— Нет оправдания подобным зверствам, во имя бы какой цели они не творились. — покачала головой Элизабет. Глаза ее ожесточенно сверкнули. — Мой отец, и дед, и прадед, все они воевали во имя короля, за него и для него. И никогда я не слышала, даже в перешептываниях слуг не было намека на что-то похожее на деяния моего супруга. Я не могу поверить, что все правда, ведь тогда получается — все это время я любила негодяя, зверя, я ждала помощи от варвара, нисколько не лучшего, чем тот, что пленил меня. Алекс Флетчер виноват в том, что я оказалась здесь, но даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти меня. Он заслужил месть и гнев Мельбурна, но платить по счетам пришлось мне. МНЕ, Мэри. Разве это справедливо? Мы каждый день ходим в часовню, чтобы молиться. Но почему же наш Бог не пощадил меня? Не протянул мне руку помощи в трудную минуту. Согрешила не я, а именно мне посланы испытания. Я сделала все, чтобы с честью выдержать их. Я выжила. Я прошла испытания, но где награда? Неужели это еще не все?

— Элизабет. — горько прошептала, обнимая яростно выплевывающую слово за словом Элизабет Невилл, и прижимая ее голову к своему плечу. — Теперь ты знаешь правду. Пусть она не облегчит твоей боли, но ты должна знать.

— Я боюсь, Мэри. — прошептала Элизабет, уткнувшись лицом в пышный рукав подруги. — Боюсь, что это только начало.

— О, Лиз. Не нужно так думать. Когда-нибудь все закончиться.

— Когда? Я здесь уже целый год. Мельбурн не собирается освобождать меня. Не могу понять, чем теперь я ему полезна. Всем понятно, что Флетчер не собирается вызволять меня. — Элизабет отстранилась от Мэри и встала. Спрятав руки подл белый фартук, она опустила голову, разглядывая изрядно потертые носы своих туфель.

— Ах, Мэри, я теперь и сама не знаю, хочу ли освобождения. Что ждет меня там? И кто? Мне не отмыть мое имя. Муж забыл обо мне, да, и я сама не захочу его больше видеть. Луиза вышла замуж и упорхнула, а мне предстоит влачить свои дни в одиночестве. Я почти забыла, что воспитывалась, как леди. Может, это был лишь чудесный сон сумасшедшей служанки? — Элизабет подняла лицо, на котором играла ироничная улыбка.

— Нет. Любому, кто взглянет на тебя, не смотря на бедную одежду, и мозоли на руках, станет ясно, что ты леди, леди Элизабет Невилл. Породу не сотрешь, не спрячешь за грязью. Ты здесь давно, но слуги до сих пор не принимают тебя, как равную, что бы ты не делала.

— Кроме тебя. — заметила Элизабет.

— Я тоже не забываю, кто передо мной. Но я рада называть тебя своей подругой, не смотря на то, что когда-то это было не так. Не многим повезло узнать тебя ближе.

Элизабет горько рассмеялась.

— Если бы ты знала меня прежнюю. Я была такой высокомерной и эгоистичной. Мои служанки и горничные, должно быть, ненавидели свою госпожу, и я их за это не виню. Богатство и власть, безграничная любовь отца испортили меня, внушив ложное ощущение вседозволенности. Я и помыслить не могла, что однажды буду тереть полы и вышивать гобелены для комнат графа.

— И в этом твоя сила, Элизабет. Испытанные страдания не обозлили тебя, не сделали черствой и бесчувственной.

— Я узнала цену маленьким радостям жизни. Я стала понимать, как много значат в этом мире человеческое тепло и преданность. Но вовсе не испытания помогли мне открыть истину. А ты. И Луиза. Вы верили в меня и защищали, когда я сама себя презирала. Так сложно было принять заботу Луизы, ее доброе отношение и сочувствие, когда в моей душе горел огонь ненависти. Она не могла сделать для меня больше, но хотела. Я знала, чувствовала это, и я благодарна ей даже за это желание. Я не знаю, что сделает со мной Мельбурн, когда вернется. Как накажет за смерть Купера, но, если мне суждено умереть, я буду знать, что остались те, кто будет горевать обо мне, кроме отца и братьев. Я узнала боль, унижения, стыд и отчаянье, но я узнала и любовь ближнего, и дружбу.

— Все это очень трогательно, миледи. Но я бы хотел увидеть рубашки, которые вы обещали мне сшить.

Вздрогнув от неожиданности, Элизабет повернулась в сторону насмешливого властного мужского голоса, подобно грому в ясный день разрушившего уединение двух девушек. Сердце ее заметалось, подобно раненной птичке, но взгляд наткнулся на пеструю вышивку украшающую плотную ткань перегородки, отделяющей гардеробную от покоев Луизы. Прижав руку к груди, Лиз попыталась утихомирить бешено бьющееся сердце. Сделав шаг назад, она испуганно выглянула из-за перегородки. Самые страшные подозрения оправдались. Ричард Мельбурн собственной персоной стоял возле кровати Луизы, небрежно облокотившись плечом на один из резных столбиков, поддерживающих балдахин. Несмотря на охвативший ее ужас, девушка не могла не заметить, как хорошо он выглядит. Удлиненный узкий колет темно-фиолетового цвета, одетый поверх шерстяного обтягивающего серого дублета с высоким воротником, подчеркивал его высокую стройную фигуру и изобиловал драгоценными камнями и богатой вышивкой, узкие черные штаны демонстрировали развитую мускулатуру ног, но противоречили моде на широкие короткие сборчатые панталоны, длинные кожаные сапоги были начищены до блеска, и это обстоятельство говорило о том, что граф вернулся не только что. Он успел отдохнуть, переодеться и принять ванну. Черные волосы все еще были влажными, и завивались возле воротника в непослушные колечки. Граф казался отдохнувшим, уверенным и спокойным. Но Элизабет уже была знакома с резкими переменами в его настроении. Внешняя сдержанность и довольство еще ни о чем не говорили. Возможно, в этот самый момент Мельбурн замышлял нечто ужасное, и готовил против нее новый план мщения.

— Милорд, какая неожиданность. — пробормотала Элизабет, полностью появившись из-за ширмы, и делая неуклюжий поклон. — Вы хорошо добрались?

— Элизабет, брось эти формальности. Нам они не к чему. Подойди, я посмотрю на тебя. — губы графа сложились в странную улыбку, которая решительно не понравилась ей. Но особого выбора у девушки не было. Так быстро гневить его сиятельство Элизабет совсем не хотелось. Она послушно сделал несколько шагов вперед, и замерла в расстоянии полутора ярдов.

— Ближе, Лиз. — мягким обволакивающим голосом произнес Мельбурн, растягивая слова, чего раньше за ним замечено не было. Элизабет удивленно взмахнула ресницами, подозрительно уставившись в глумливо улыбающееся лицо. Что задумал этот Дьявол?

Еще несколько шагов, и он мог дотронуться до нее, стоило лишь протянуть руку. Глаза Мельбурна медленно прошлись по ней, не пустив ни одной детали, и снова вернулись к лицу.

— Отлично выглядишь, дорогая. Скучала по мне?

— Нет, милорд. — опустив ресницы, тихо сказала девушка. К ее неожиданности граф расхохотался.

— Это я ценю в вас, миледи. Никогда не лгите мне, и мы поладим. Я слышал, что вы порешили моего приятеля. Он распускал руки, это так?

— И не только руки, милорд. — Элизабет метнула в графа холодный взгляд. Поддев пальцами ее подбородок, он несколько раз покрутил ее лицо из стороны в сторону, тщательно разглядывая.

— Мне сказали, что он бил тебя, но я не вижу новых шрамов. Только те, что оставил я. — заметил Мельбурн, отпуская ее лицо.

— Он бил меня не по лицу, милорд. — глаза девушки загорелись гневом. Ричард неожиданно отвел взгляд, лицо его потемнело.

— Мне жаль, что так получилось. Я этого не хотел.

— И вы не накажите меня? — удивленно спросила Элизабет. Ричард дотронулся указательным пальцем до ямочки на своем подбородке, и задумчиво посмотрел в растерянные голубые глаза пленницы. Ужасный чепец на ее голове скрывал чудесные светлые волосы девушки и уродовал ее, но правильные и черты лица, белоснежная кожа, четко очерченные полные губы выдавали в ней редкую красавицу. Как странно, что он так долго отбрасывал столь очевидный факт. Если бы можно переиграть все обратно, он бы не отдал этот не огранённый алмаз похотливым, жаждущим крови псам, а положил в свою постель. Всему виной ее ужасный характер. Зачем противиться неминуемому?

— Я думаю, вы достаточно наказаны. Столько месяцев жить в страхе моего праведного гнева, в ожидании возмездия. Нет, я решил проявить милосердие.

— Да, неужто. — Не смогла сдержать ироничной усмешки Элизабет.

— Да, миледи. Но я буду сильно разгневан, если вы не выполнили мое пожелание. — проигнорировав ее выпад, Мельбурн прищурил глаза. — Вы не ослушались меня?

— Нет, милорд. — Элизабет вздернула подбородок. — Ваши рубашки в сундуке в покоях. Все сто пятьдесят штук. Еще простыни и одеяла. Я так же взяла на себя смелость и украсила вашу спальню собственноручно вышитыми гобеленами, а сейчас мы с Мэри вышиваем гобелены для большого зала.

Глаза Мельбурна замерли на ее лице, на напряженных скулах четко обозначились желваки.

— И каков орнамент? Что вы вышили на рубашках и всем прочем. — обманчиво мягким голосом спросил граф.

— То, чего вы заслуживаете. Мифические чудовища. — спокойно ответила Элизабет, передернув плечами. — Надеюсь, вам понравится, милорд.

— Несомненно, миледи. Сердечки и купидоны разозлили бы меня больше, чем свирепые волчьи морды.

— Волчьи морды тоже присутствуют.

— Я польщен. Столько трудов в мою честь. — широкая улыбка, больше напоминающая оскал, исказила красивые черты графа, сделав их отталкивающими и злыми. — Значит, все эти месяцы вы неустанно думали обо мне. Это приятно.

— Мои мысли о вас не были приятными, милорд.

— Мне безразлично как, но вы думали. А, может, миледи вы надеялись, что своим рвением и трудолюбием сможете заслужить прощение за убийство моего поверенного? Увы, вы напрасно старались. Я изначально, как только узнал о случившемся, не собирался вас наказывать. Дело в том, что его смерть была делом времени. Мне стало известно, что именно Купер сдал нас в тот вечер, когда напали шотландцы, а не одна из шлюх. Он был с ними в сговоре, и, вполне вероятно, кое с кем еще.

— Нужно тщательнее выбирать друзей. — отпарировала Элизабет. Улыбка покинула лицо графа. Глаза его зло сверкнули.

— Нужно тщательнее выбирать мужей. — бросил ей в лицо Мельбурн. Элизабет задохнулась, лицо ее побледнело, когда удар достиг цели. Но она сдержала его, внутренне готовая к чему-то подобному.

— Вы правы, милорд. Я ошиблась в выборе мужа и сполна поплатилась за это. — сказала девушка. Ричард Мельбурн удивленно выгнул бровь.

— Вот как? Вы, наконец, одумались и перестали ждать своего благоверного? — спросил он. — И откуда такая перемена? Может, другой мужчина занял место в вашем сердце? Благородный и добрый, пообещавший вам что-то, отчего вы не могли отказаться.

— О чем вы, ваше сиятельство, у меня больше нет сердца. Как можно занять то, чего не существует. — холодно отозвалась Элизабет, опустив глаза. Она чувствовала, как пытливый взгляд графа сверлит ее лицо, и недоумевала, чем вызваны его подозрения. О каком мужчине толкует Мельбурн? Разве можно думать о мужчинах, воспринимать их, желать, после всего, что с ней произошло?

— Вы лжете, Элизабет. И прежде всего, самой себе. Ваше сердце больше, чем у любого из нас. Но в нем слишком много гнева. И ярости. И презрения. Но, если бы ваш дорогой супруг явился сюда в доспехах и мечом в руке, вы с радостью пали бы в его любящие объятия.

— Не понимаю, к чему этот разговор. — Элизабет едва сдержала раздражение, произнося эти слова.

— Ваши слова о простынях и одеялах направили мои мысли на определённый лад. — чувственная улыбка тронула губы графа, и непонятный страх охватил все тело Элизабет. — Как вы думаете, миледи, ваша подружка Мэри, которая прячется сейчас в углу, как испуганная мышь, достойна лечь на простыни, которые вышивали вы своими тонкими пальчиками.

— Надеюсь, Мэри минует эта незавидная участь. — пробормотала Лиз, чувствуя, как краска заливает ее лицо.

— Отчего же незавидная? — самодовольно усмехнулся граф. — Мэри никогда не жаловалась. И ни разу мне не отказала.

— Возможно, у нее не было выбора.

— Если я прикажу вам лечь в мою постель, вы сделаете это?

— Нет. — возмущенно вспыхнула Элизабет. Глаза графа потемнели.

— Так о каком выборе вы говорите? Я никогда не принуждал женщину к близости.

— Вы уже говорили мне это. Не понимаю, зачем мы это обсуждаем? — яростно спросила Элизабет. — Вы обещали мне….

— Плевать, что я обещал. — рявкнул Мельбурн. Его глаза впились в нее с неистовством, от которого у нее мурашки побежали по спине. Заметив ужас, написанный на лице девушки, он смягчился. — Не бойтесь, моя дорогая Элизабет. И Мэри тоже может успокоиться в своем углу. Я здесь слышу, как колотиться ее сердце. И поверьте мне, Лиз, вовсе не от страха. Я привез с собой ту, что оценит по достоинству ваши старания, милые дамы. Этой леди я не внушаю ни страха, ни отвращения.