то было — бабочку будто корова языком слизала. Тщательно обшарив окружающее пространство в радиусе нескольких метров, Пётр пришёл к неутешительному выводу, что поиски следует признать безрезультатными, и решил возвращаться в лагерь. Испытывая сильное разочарование, он обвёл взглядом обстановку, пытаясь определить в какой стороне находится палаточный городок. Поразмыслив пару минут, он выбрал направление и двинулся в путь в самых расстроенных чувствах, досадуя в душе на свою неудачливость и бестолковость. Ему только сейчас пришло в голову, что можно было не бегать за бабочкой по всему лесу, а просто-напросто применить магию, чтоб её поймать.

 Минут через десять Пётр засомневался в том, что идёт в нужную сторону. Он остановился и ещё раз огляделся. В этой части рощи деревья стояли довольно плотно, и кроме сосен кое-где попадались какие-то колючие заросли. Пётр сообразил, что идёт не в том направлении и решил, что, пожалуй, разумнее всего будет прямо отсюда телепортироваться в лагерь, вместо того, чтоб продолжать движение, рискуя окончательно заблудиться. Он сосредоточился, задал себе направление и уже собирался телепортироваться, но в последний момент вдруг уловил какой-то странный звук, явно выбивающийся из общего ряда характерных лесных звуков, заставивший его повременить с телепортацией и прислушаться. Пару секунд было тихо, а потом Пётр отчётливо расслышал чьё-то всхлипывание. Он напрягся, весь превратившись в слух, озираясь по сторонам и пытаясь определить, откуда этот звук доносится. Прямо перед ним была плотная стена из зарослей, и Петру показалось, что звук идёт откуда-то оттуда. Он осторожно двинулся вдоль кустарника, пытаясь найти проход. Буквально через пару метров кусты поредели, обнаружился просвет и выход на небольшую полянку. После полумрака, царившего в роще, солнечный свет, заливавший поляну, показался Петру слишком ярким. Он на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, чуть не споткнулся от неожиданности. Всего в нескольких шагах от него под одним из деревьев, обхватив руками колени и уткнувшись в них носом, сидела девушка. Длинные рыжие волосы свесились на бок, закрывая от его взгляда лицо.

 — Лин?! — ошеломлённо воскликнул он, прежде чем успел о чём-то подумать.

 Она нервно дёрнулась, вмиг подхватилась с земли, откинула волосы с заплаканного лица и испуганно на него уставилась. Он моментально очутился возле девушки и набросился на неё с вопросами:

 — Лин, что случилось?! Тебя обидел кто-то?!

 Она отрицательно помотала головой, поспешно вытирая ладонями глаза. Он не поверил, дёрнул её к себе, жёстко ухватив за руку, нервно озираясь по сторонам и готовясь дать отпор опасности, которая может ей угрожать.

 — Да нет тут никого! Никто меня не трогал, я одна здесь! — раздражённо воскликнула Лин, вырывая у него руку и отступая на шаг.

 Пётр оторопело пялился на неё какое-то время, потом чуть-чуть успокоился и наконец сообразил, что она, вероятно, искала тут уединения, а, следовательно, его появление было не слишком уместным. Он сразу почувствовал себя дураком, и ему стало ужасно неловко за свою бестактность, но развернуться и уйти, оставив её тут в таком состоянии, он тоже не мог. Пётр помолчал немного, раздумывая о возможной причине её слёз, потом не удержался и спросил, возмущённо:

 — Он что, снова тебя обидел?

 — Кто? — удивлённо вскинула на него глаза Лин и шмыгнула носом.

 — Никита, — жёстко ответил Пётр, глядя ей в глаза. — Я убью этого гада, — процедил он сквозь зубы.

 У Лин глаза расширились от изумления. Она даже представить себе не могла, что у него может быть такой взгляд, тёмный, тяжёлый.

 — Да ты что?! Не обижал он меня! — поспешно заверила она его. — Никита тут совсем ни при чём.

 — Тогда что случилось? — спросил он уже другим тоном.

 Она опустила глаза, колеблясь с ответом.

 — Слушай, Лин, я не отстану, пока ты мне всё не расскажешь, — заявил он, сам удивляясь, откуда в нём сейчас столько решимости. — Это не нормально, что ты сидишь одна в лесу и рыдаешь. Выкладывай, что произошло.

 Лин вздохнула и слабо улыбнулась.

 — Ладно, я тебе скажу, раз ты так настаиваешь, — сказала она, снова усаживаясь под деревом и обхватывая колени руками.

 Он опустился рядом с ней на траву и уставился на неё с серьёзным вниманием. Она какое-то время молчала, отведя взгляд в сторону, потом повернула к нему лицо и сказала, с трудом сдерживая слёзы:

 — Петь, со мной что-то не так… Я… я так устала…

 Слёзы всё же покатились по щекам против её воли, она уткнулась носом в колени, тихо всхлипывая. Пётр молча пододвинулся к ней ближе и стал осторожно гладить её по голове, желая утешить. От этих прикосновений Лин вдруг почувствовала себя так, будто он не к волосам, а прямо к её сердцу прикоснулся, согревая его своим теплом и давая ей самой ощущение защищённости. Она удивлённо притихла, прислушиваясь к этому ощущению. Её тревоги вдруг показались ей не такой уж серьёзной причиной, из-за которой следовало бы плакать, на душе посветлело, и слёзы неожиданно просохли. Она приподняла голову и взглянула на Петра искоса. Тот сразу убрал руку.

 — Извини, я такая плакса, — сказала Лин, вытирая ладонями лицо и смущённо ему улыбаясь.

 — Это ты извини, что лезу в душу. Просто, может быть, я могу чем-то помочь. Иногда ведь даже просто поделиться с кем-то бывает полезно, — сказал он, участливо. — Расскажи мне… пожалуйста.

 Она согласно кивнула и сказала:

 — Это из-за того, что я делаю… из-за моих способностей. Со мной что-то происходит в последнее время…

 — Что происходит? О чём ты? — напрягся Пётр.

 — Даже не знаю, как тебе это объяснить… В общем, мне, чтоб кому-то помочь, нужно прочувствовать чужую проблему, принять её, как свою собственную, и вытащить и себя, и другого человека из отчаянья. Я вначале позволяю этому отчаянью собой овладеть, а потом истребляю его в себе. Раньше мне удавалось быстро с этим справляться, и у меня никогда не возникало ощущения, что во мне остаётся хоть капля чужого негатива, всё выгорало, исчезало без следа за считанные минуты, а сейчас… Я такую жуткую усталость чувствую после каждого вызова. И физическую, и душевную. Потом всё потихоньку проходит, но я каждый раз опасаюсь, что могу срочно кому-то понадобиться, а восстановиться к этому времени не успею… И ещё, у меня такое чувство, что во мне будто медленно, но верно, по пылинке, по крупинке, накапливается чужая боль, как какой-то нерастворимый тяжёлый осадок. Вот, вроде бы, всё у меня хорошо, а в душе какая-то непонятная тоска сидит. Не понимаю, почему это происходит, и не знаю, что с этим делать, — покачала головой Лин, глядя Петру в глаза. — Нет, ты не думай, всё не так уж страшно, — поспешно прибавила она, заметив в его взгляде беспокойство. — Обычно, меня это не так уж и грузит, это сегодня что-то накатило… Просто, сегодня ночью мне показалось, что я могу не справиться... Всего на секунду показалось, но я почему-то не могу выбросить этот момент из головы… Да ещё эта слабость весь день…

 Пётр взял Лин за руку и сжал её ладонь.

 — Ты испугалась?

 Она кивнула. 

 — Знаешь, на свете столько боли и отчаянья, что мне становится страшно, — сказала она после небольшой паузы, глядя в одну точку перед собой. — Пока не сталкиваешься с этим, кажется, что мир прекрасен, но когда приходится видеть это так часто… Да ещё люди так легко сдаются, впадают в уныние, опускают руки, не карабкаются изо всех сил, не хотят бороться до последнего. Когда у них в душе темно, они не видят света вокруг, не понимают, что способны прорваться к нему, если будут в него верить, — с горячностью говорила Лин. — Ну, скольким я смогу помочь? На скольких у меня у одной хватит сил? Мне кажется, те возможности, которыми меня наделили, они иссякают потихоньку. У меня внутри, — она положила ладонь себе на грудь, — где-то тут… в душе…, есть что-то…, какой-то источник света, который способен разогнать мрак, но мне кажется, что он слабеет, угасает потихоньку. Что, если однажды он совсем угаснет, и я не смогу ни кого-то другого вытащить из сумрака, ни сама оттуда выбраться?

 Пётр сжимал её руку и напряжённо молчал какое-то время, размышляя о том, что она сказала. Потом взглянул ей прямо в глаза и уверенно заявил:

 — Этого не случится, Лин. Ты всегда найдёшь выход. Ты же сама сказала, что надо только верить и прорываться... Я не думаю, что твои возможности обусловлены только тем, что в тебе хранится какой-то источник света. Тебе не просто так его доверили. Ты способна сохранять этот свет и делиться им с другими, потому что ты сама особенная. Ты же вирефия. Ты — земной ангел, — выдал Пётр с таким выражением лица, словно неожиданно нашёл тот самый аргумент, который должен непременно убедить её в том, что он не ошибается в своих рассуждениях. — Разве может ангел забыть о свете и заблудиться в темноте? Это же какой-то абсурд, согласись, — улыбнулся он ей.

 Она улыбнулась в ответ.

 — Понятия не имею, может ангел заблудиться, или нет. Ты же знаешь, что к ангелам я не имею никакого отношения, — хмыкнула она. — Но, всё равно, ты прав, я что-то уж очень разнюнилась. Всё правильно, глупо сомневаться в себе и чего-то бояться. В конце концов, наверное, нет ничего удивительного в том, что я иногда чувствую усталость, мне же каждый раз приходится справляться с крайней степенью отчаянья, а это не может не требовать определённых душевных затрат. Так что, всё нормально, — оптимистично заявила Лин, уже нисколько не сомневаясь ни в его словах, ни в собственных утверждениях. — И вообще, я же вирефия, мне по статусу не положено унывать и быть пессимисткой, — с лёгкой иронией прибавила она и улыбнулась.

 — Точно, тебе не положено, — улыбнулся Пётр в ответ.

Он отпустил её руку, помялся немного и не слишком уверенно поинтересовался:

 — Лин… можно мне спросить…?

 Она согласно кивнула.

 — Скажи… у вас с Никитой всё в порядке? — выдал он, чувствуя, что покрывается краской, и досадуя в душе на то, что разучиться краснеть ему, по всей видимости, по гроб жизни не удастся. — Я не в том смысле, я просто…, я к тому что…, — смущаясь всё сильнее и торопясь высказаться до конца, бормотал он, — просто, если у тебя есть личные проблемы, вдруг это может быть одной из причин того, что тебе сложно справляться с чужой болью…

 — Нет, Петь, у нас с Никитой всё хорошо, — спокойно сказала она, делая вид, что совсем не замечает его смущения. — Мне понятна твоя логика и, по идее, ты должен быть прав. Но вот, что странно… Ты ведь помнишь, как всё начиналось?

 Он кивнул. Ещё бы он не помнил.

 — Когда у меня появились эти способности, у меня ведь как раз всё было очень плохо на личном фронте, но я была рада помогать кому-то и ничего не боялась. Тогда мне даже в голову не приходило, что это может тяготить меня, — рассуждала Лин. — Всё тогда было так просто и понятно. И силы были, и уверенность в себе. Выходит, моё личное душевное состояние никак с этим не связано.

 — Выходит, так, — согласился Пётр. — Ну и отлично, значит, эту причину мы можем исключить…

 Он немного помолчал, потом прибавил:

 — Лин, я так понимаю, ты не рассказывала Никите о своей проблеме?