— Ричард. — слабо запротестовала девушка, когда его умелые пальцы взялись за застежки на ее платье, но он подавил ее возглас еще одним сводящим с ума поцелуем.

Вскоре платье упало к ее ногам, оставив Элизабет в одной нижней сорочке и чулках. Шпильки вылетели из ее волос, и они мягко разлились по хрупким плечам, жемчужины посыпались на пол. Мельбурн нетерпеливо склонился к девичьей груди, лаская ее сквозь тонкую ткань. Горячие мужские губы жадно обхватили твердый сосок и втянули его в рот. Его язык творил чудеса с ее телом, и девушка невольно застонала, удивленная тем, как страстно отзывается на умелые ласки графа.

— Я сошла с ума. — шептала она. — Я должна ненавидеть тебя.

— Так покажи мне всю силу своей ненависти. — испепеляя ее своими темными от желания глазами, попросил Ричард. Девушка провела пальцами по его щеке и сама потянулась за поцелуем, привлекая к себе голову графа.

Не в силах больше ждать, Мельбурн подхватил девушку на руки и отнес к кровати, ни на миг не отрываясь от ее губ. Он тяжело дышал, чувствуя такое нетерпение, что ему стало страшно. Меньше всего он хотел бы напугать ее. После того, что с ней произошло, ей нужна нежность и неторопливое чувственное соблазнение, а вовсе не быстрый и яростный секс, которого требовало охваченное огнем тело Ричарда.

Он осторожно опустил Элизабет на прохладные шелковые простыни, наслаждаясь, любуясь ее красотой. Какой-то отдаленный голос его совести шепнул ему, что нужно остановиться, дать ей возможность уйти, но он не мог, не хотел. Слишком велик был соблазн, слишком хороша соблазнительница. Быстро скинув с себя одежду, он скользнул рядом, обнимая девушку, позволяя ей привыкнуть его близости. Его пальцы медленно и нежно изучали ее тело, скользя по нему, словно тонкое перышко. Она лежала неподвижно, наблюдая за ним из-под длинных трепещущих ресниц. Ее покорное согласие еще больше разгорячило Ричарда. Склонившись над ней, он медленно потянул тонкую рубашку девушки вниз, осыпая жаркими поцелуями стройное тело, лаская губами и языком ее восхитительные маленькие упругие груди. Руки Элизабет неуверенно, почти пугливо коснулись его широких мускулистых плеч, провели пальцами по багровому шраму, и эта ласка была приятнее тех, которые рассыпали знающие толк в соблазнении развратные девицы. Его темноволосая голова опустилась к ее животу, обласкав очаровательную впадинку пупка, и двинулась ниже. Девушка испуганно дернулась, и остановила его, обхватив ладонями лицо Ричарда.

— Что ты делаешь? — срывающимся шепотом спросила она. Мельбурн мягко развел ее руки, и, удерживая их своими, продолжил свои изощренные ласки. Раздвинув плечами дрожащие колени Элизабет, он медленно и сладострастно целовал ее бедра и низ живота, его горячий язык, наконец, добрался до самой чувствительной точки женского тела и сосредоточился на ней. Слабо вскрикнув, Элизабет вцепилась пальцами в ее плечи, выгибаясь навстречу этому сладостному удовольствию. Ее тело пылало от неизведанных желаний, заставляя с нетерпением ждать продолжения. Она тянулась к огню, который разливали по ее крови ласки Ричарда. Казалось, что его губы никогда не перестанут мучать ее, сводя с ума этой изощренной пыткой. Низ живота ныл от непонятного желания. Разве может быть что-то еще более приятное? Едва она подумала об этом, находясь на краю пропасти, почти готовая скользнуть вниз или воспарить в небеса от охватившего ее острого наслаждения, когда Ричард неожиданно оторвался от нее.

Жалобно всхлипнув, девушка открыла глаза, и увидела перед собой умопомрачительно красивое лицо своего мучителя. Его плечи были напряжены до предела, и он едва дышал, лоб покрылся испариной, и он улыбался ей нежно и чувственно.

— Пора, милая. — хрипло сказал он, накрывая ее своим телом и раздвигая коленом ее уже успевшие сомкнуться ноги. Девушка напряглась, понимая, что последует дальше. Словно издалека раздался его приглушенный стон, когда он вошел в нее. Элизабет зажмурила глаза, ожидая боли и отвращения, но ни того ни другого не было. Его большой горячий член пульсировал глубоко в ее теле, и он на мгновение застыл, чувствуя, как она огородилась от него защитным барьером.

— Элизабет, — позвал он, мягко целуя ее губы. — Открой глаза. Не бойся, и не причиню тебе боли. Я обещаю.

И она поверила ему, встретив его пылающий взгляд, и обнимая сильные плечи, жадно отвечая на его страстный поцелуй. Он снова двинулся, и она почувствовала, как тепло разливается по ее телу, невидимая пружина напряженно свела сладкой судорогой ее живот. Он полностью вышел из нее, но лишь для того, чтобы вернуться снова. Эти медлительные толчки заставляли ее сходить с ума от нетерпения, она впилась ногтями в спину Ричарда, прогибаясь под ним, забывая от стыде и своей липовой ненависти.

— Ричард, — почти с мольбой прошептала девушка, обнимая ногами его талию. И это было последней каплей терпения изнывающего от страсти Мельбурна.

— О боже. Бет. Моя Бет. — простонал он, увеличивая темп. Он врывался в нее яростно и глубоко, испытывая ни с чем несравнимое удовольствие. Его животным стонам вторили хриплые возгласы Элизабет, которая неустанно повторяла его имя. Положив ладони под ее ягодицы, Ричард приподнялся и вошел в нее еще глубже, чувствуя, как ее лоно начинает сокращаться, обхватывая его плоть еще плотнее. Это было невыносимо, немыслимо…. Стон наивысшего наслаждения сорвался с губ его прекрасной любовницы, и он понял, что она первой пришла к финишу. Он несколько раз вошел в жаркое узкое тело и, уткнувшись в ее плечо, содрогнулся в самом сокрушительном и мощном оргазме в своей жизни.


— О чем ты думаешь? — спустя какое-то время спросил Ричард у притихшей молчаливой Элизабет. Он жалел о том, что не видит ее лица, а лишь златовласый затылок. Она отстранилась сразу, как только он выпустил ее из своих объятий. Сейчас голова Элизабет покоилась на соседней подушке, одна рука под щекой, другая вытянута вдоль бедра. Вся ее поза выражала крайнее напряжение.

— Элизабет, почему ты молчишь. Я знаю, что ты не спишь. — снова мягко позвал ее Ричард. Протянув руку, мужчина дотронулся до шелковистых волос, рассыпавшихся по подушке. Знала бы она, как долго он мечтал об этом. Нежность захлестнула его сердце. Повинуясь порыву, он осторожно спустил простыню с ее плеч, обнажая стройное тело своей любовницы. Ее чудесная кожа, бархатистая на ощупь, теплая и чувствительная пробуждала новую волну необузданного желания. Ричард положил прохладную ладонь на основание ее шеи, ощутив, как резко возросло ее напряжение. Его рука с растопыренными пальцами медленно поползла вниз. Закусив губу, Мельбурн нежно касался ее лопаток, покрытых грубыми шрамами от хлыста. Шрамы на теле — ничто, по сравнению с тем, что он сотворил с ее гордостью, и ее душой. Ему было жаль. Хотя "жаль" — не совсем то слово, которое могло охарактеризовать то, что он чувствовал сейчас. Ричард знал, что ему нужно просить прощения, пытаться объяснить свою чудовищную жесткость и заставить эту гордую прекрасную женщину принять его таким, какой он есть. Но он не сделает ничего из вышеперечисленного. Она никогда не простит его и не примет. А его объяснения скорее оскорбят, чем вызовут сочувствие и понимание. Элизабет была так похожа на него, такая же гордая, дикая…. Ричард чувствовал, в этой хрупкой девушке ту же беспощадность, и силу, что и в самом себе. Как она может простить его, если он сам не способен это сделать?

— Господи, как же ты прекрасна. У меня сердце разрывается. — с чувством прошептал Мельбурн, прижимаясь горячими губами к ее спине, целуя и щекоча языком чувствительную кожу.

— Не надо, Ричард. Они ужасны. — наконец, подала голос Элизабет Невилл. Она имела в виду свои шрамы, а сама даже ни разу не видела их.

— Нет, милая. В тебе нет ничего ужасного. Ничего.

Большая теплая ладонь легла на изгиб ее талии, и продвинулась вперед, прижавшись к плоскому животу Элизабет. Она почувствовала его искусные губы на своем обнаженном плече. Он заглядывал в ее лицо. Ресницы девушки скрывали ее глаза, трепеща на нежных щеках.

— Ты божественна, Элизабет. Неповторима. Ты создана для любви, я не чувствовал ни с кем ничего подобного. — жарко прошептал он, и его горячее дыхание коснулось ее лица, но Элизабет не открыла глаза, чтобы посмотреть на него. Что-то внутри нее болезненно сжалось, и Элизабет зажмурилась, когда зарывшись лицом в ее волосы, он целовал их.

— Уверена, что ты говоришь это каждой женщине, с которой спишь. — тихо сказала она, ощущая, как жар снова разгорается в груди. Его рука на ее животе пришла в движение, скользнув вниз, но девушка плотно сжала ноги, не позволяя Ричарду выполнить задуманное. Тихо рассмеявшись, он прижался губами к ее шее, лаская кончиком языка, посылая огненные стрелы по всему телу.

— Я никогда не говорю с женщинами, после того, как дело сделано. Я отсылаю их прочь, иногда плачу деньги, иногда просто вышвыриваю, но не говорю о том, что они божественны. И не хочу их снова. Элизабет… — властно прошептал он, привлекая ее к своему жаждущему твердому телу. — Я хочу тебя.

— Ты уже получил все, что хотел. — хрипло проговорила девушка, когда его губы снова атаковали ее плечи, и шею, не забыв уделить время ее очаровательным чувствительным ушкам. Каждое прикосновение пальцев, языка, губ Ричарда было запрограммировано на результат, на острый отклик с ее стороны. И он получал его. Элизабет бессильно прислонилась к нему, чувствуя, что мир снова начинает уплывать…

Они полностью слились в единое целое. Элизабет задыхалась, она почти потеряла разум, но это было столь упоительное чувство, с которым невозможно, безумно, невыносимо тяжело было прощаться. Но языки пламени уже полыхали в ее животе, распространяясь по всему телу, поглощая в пучину бесконечности, растворяя в блаженстве.

— Ричард… — растерянно позвала она, ловя его взгляд, в котором отражались и даже множились все ее чувства и эмоции. Экстаз накрыл их одновременно, и хриплые стоны невыносимого сладострастия слились в одном благодарном нежном поцелуе.

Мельбурн долго не размыкал объятий, держа ее в своем влажном и горячем плену, вглядываясь в ее глаза, словно ища в них ответы на немые вопросы, которые светились в его горящем взоре.

— Что это, Элизабет? — тяжело дыша, спросил он, легко касаясь губами ее щек. Обнимая его за плечи, девушка рассеянно перебирала пальцами темные жесткие пряди волос Ричарда, погрузившись в размышления. Ее сердце никак не желало успокоиться, оно билось слишком сильно, так сильно, что было трудно дышать.

— Я не знаю, Ричард. — тихо ответила она. — Но так не должно быть. Мы не можем….

— Не можем что? — скатившись с нее, Мельбурн опустил голову на согнутую в локте руку, опиравшуюся на постель. Почти фиолетовые глаза внимательно изучали нежное лицо Элизабет из-под опущенных длинных ресниц.

— Любить друг друга. — шепнула Элизабет. Скулы Ричарда напряглись, горькая улыбка тронула невыносимо красивые грешные губы.

— Не думай об этом так, Бет. — проведя кончиком пальца по ее щеке, медленно сказал он. — Ты не любишь меня, и никогда не полюбишь. Я знаю это. Так не бывает. — Мельбурн покачал головой, упав на подушку, и вдыхая аромат ее волос. Ричард накрыл ладонью ее тонкую кисть, разделяющую их лица. Перевернув руку, Элизабет переплела свои пальцы с его, не отводя глаз от преступно красивого лица Ричарда.

— Я уже не знаю, что я чувствую. — призналась она.

— Я знаю, Элизабет. — поцеловав ее прохладные пальчики, Ричард закрыл глаза, и перевернулся на спину, прижимая к груди их сплетенные руки. Лиз с трогательной доверчивостью прислонилась к его плечу.

— Иногда…. - спокойно начал он. — Иногда мы не понимаем, как это происходит. Сложно объяснить, что толкает двоих чужих и агрессивно настроенных людей навстречу друг к другу. Мы слишком устали от войны, от боли и страданий. Устали от ненависти, крови и мести. Устали от гордости и противоборства. Мы заблудились в лабиринтах противоречий, и вышли на свет. Ослепительно яркий, и этот живородящий огонь на мгновение освободил наши мысли и усталые тела. Это так чудесно, так… — он глубоко вздохнул, и чуть повернув голову, посмотрел на нее. — Так восхитительно притвориться нормальными, живыми, настоящими, словно нас не коснулась боль. Как бы мы не стремились к свету, мы оба безнадежно искалечены, Элизабет. Вся беда в том, что для нас нет выхода. Мы обречены блуждать во тьме, ища успокоения, забвения и тепла. Я обрек тебя, Бет. И искалечил. И то короткое ощущение счастья, что мы испытали, обманчиво и нестабильно, как хрупкий мост. Одно воспоминание и волшебство исчезнет так же внезапно, как и появилось. И ты никогда не простишь мне этого. И ничего не забудешь. Если бы я мог хоть что-то изменить…. Повернуть время вспять, и снова оказаться в том лесу, глядя на бесстрашную девушку с рассыпавшимися по плечам белыми, как январский снег, волосами, свободную и прекрасную, пытающуюся ускакать от преследователей на своем коне. Я бы оставил тебя там…. И никогда не узнал этой боли. Никогда не узнал бы тебя, единственную, достойную и равную по духу и силе самому храброму рыцарю. Я не хочу оправдать себя, Элизабет. Это не так. Я не унижу тебя объяснениями собственных преступлений. Моя агония была столь мучительной и эгоистичной, что я не видел никого и ничего, погрузившись в собственную боль. Я так жаждал сломать тебя, покорить, приблизить к той грани, за которой барахтался сам. Семь кругов ада, Элизабет. Как я и обещал, но ты прошла их все. И опередила меня, я лишь приближаюсь к седьмому. Я думал, что испытал уже все на своем веку, думал, что никогда ничто не тронет меня, не заставит чувствовать, я думал, что умер вместе с Марией и моим сыном. Я ошибся, милая. Просчитался. Я был глуп. Я просто временно ослеп. Но сейчас я четко вижу. Смотрю на тебя, и понимаю, последний выстрел за тобой. И в нужный момент твоя рука не дрогнет. Я это знаю.