— Нет, я не хочу, чтоб он об этом знал, — сказала она, выразительно на него взглянув.

 — Почему? Ты что, не доверяешь ему?

 — Доверяю, — усмехнулась Лин. — Просто… Петь, он и так боится за меня. Не говорит об этом, ни о чём не спрашивает, но я же чувствую, что он всегда очень беспокоится, когда я ухожу. Если я ему расскажу, он совсем перепугается и станет уговаривать меня никуда не летать. Нет, он не эгоист, и он меня понимает, — поспешила прибавить она, — он отлично всё понимает, но если он узнает, что что-то не так, ему плевать будет на весь мир и на чужие проблемы, ему важно будет только, чтоб со мной ничего не случилось. А я должна продолжать делать своё дело, и мне ни к чему лишние сложности. Понимаешь? Разве ты на моём месте захотел бы, чтоб Ася знала обо всём и умирала бы от беспокойства за тебя? Ты стал бы ей рассказывать?

 Он озадачено молчал какое-то время, потом мотнул головой и сказал:

 — Нет, наверное, не стал бы… В то же время… если бы не со мной, а с ней происходило бы что-то подобное, я хотел бы знать об этом. Представляешь, как это ужасно — не иметь ни малейшего понятия о том, что с твоим любимым человеком что-то не так? Мнимое благополучие. Ложь во спасение… Как же всё это сложно..., — пробормотал он, растирая пальцами лоб.

 — Да, сложно, — согласилась Лин. — В отношениях всегда всё сложно.

 Они сидели рядом, плечом к плечу, и какое-то время молчали, думая каждый о своём. Пётр сосредоточенно разминал пальцами травинку и пялился в одну точку перед собой, по всей видимости, всё ещё силясь решить дилемму. А Лин думала о том, что они сидят сейчас тут с ним вдвоём, совсем, как когда-то, когда они были друзьями, он так обстоятельно и серьёзно обо всём рассуждает, стараясь разобраться в её проблемах, и ей от этого становится так спокойно.

 После того разговора, который расставил все точки над ё в их отношениях, они совсем не общались один на один. Довольно долго вообще почти не разговаривали друг с другом, ограничивались только приветствиями, когда сталкивались на этаже. Лин большую часть времени проводила вдвоём с Никитой, а когда собиралась общая компания, Пётр всегда почему-то оказывался страшно занятым. Около трёх месяцев назад, где-то в конце апреля, он стал встречаться с Асей, позже они уже вдвоём стали участвовать в общих этажных посиделках и вылазках. Лин вдруг припомнила всё это, и удивилась тому, что она, оказывается, не оставляла без внимания все эти подробности. Ей жаль было их дружбы.

 — Слушай, Лин, а который сейчас час? — вдруг встрепенулся Пётр. — Нас обоих наверняка уже хватились.

 — Полчетвёртого, — ответила Лин, взглянув на часы.

 — Ты давно ушла из лагеря? — поинтересовался он.

 — Я не уходила, — заявила Лин. — Я сказала, что пойду, посплю в палатке, отошла в сторонку и переместилась сюда. Ребята на тот момент девчонок в карты играть сагитировали, а если в процессе участвуют Лиза и Дэн, быстро игра не закончится. Я ушла всего полчаса назад. Ты меня почти сразу тут застукал, — хмыкнула Лин. — Вот уж не думала, что даже в чаще леса мне не удастся побыть одной, — скорчила она гримаску недовольства.

 — Ну, извини, — улыбнулся Пётр.

 — Да ладно, чего уж там, — шутливо-великодушным тоном заявила Лин и хихикнула. — Да, а тебя-то как сюда занесло? — спохватилась она.

 — Я за бабочкой шёл, — просто ответил Пётр.

 — За бабочкой, — глубокомысленным тоном повторила за ним Лин. — Ага, понятно, — с напускной серьёзностью прибавила она и расхохоталась.

 Он тоже рассмеялся.

 — Ну да, за бабочкой. За морфо анаксибией. Это такая здоровенная тропическая бабочка с очень красивыми ярко-синими крыльями. Что тут такого?

 — Да нет, абсолютно ничего такого, — ответила Лин, продолжая хихикать.

 — Что ты смеёшься? Я, между прочим, мог научное открытие сделать, — заявил он шутливым тоном. — Морфо анаксибия только в тропиках водится, а я её в этой роще своими глазами видел. Меня, правда, как раз перед этим муравьи покусали, а потом я упал и, кажется, головой долбанулся, так что, нет гарантий, что это не глюк был. В общем, эта бабочка меня в чащу завела, а потом исчезла. Я, естественно, расстроился, пошёл обратно, заблудился по дороге и случайно обнаружил тут тебя… А, кстати, кроме шуток, ты зачем в лес-то забралась? Что, другого места не нашлось? — прибавил он, внезапно посерьёзнев. — Девушка, одна, в чаще леса. Мало ли что может случиться? Разве так можно, Лин?

 — Ты что, думаешь, мне так просто можно причинить вред? — сказала она немного насмешливо. — Попробуй сам меня поймать.

 Он не успел глазом моргнуть, как она растворилась в воздухе. Ещё через секунду она появилась в паре метров от него, потом снова исчезла. Пётр подхватился на ноги и стал крутить головой во все стороны. Внезапно почувствовал прикосновение к плечу, дёрнулся от неожиданности и обнаружил Лин у себя за спиной. Она лукаво улыбалась, забавляясь его реакцией.

 — Да уж, впечатляет, — согласился он. — Телепортироваться с такой скоростью невозможно… И, всё равно, будь осторожнее.

 — Ладно, я буду осторожнее, — согласилась Лин, улыбаясь.

 Она стояла против солнца, солнечные лучи путались в её рыжих волосах, и казалось, что она сама сейчас излучает мягкий свет. Он невольно засмотрелся на неё.

 Вдруг прямо над их головами пронеслась какая-то птица. Она шумно хлопнула крыльями и, уронив на плечо Петра свежий продукт своей жизнедеятельности, устремилась ввысь.

 — Фу-у, бли-ин,— брезгливо протянул Пётр, взглянув на своё плечо и скорчив гримасу отвращения, — счастье привалило.

 У Лин вдруг приключился такой приступ веселья, что она согнулась пополам, схватившись за живот. Пётр, глядя на неё, тоже расхохотался. Они какое-то время оба корчились от хохота, не в силах успокоиться.

 — Ну, хватит уже, не смеши меня! — выкрикнул Пётр сквозь смех. — Мне надо избавиться от птичьих какашек, а я не могу из-за тебя сосредоточиться! Мне же противно! Прекрати, Лин!

 — Ой-ой, я не могу-у-у! Ох, Петь, ну до чего ж ты везучий! А-ха-ха-а! А я ещё на что-то жалуюсь, — рыдала от смеха Лин.

 — Злая ты, — с трудом выговорил Пётр, тщетно пытаясь придать словам оттенок укоризны, — грех смеяться над убогими.

 Лин уже обессилено стонала от хохота. Пётр демонстративно отошёл от неё подальше, повернулся к ней спиной, вдохнул поглубже, подавляя смех, поднёс к запачканному плечу ладонь и произнёс:

 — Пургатус эст.

 С его плеча моментально исчезли все малоприятные признаки счастливой приметы.

 — Ну вот, совсем другое дело, — сказал он, поворачиваясь к Лин и широко улыбаясь.

 Она наконец-то перестала хохотать, промокнула влажные от смеха глаза подолом платья и сказала:

 — Давай вернёмся в лагерь, а то нас, и правда, искать начнут.

 — Давай, — согласился он. — Ты первая.

 — Петь, погоди. Это твоё? — Лин наклонилась, подняла с земли блокнот и протянула ему.

 — Ага, чуть про него не забыл, — спохватился Пётр. — Спасибо.

 — Ну, всё, я пошла, — улыбнулась она.

 — Э-э-э… Постой, Лин…, — внезапно остановил он её. — Я хотел сказать… В общем, если тебе вдруг понадобятся свободные уши и жилетка, чтоб поплакаться, то к твоим услугам полный комплект. Ну… мало ли что…, — заявил он и густо покраснел. — Чисто по-дружески. Мы же друзья, так ведь?

 — Конечно. Спасибо, — тепло улыбнулась она.

 Ей вдруг ужасно захотелось его обнять, но она благоразумно сдержала свой порыв. Через секунду её уже не было на поляне.

 Пётр сосредоточился, стараясь как можно точнее задать себе направление, и телепортировался в ту часть рощи, где он обнаружил муравейник. Отсюда до лагеря было рукой подать. Минут через пять он вышел к тому месту, где всё ещё весело проводили время его друзья. Пётр отыскал глазами Никиту и отметил про себя, что, по всей видимости, исчезновение Лин пока никого не обеспокоило. Зато его отсутствие не прошло незамеченным. Как только он показался среди деревьев, Ася подхватилась на ноги и поспешила ему навстречу.

 — Петь, ну наконец-то! Ты где был так долго? С тобой ничего не случилось? — обеспокоенно затараторила она, повисая у него на шее и заглядывая ему в глаза.

 — Ась, ну что со мной могло случиться? — улыбнулся он, обняв её за талию.

 — С тобой-то? Да с тобой всё, что угодно, может случиться! — воскликнула Ася. — Не уходи больше так надолго без предупреждения. Я же волнуюсь.

 — Ладно-ладно, я больше так не буду, — покивал он шутливо головой. — Прости, что заставил тебя волноваться.

 — А что ты делал всё это время? — поинтересовалась Ася.

 — По роще бродил. Сначала я нашёл муравейник, рисовал муравья, который зачем-то карабкался на лист папоротника, — докладывал он с чувством и с расстановкой таким тоном, каким обычно рассказывают сказки детям. — Рисовал, рисовал, потом муравьи меня чуть не съели, и я решил поискать себе другое место. Пошёл дальше и вдруг увидел большую синюю бабочку. Погнался за ней, долго гонялся, забрёл в самую чащу, бабочка в итоге от меня улетела, а я заблудился. Ходил, ходил по лесу, потом мне это надоело и я телепортировался сюда.

 — Что ж ты сразу не телепортировался? — улыбаясь, спросила Ася.

 Он пожал плечами, скорчил смешную рожицу и ответил:

 — Дурак потому что.

Глава 3. Новые знакомства и старые проблемы.

 Глеб проснулся рано утром под заливистые трели какой-то голосистой птицы, самозабвенно прославляющей рассвет. В её песне удивительным образом переплетались звуки природы, то свистящие и протяжные, словно завывание ветра, то гортанные, раскатистые и рокочущие, как своенравная бурлящая река, то ломкие и потрескивающие, как хруст сухих веток под ногами, складно чередующиеся и выстраивающиеся в стройную музыкальную композицию.

 Глеб какое-то время лежал и вслушивался в эту мелодию, отгоняющую сонливость и вызывающую приятное чувство предвкушения нового погожего летнего дня. Потом он почти бесшумно переместился к выходу, открыл брезентовый заслон, впуская утро в палатку. Так же осторожно вернулся обратно. Эм ещё спала сном младенца. Он сел рядом и смотрел на неё, оттягивая момент, когда придётся её разбудить.

 Он успел изучить все её образы. Во всех она хороша, в большинстве даже сногсшибательна, и он по уши влюблён в каждый из них, но вот этот, утренний, домашний, ему роднее и милей всех прочих. Она спокойно спит, зная, что он рядом, а он невольно воспринимает этот факт, как проявление высшей степени доверия, и его распирает от желания оправдывать это доверие, оберегая её покой, заслоняя от любых невзгод. Её волосы в беспорядке разметались по подушке, на щеках горит рассвет, губы, чуть припухшие с ночи, тёплые, манящие, словно всё ещё хранят жар его поцелуев. Он не удержался и оставил на её губах ещё один поцелуй, осторожный, невесомый. Она вздохнула и чуть приоткрыла глаза. Он улыбнулся и чмокнул её в нос.

 — Эм, ты хотела пойти со мной купаться, — тихо сказал он. — Пойдёшь, или хочешь ещё поспать?

 Эм приоткрыла глаза чуть шире, сонно улыбнулась и пробормотала в ответ:

 — Я с тобой. Сейчас, ещё одну минуточку.

 Она сладко потянулась, уселась с ним рядом, обхватила руками за шею и повисла на нём, уткнувшись носом в его плечо. Он терпеливо ждал, пока она окончательно проснётся, поглаживая её по спине ладонью и с упоением вдыхая запах её волос. Вероятно, так пахнет счастье.

 Она ещё раз вздохнула, оторвалась от него и решительно заявила:

 — Ну, всё, я готова. Пошли.

 — Пошли, — согласно кивнул он, улыбаясь.

 Они выбрались из палатки, вместе сходили за водой к одной из водяных колонок, которыми был снабжён городок. Поливали холодную воду на руки друг другу и умывались, брызгаясь и хихикая, но стараясь не шуметь слишком сильно, чтоб не разбудить соседей.

 Заря разгоралась всё ярче, разливалась расплавленным золотом по светлеющему небосводу, румянила облака, расцветала розовым цветом на верхушках деревьев и крышах палаток. В сосновой роще звонко щебетали птицы, внося в это утро для двоих свою долю романтики.

 Море было по-утреннему прохладным. Глеб влетел в него с разбегу и нырнул. Вынырнул, отфыркиваясь, повернулся лицом к берегу и крикнул:

 — Вода холодная! Не замёрзнешь?!

 Эм спокойно вошла в воду и поплыла к нему.

 — Глупости. Море не может быть холодным, — заявила она. — Как хорошо!

 Она бесшумно скользила в воде, движения были настолько плавными и уверенными, словно море было её стихией. Глеб смотрел на неё и испытывал странное чувство. Её длинные волосы расплывались по волнам яркими медно-красными разводами, тело в морской воде казалось каким-то потусторонне прозрачным, и он совсем не удивился бы, если б её ноги, как по волшебству, вдруг слились бы в русалочий хвост. Внезапно возникла пугающая мысль, что море сейчас поманит её, она вспомнит о том, чья кровь течёт в её жилах, и уплывёт от него навсегда. Здравый смысл тут же признал мысль идиотской, и сердце, на мгновение сжавшееся в болезненном спазме, снова пошло, постепенно выравнивая ритм, но инстинктивное желание удержать её заставило его действовать. Одним стремительным движением он догнал её в воде и потянул к себе. Она спокойно подчинилась его порыву, обхватила руками за шею. Он прижал её к себе, почувствовал тепло её тела, и беспокойство в душе сразу улеглось.