— Хорошо, Роберт. Купер заслужил свою смерть. Но ты-то оказался умнее. Так? — Ричард оторвал взгляд от содержимого кубка и метнул в сторону Холла уничтожающий взгляд. — Ты не лезешь на рожон. И действуешь мягко, и обходительно. Что ты делал, Роберт? Дарил цветы? Читал стихи, а, может быть, обещал освободить ее?

— О чем ты говоришь! — Роберт шагнул вперед, уменьшив расстояние между ним и графом.

— Откуда ты знаешь, что Элизабет прячет под своей простыней?

— Боже, ты подумал, что я мог воспользоваться ее беззащитностью? — изумленно спросил Роберт. — Она сама рассказала мне про оружие. Элизабет понятия не имеет о моих чувствах. Все, чего я смог добиться — ее доверия, и дружбы.

— Забудь об остальном. — расслабившись, спокойно сказал Мельбурн.

— ну, почему, Ричард? У тебя теперь есть Беатрис Флетчер. Элизабет для всего мира мертва. Алексу она не нужна. Он снова женился, и скрывается от правосудия. Его голова на плахе — только вопрос времени. Люди Саффолка найдут его и притащат к тебе, если ты захочешь. Твоя месть почти осуществилась. Оставь мне Элизабет.

— Ты не понимаешь, Холл? — криво усмехнулся Мельбурн. — Элизабет Невилл моя. Моя. И я собираюсь сделать то, на что ты не решился… когда закончу с Беатрис.

— Ты не посмеешь! — лицо Роберта исказила гримаса отвращения и злости. — ты же говорил, что никогда не дотронешься до нее.

— Я передумал. — равнодушно пожал плечами Мельбурн. — Изначально это не входило в мои планы. Она сама напросилась, черт возьми. И ты не смеешь перечить мне. Ты — слуга. А я твой — хозяин. Не смей мне даже заикаться в ее защиту.

— Я думал, что мы друзья.

— Тем более. Эта женщина принадлежит твоему другу.

— Ты отдал ее всем, кто пожелал.

— А теперь я хочу ее сам.

— Ты не можешь так поступить, Ричард Мельбурн. — потрясенно прошептал Роберт Холл. — разве мало зла ты причинил ни в чем неповинной девушке. И ты отнял у нее все, что только мог. Я готов дать ей свое имя и защиту. И бы исправил все, что ты натворил. Но в вас, милорд, нет ни грамма милосердия.

— Если я буду нуждаться в твоих проповедях, я дам тебе знать. А теперь оставь меня. Я очень благодарен тебе за службу, но есть вещи, которые тебя, Роберт, не касаются, и тебе не принадлежат.

— Элизабет — не вещь.

— Роберт, я не стану насиловать твою возлюбленную, если ты этого боишься. — снова хлебнув из кубка, Мельбурн вытер подбородок тыльной стороной ладони. — Я позволю ей познакомиться со мной поближе. Элизабет знала меня, как деспота и садиста. Но мы-то с тобой знаем, что я могу быть и другим.

— Она не взглянет на тебя, как на мужчину, даже под страхом смерти. — презрительно бросил Роберт Холл.

— Посмотрим, Роберт. — отсалютовав Холлу кубком, Ричард широко улыбнулся, уверенный в своих силах и мужской притягательности, и залпом выпил остатки вина.


Элизабет ничего не знала о возвращении графа в замок. Покои Луизы, в которых ей было выделено спальное место, находились в другом крыле. Во время шумных пиров, досюда иногда долетали приглушенных крики и музыка, но в эту ночь девушка ничего не слышала. Она до поздней ночи работала над новым гобеленом для большого зала, и спала очень крепко. Рано утром, ее разбудила Мэри Бренон. Девушка тоже не догадывалась о приезде графа Мельбурна. Позавтракав, девицы продолжили вышивать гобелен. Это задание дал им Роберт Холл по просьбе Элизабет, которая не могла сидеть без дела. Всем известно, что работа отвлекает от тягостных мыслей. Около полудня оказалось, что у них закончились красные нитки. Девушки облазили все кладовые и подсобные помещения, но никак не могли найти нужный цвет.

— Лиз, я кажется, видела ящик со швейными принадлежностями в закрытых покоях, что находятся в южном крыле, в башне. Как-то меня послали туда, чтобы убрать пыль с мебели. Я могу сбегать. Это недалеко.

— Продолжай работать. — сказала Элизабет, поднимаясь с простой деревянной скамьи. — Я найду. Прогуляюсь заодно. Ноги совсем затекли.

— Как знаешь. — передернула плечами Мэри.

— Скоро вернусь. Не скучай без меня. — Элизабет улыбнулась подружке и быстрым шагом покинула покои.

Она без труда нашла южную башню, преодолев несколько пролетов со ступеньками, очутилась у нужной двери. Поставив подсвечник со одной единственной свечой на каменный пол, девушка толкнула обеими руками тяжелую дверь. Она поддалась не сразу, но когда Элизабет удалось проникнуть внутрь, в нос ударил запах сырости и пыли. Чихнув, девушка прошла в середину просторной круглой по форме комнаты, держа перед собой подсвечник. Тусклый свет свечи выхватил из темноты удивительную красоту окружающего ее интерьера. Высокий потолок был украшен лепниной и изображениями сцен из различных легенд, огромный камин у стены был настоящим произведением искусства, словно лучшие скульпторы Англии поработали над его созданием. Стены обиты бархатом, полы устелены венецианскими коврами. Рядом с роскошной большой кроватью с резными столбцами под высоким расписным балдахином, застеленной шелками и атласом нежно-голубых и розовых тонов, гордо возвышается статуя красивого атлетически сложенного воина в обнаженным мечом в руке. Повсюду разбросанные подушки и бумажные цветы. Вся мебель явно привезена из-за границы. У диванов точеные фигурные ножки и мягкие сиденья. Возле стены искусной работы дрессуар. Резьба на центральной доске под навесом с изображением святых: Варвары, Магдалины и Екатерины, на створках шкафчика со сценами Благовещенья и Поклонения волхвов, стрельчатые арки, фигурные выступы, кружево резьбы, а внутри только золотая и серебряная посуда. А в углу расположилась этажерка, состоящая нескольких горизонтальных полок, соединённых между собой ажурными стойками. Полки были заполнены различными ларцами и коробочками, миниатюрными фигурками мифических героев и книгами в старых потёртых переплетах на латыни, французском и испанском языках. За широкой ширмой большая гардеробная, полная сундуков с одеждой. Возле окна стол с большим зеркалом и изящными ящичками для женских принадлежностей. В том, что покои когда-то принадлежали женщине, казалось Элизабет очевидным. Она была озадачена и очарована тонким вкусом, с которым прежняя хозяйка обставила свою комнату. Это место сильно отличалось от всех остальных помещений замка. Роскошь, сочетающаяся с красотой и вкусом. Почему же здесь никто не живет? И чья это спальня? Матери графа?

Элизабет обернулась к стене, напротив входа, и подняла подсвечник над собой, освещая укутанный мраком портрет. Наверно, в этой большой резной позолоченной раме заключался ответ на ее вопрос. Элизабет подошла ближе, чтобы разглядеть портрет. Он был большим, почти во всю стену. Девушка никогда раньше не видела ничего подобного ни в одном из поместий и замков, в которых ей довелось побывать. Сначала Элизабет увидела только лицо, оно словно приковало к себе ее взгляд. Темные большие глаза на бледной коже парализовали ее своей грустью и красотой. Высокая прическа открывала длинную изящную шею изображенной на портрете юной красавицы. Что-то неуловимо ранимое и трагическое читалось в ослепительно живом лице незнакомки. Черные глаза смотрели прямо на нее, будто предостерегая о чем-то.

— Кто же ты? — прошептала Элизабет, скользнув взглядом ниже. Комок застрял в горле, когда она заметила на шее красавицы знакомое до боли изумрудное ожерелье, и серьги, на которые она ранее не обратила внимания, пленная удивительными глазами девушки с портрета. Элизабет отказывалась верить тому, что видит. Красивое богатое платье нежно зеленого цвета из дорогой парчи, украшенное драгоценными камнями и расшитое золотыми нитями. То самое платье, которое привез ей в качестве подарка Алекс Флетчер, барон Ридсдейл. Платье и изумруды, принадлежавшие когда-то другой. Элизабет пошатнулась, от охватившей ее боли. Приступ оказался таким резким, что у нее перехватило дыхание и потемнело в глазах. Нет сомнений, девушка с портрета умерла. И скорее всего, по вине Алекса. Как иначе ее платье и драгоценности оказались у него? Та часть ее души, которая еще верила в его невиновность, шепнула ей, что у всего есть объяснения. Может, эта девушка как-то связана с бароном? Родственница, кузина, любовница…. Но другая, та, что давно не лелеяла надежд, поведала другую правду. Алекс был здесь. Он видел этот портрет и эту девушку. Платье и драгоценности — трофей и память о совершенном преступлении.

И лишь для того, чтобы подтвердить свои догадки, Элизабет встала на колени и прочитала надпись внизу портрета, выведенную красивыми золотыми буквами. Мария Дарлинг, графиня Мельбурн. 1535 год.

"Я твой самый страшный кошмар, дорогая баронесса. Я граф Ричард Мельбурн. И у вас есть кое-что, что принадлежит мне".

В один миг все встало на свои места. Элизабет упала на ковер, лишь чудом не опрокинув подсвечник с горящей свечой. В мире не осталось ничего святого. У Бога есть причины гневаться на смертных. А у каждого смертного найдется причина, чтобы убивать и мстить. Но там, в тени этих битв, в руинах распрей между сильнейшими, есть те, кто должен стать жертвой на алтаре сражений, и их кровь, их слезы омоют истории о победителях и побежденных. Нет никакой правды, никакой силы, никакой веры, нет ничего святого в войне, и никакого оправдания мести, если слезы проливают невиновные. "Разве мои слезы могут заглушить чью-то боль?", сокрушаясь, думала Элизабет Невилл, глядя, как неровные языки свечи откидывают кривые тени на портрет Марии Мельбурн. " Мы обе пострадали в бойне, затеянной нашими мужьями. Испытав все муки ада на грешной, окропленной кровью земле, там, на святых и укутанных покоем и бесконечностью небесах, ты продолжаешь плакать, глядя на деяния своего мужа. Видимо, твоей любви и молитв ему было недостаточно. Недостаточно, чтобы жить дальше, оставшись человеком, которого ты знала".


— Ты нашла нитки? — спросила Мэри Бренон, взглянув поверх своего рукоделья, на вошедшую Элизабет. Белизна лица и растрепанные волосы сразу бросились в глаза Мэри. Взгляд таил отрешенность и печаль. Она молчаливо приблизилась и села рядом с подругой, прижав руки к груди.

— Что случилось, Лиз? — встревожено спросила Мэри, тронув Элизабет за плечо. — Тебя кто-то обидел?

— Нет, Мэри. Никто не обидел. Я не нашла нитки. Извини меня.

— Ничего страшного. Ты не должна извиняться. Используем другой оттенок. Все равно никто не заметит. Ты уверена, что ничего не случилось? — девушка обеспокоенно заглянула в глаза подруги, но, как всегда, ничего не смогла в них прочитать. Элизабет Невилл, как никто другой, умела скрывать чувства и эмоции. Ее глаза всегда были холодны и спокойны. Иногда в них вспыхивал гнев, но и это в последнее время случалось крайне редко.

— Мэри, а граф был женат? — спросила Элизабет спустя какое-то время. Лицо Мэри напряглось, она, прищурив глаза, посмотрела на тщательно разглаживающую на коленях ткань рукоделия девушку.

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты бы сказала мне, или нет? Тебе приказали ничего мне не рассказывать?

— Элизабет…

— Нет, Мэри. Не нужно лишних слов. Ты знала, чьи это покои, и позволила мне пойти туда. Почему?

Взгляды девушек встретились. Печальная, полная сожаления улыбка тронула красивые губы Мэри Бренон.

— Я вижу, как ты страдаешь. Я понимаю, как это больно, когда тебя гнетет неизвестность и непонимание происходящего. Я дала слово молчать, меня здесь не было, когда все произошло. Никто не выжил в ту страшную ночь. Ни один человек.

— Те таблички… — прошептала Элизабет, лицо ее озарилось страшным подозрением. — Он не просто так приказал меня привязать к столбу. Это было своего рода жестом мести.

— Да. Монумент памяти погибшим, на табличках вырезаны их имена. Имя моей старшей сестры среди них. Я знаю не много, но даже этого не могу поведать. Я поклялась хранить тайну.

— Большего и не нужно. Мне кажется, что я все поняла. Мой муж захватил замок, убил всех, кто здесь находился, и уехал, прихватив с собой Луизу, единственную выжившую в той резне. Он привез ее мне, представив, как служанку. Луиза Чарлтон была трофеем Алекса Ридсдейла, а не подарком, как он сказал. И платье с украшениями тоже.

— Платье? — недоуменно нахмурив брови, переспросила Мэри, отложив вышивание.

— Да, платье, точно такое же, как на портрете. И еще украшения. Дорогие золотые украшения с изумрудами. Это был его свадебный подарок. Окроплённый кровью…. Вырванный из рук умирающей. Как я могла так заблуждаться? Алекс казался мне самым светлым, самым умным и красивым.

— Лиз. Послушай меня. — Мэри взяла Элизабет за руку и развернула к себе. — Это так и было. В тот момент ты верила ему, любила его. Он действительно сильный и красивый твой Флетчер. Но это война. И здесь нет благородных героев. Это пограничная область, где царит хаос и жесткость. Иначе не выжить. Законов нет, короля нет. Только власть меча и кинжала.