— Ричард. — Элизабет накрыла пальцами его губы, заставляя умолкнуть. — Я не хочу больше никакой мести. Я просто хочу домой. Больше ничего.

— Но я не хочу, чтобы ты уходила. — хрипло проговорил Мельбурн, глядя ей в глаза тяжелым печальным взглядом. — и у меня нет сил, чтобы заставить тебя остаться.

— Но мы могли бы попытаться, Ричард. Когда оба станем свободными. Когда пройдет время и заживут раны.

Полная горечи усмешка тронула губы Ричарда, и он порывисто встал с кровати.

— Стало холодно. Я подброшу дров. — отстраненным чужим голосом сказал Мельбурн.

Взгляд Элизабет скользнул по его высокой обнаженной фигуре, пока он медленно шел к камину. Мускулы играли на его бронзовой спине и руках, подтянутые ягодицы и сильные длинные ноги, он был непозволительно красив для мужчины, и опасен для женских сердец. Словно древнегреческий Бог любви и красоты, сошедший с небес на грешную землю. Жестокий, непреклонный и чувственный, полный контрастов, и, порой, совершенно неуправляемый. Дикий. Одинокий. Злой. Страдающий. Беспощадный. И все же так тонко чувствующий и страстный. Он ничего не делал наполовину. Войне, ненависти и боли отдавался полностью и без остатка. Он просто не умел иначе. Прирожденный воин. Или варвар. Элизабет до сих пор не знала, кто он — Ричард Мельбурн.

Она смотрела и не могла отвести глаз, упиваясь его совершенным телом, на котором красиво играли отблески разгорающегося огня. Этот мужчина смог перевернуть ее мир, разрушить до самого основания и бросить в пекло ада, и пытать так долго и мучительно, ни разу не поддавшись зову разума. Ни пощады, ни милосердия. И она помнила каждую минуту своего падения, каждый миг мучительной боли и стыда, бессильной ярости и всепоглощающего гнева. Могло ли его оправдать то, что и он страдал не меньше, а, может, даже больше, чем она? Ответ для Элизабет был очевиден. Ричард прав, для них нет выхода. Они обречены.

— Ричард. — позвала она. Когда он обернулся, огненные искры сверкнули в его глазах, и она завороженно уставилась в его необыкновенное лицо. Она вдруг вспомнила статую воина, которую видела в покоях Марии Мельбурн. От сделанного открытия у девушки перехватило дух. Скульптура была сделана с Ричарда. Жена хотела увековечить его красоту, хотела, чтобы он всегда был рядом. Иногда чувства бывают такими сильными, что даже короткая разлука разрывает душу, наполняя ее ядом. Элизабет не знала такой любви. И не хотела бы узнать. Теперь она увидела, что любовь может сделать с человеком.

— Ты так сильно любил ее? — спросила она, глядя в его вопрошающие глаза. Что-то дрогнуло в его лице, и он замкнулся, снова отворачиваясь к огню.

— Это она любила меня, и верила мне.

Элизабет не ждала, что он, вообще, ответит. Но Ричард говорил, и девушка боялась спугнуть столь непривычную для него откровенность.

— Мария бесконечно и покорно прощала мне все, отдавая больше, чем я захотел взять. Иногда мне кажется, что это я убил ее. Я не был хорошим мужем, Элизабет. Я предавал ее, а она искала мне оправданья, я был груб, а она окружала меня слепым обожанием и нежностью. Я дал ей так мало счастья, и в тот момент, когда моя жена больше всего во мне нуждалось, меня не оказалось рядом. Я ни кому не говорил этого. Но я знаю, что разрушило меня и превратило в еще большее чудовище. Чувство вины. Я никогда не прощу себя за то, что не смог ее уберечь. Она была моим ангелом, и щедро делилась своим светом, а я позволил отрезать ее крылья, занимавшие половину моего неба.

— Ты не виноват. — полным сострадания голосом, сказала Элизабет.

— О, нет, Бет. Я виноват. И мне не было бы так тяжело это осознавать, будь я уверен, что любил ее хотя бы наполовину так, как она меня.

— Ричард, не мучай себя. Не все способны на такую любовь. Ей повезло, у нее был ты, и ей было достаточно. Я уверена, что Мария была с тобой счастлива.

— Нет. — Ричард повернул голову, взглянув на Элизабет через плечо. В глазах его расплескалось грозовое небо. — Не была. Я видел это в ее печальной улыбке. Я так часто пытался все изменить, начать сначала, я просил прощения, давал обеты и снова нарушал. Но сейчас я понимаю, как это жизненно важно, чтобы тебя любили. Я больше никому не нужен, Элизабет, как это не печально. Даже сестра отвернулась от меня. Я когда ты ударила меня кинжалом, я не испугался. Я был готов умереть, я даже хотел….

— Я знала это. Догадывалась. — мягко сказала Элизабет. Обернувшись в простыню, девушка встала с кровати, и тихо ступая по ковру босыми ногами, подошла к Ричарду, и встала за его спиной.

— Значит, ты специально меня спасла? — с ироническими нотками в голосе, спросил он. Элизабет обняла его за талию и прижалась щекой к его спине, почувствовав, как он затаил дыхание и напрягся.

— Нет. Я просто хотела, чтобы ты жил. — прошептала Элизабет. Он постепенно расслабился, привыкнув к ее неожиданной нежности. — И сейчас хочу.

Медленно развернувшись, Мельбурн обхватил руками ее лицо и страстно поцеловал.

— Я тоже сейчас хочу. Снова. — шутливо сказал он, отрываясь от ее губ. Элизабет растерянно моргнула.

— Тебе рано утром уезжать. Ты устал.

— Я еще далек от усталости, родная. — улыбнулся Ричард.


Элизабет проснулась через несколько часов. В окнах уже забрезжил рассвет. Она обнаружила, что лежит на своей софе, целомудренно прикрытая одеялом до самого подбородка, а рядом на деревянном сундуке аккуратно сложена ее одежда. Приподнявшись на локтях, она обвела спальню графа сонными глазами. Постель Ричарда была пуста и аккуратно застелена. Неужели он уехал, даже не попрощавшись с ней? И это после всего, что было между ними этой ночью. Ты не любишь меня, и никогда не полюбишь, так сказал Мельбурн. Но он не сказал, что чувствует сам. Неужели все действительно так? И их соединила жажда забвения и отчаянное чувство одиночества? В глубине души Элизабет понимала, что все намного сложнее, чем просто страсть и желание закрыться, пусть всего лишь на одно мгновение от болезненной и жесткой действительности. Ричард просто навязал ей свое понимание ситуации. Ты не любишь меня. Это означало также, что и он не любит ее. Да, и о какой любви может идти речь в их печальном случае? Мельбурн уехал, не простившись, потому что она значила для него не больше, чем Беатрис и Мэри, время от времени помогающие ему "забыться". Элизабет едва не застонала от острого разочарования и отвращения. И в этот момент в покои зашел он, полностью закованный в доспехи. Ричард шагнул к ней со странным выражением в глазах, держа в руках свой шлем, и оглушительно громыхая при каждом движении. Сердце девушки дрогнуло, и она улыбнулась ему.

— Ты проснулась? — мягко заметил он, опускаясь на одно колено возле ее постели. Его взгляд блуждал по лицу девушки, словно запоминая его тонкие черты. — Ты прекрасна. — прошептал Ричард. Элизабет растрогано дотронулась до его щеки и потянулась к нему, чтобы поцеловать. Он с энтузиазмом поддался на ее порыв.

— Мне нужно ехать. Саффолк в ярости. Я задержался на целый час. Хотел, чтобы ты поспала подольше. — признался он, прервав поцелуй. — Я скоро вернусь, и мы все обсудим.

— Я буду тебя ждать. — пообещала Элизабет. Он снова быстро коснулся ее губ и встал. — Будь острожен. — попросила девушка. Его красивые губы дрогнули, а в глазах отразилась глубокая печаль. Он смотрел на не так, словно хотел еще что-то сказать, но не осмелился.

— Скучай по мне, Бет. — коротко бросил он, и стремительно вышел из покоев.

— Скучай по мне, Бет. — рассеяно улыбаясь, тихо повторила Элизабет, прижимая руку к растревоженной груди. Но уже в следующее мгновение радость угасла, сменившись мучительной болью. "Я могу полюбить его".

Глава 10

Гувернантка прибыла после обеда. Элизабет, тщательно одетая и причесанная встречала ее в покоях Луизы. Мэри и Дора стояли рядом. Высокая и худая женщина неопределенного возраста в чопорном светло сером платье с глухим высоким воротом и строгой причёской, уверенно вошла в комнату, окидывая трех девушек пристальным оценивающим взглядом, особенно тщательно изучив Элизабет Невилл.

— Меня зовут Джейн Митчелл, юные леди, но вы можете меня называть мисс Митчелл. А вы, — женщина обратилась к Лиз. — Я так понимаю, леди Элизабет. Меня нанял ваш опекун граф Мельбурн.

При слове опекун, девушка не смогла удержать смущенной улыбки, вспомнив, как горячо и страстно граф "опекал" ее всю эту ночь. Мисс Митчелл бросила Элизабет укоризненный взгляд, заставив ее покраснеть.

— Так не пойдет, леди. — строго сказала женщина, неодобрительно поджав губы. — Я догадываюсь, что та история, которую изложил мне граф Мельбурн, далека от истины, но об этом, кроме нас двоих, никто не должен догадаться. Вы понимаете это, милочка?

Элизабет кивнула, взглянув на усмехнувшуюся Мэри.

— Я совсем недавно закончила опекать леди Кэтрин Миддлтон, и только вчера покинула замок Белси, чтобы приехать к вам и попытаться сохранить остатки вашей репутации, леди Элизабет. От вас требуется полное послушание и выполнение моих требований. Нам предстоит много работы. Но начнем с вашей истории. Чтобы во всем разобраться, я должна знать правду, а уже потом мы вместе решим, как вывернуть ее так, чтобы даже тень сомнения не легла на ваше имя. Вы согласны?

— Конечно, мисс Митчелл. Я очень рада вам, и готова к сотрудничеству.

— Что ж, отлично. — хлопнув в ладоши, объявила гувернантка. — Мне нравится, как вы выглядите. Красивые волосы, чистая кожа, румянец, и осанка, подобающая благородной леди. Платье тоже годиться, но мы сошьем вам новые. Вместе со мной в Мельбурн прибыли две портнихи и целая повозка тканей для изысканного и модного гардероба. Ваш опекун очень щедрый человек. Мои услуги стоили ему очень недешево, учитываю плачевность вашего положения. Как я поняла, вам совсем скоро предстоит воскреснуть из мертвых. Начинайте!

— Что? — обомлела Элизабет. Женщина смерила ее высокомерным взглядом.

— Рассказывать! Что же еще?

— С чего начать?

— С начала, дорогуша. С самого начала.


— Сколько у нас людей? — осведомился Мельбурн, оглядываясь назад. После нескольких дней пути, о чувствовал жуткую усталость, в отличии от бодрого и весело напевающего Саффолка. Брендон, не смотря на возраст, держался молодцом, и, казалось, был полон сил и энтузиазма. Его породистое красивое лицо выражало радушие и самодовольство, и Ричард никак не мог понять, чем вызванные неуместные эмоции герцога.

— Три тысячи. — весело хохотнул Саффолк. Ричард посмотрел на него, как не безумного.

— Против двадцати тысяч мятежников. — мрачно напомнил он.

— Мельбурн, ты сгущаешь краски. — жизнерадостно отозвался Чарльз. — Бастующие вовсе не собираются браться за оружие. Все, что требуется от нас, это перекрыть северную дорогу, и объяснить этим недоумкам, что они не смеют перечить воле короля.

— Они уже повесили двух сборщиков налогов, и задержали инспектора, которого послал Кромвель.

— Не строй трагедию, Ричард. Всего несколько человек. Не велика жертва. Тем более, ты сам знаешь, как ведут себя посланцы Кромвеля. Все еще получиться уладить мирным путем. И чем быстрее, тем лучше. Точку нужно поставить сейчас, пока все эти добрые миряне не нашли себе толкового предводителя.

— Мы прекрасно знаем, что восстание началось не без поддержки лордов. — иронично заметил Ричард Чарлтон, граф Мельбурн.

— Да, но они пока не готовы выступить открыто. И лучше им этого не делать. Норфолк и Шрусбери уже на подходе. Йоркшир тоже готов дать отпор, в случае, если повстанцы проявят неповиновение.

— Ты так уверен, что крестьяне послушают тебя и разойдутся? — Ричард устало провел рукой в грубой перчатке по щеке, покрытой пылью и каплями дождя. Саффолк выразительно посмотрел на графа. — Что ж, я завидую твоему настрою. — мрачно кивнул Мельбурн.

— Эти люди, Ричард, примитивны и суеверны. Они наслушалась лживых проповедей священников, но ни черта не понимают в реформах Генри. Я попытаюсь вдолбить в их глупые головы, что никто не собирается обворовывать их и душить налогами. И комиссии, работу которых они остановили, вовсе не ищут способов, как побыстрее ограбить народ и уничтожить религию. Когда до мятежников дойдет, что их жизням, вере и достатку ничего не угрожает, они сильно испугаются гнева короля, и вот тогда я скажу им, что наш милосердный Генрих Тюдор дарит им свое помилование и благословение, если они немедленно разойдутся по домам.

— Но ведь это ложь, Чарльз. И как только повстанцы разгадают истинные мотивы короля, они снова возьмутся за оружие. — Мельбурн замолчал и напряженно сжал челюсти. -