– Я понимаю тебя. Когда-то давным-давно женщину, которую я любил, тоже довели до самоубийства. Когда случается такое, сердце как будто каменеет, и ты уже не способен ни печалиться, ни радоваться, не правда ли? А душа как будто умирает.

Он так верно описал то состояние опустошенности, в котором она находилась…

– Кто она была? – спросила она. – Вы очень ее любили? Кто отнял ее у вас?

– Морин! – прошептал он, и его глаза затуманились. – Лучше не ворошить прошлое. – Он прищурился, словно пытаясь рассмотреть что-то сквозь туман, и очнулся только тогда, когда Кортни спросила: – А кто была Морин?

– Ты задаешь слишком много вопросов, – сказал он, отворачиваясь и пожимая плечами. – Я не хочу говорить о Морин, девочка, – он взял ее руки в свои. – Тебе хватает своих неприятностей. Зачем тебе вникать еще и в мои? – С этими словами он посмотрел на часы. – Я хотел прокатиться верхом, но мне необходимо вернуться в город, чтобы кое с кем встретиться.

Поднимаясь, Кортни чуть не упала. Прижав тыльную сторону ладони ко лбу, она сказала:

– Похоже, мне дорого обойдется мое сегодняшнее пребывание на солнце.

Обхватив Кортни за талию, Шон проводил ее до спальни.

– Отдыхай. – Он поцеловал ее в лоб. – Увидимся вечером.

Кортни смотрела ему вслед. Сейчас этот циничный морской капитан был опаснее для нее, чем когда-либо: не контрабандист, и не ее спаситель, но человек со всеми человеческими слабостями и эмоциями. Ей совсем не хотелось видеть его в такой ипостаси. Такому гораздо легче завоевать ее сердце, чем любому краснобаю. Она видела по его глазам, что он понимает ее, как не понимал еще никто и никогда, потому что он тоже много страдал в своей жизни.

Нассау растревожил Кортни. Климат ли тому виной, или, может быть, дикая, первобытная красота природы этого острова, но она чувствовала себя мухой, попавшей в паутину.

Спору нет, она свободна, жива, может делать все, что пожелает. Если захочет, может даже плавать нагишом в своей собственной бухте.

Кортни вспыхнула, ругая себя за грешные мысли. Это все от жары. Она вспомнила губы Шона на своей коже, и ее желание превратилось в тупую боль. Интересно, что бы она почувствовала, если бы отдалась ему? Она жаждала его прикосновений и боялась их. В его присутствии она чувствовала, что не владеет собой.

Кортни не представляла себе, что делать, когда она разыщет Блейка. Правда, в какие-то минуты она страшно хотела убить его, но она же не убийца. Тем не менее, ей необходимо придумать, как его уничтожить. И она не имеет права думать ни о чем другом. Значит, Шону не должно быть места в ее мыслях. Она не может позволить себе увлечься ни Шоном Кадделлом, ни каким-либо другим мужчиной, пока не сведет счеты с Брэндэном Блейком.

Блейк был последней мыслью Кортни перед тем, как она уснула, но во сне она видела Шона Кадделла – его мужественную фигуру, слышала его глубокий низкий голос…

– Мне нравится женщина, которая знает, чего хочет, – сказал призрачный герой ее сновидений.

Она обвила руками его шею и притянула к себе так, что их губы вначале слегка соприкоснулись, а потом крепко прижались друг к другу.

Это был странный, волнующий сон. Во сне ей казалось, что глаза ее открыты, она всматривается в его глаза, блестящие в бледном свете луны. Где кончался сон и начиналась реальность?

Часы пробили дважды, и вдруг Кортни поняла, что она не спит. Она села в кровати. Они расстались около полуночи, а теперь, два часа спустя, он был здесь и решительно направлялся к ней. От него пахло ромом.

– Что вы здесь делаете?

– Ты звала меня.

Она благодарила Бога за то, что в темноте Шон не мог увидеть ее лицо, потому что знала, что он сказал правду. Она звала его во сне.

– Вы пьяны? – холодно спросила она.

– Я пил, но я не пьян, и ты скоро это поймешь, – он потянул за ленту, скреплявшую ее волосы, и они рассыпались по плечам.

Он перебирал ее волосы, пытаясь коснуться ее лица губами. Она должна остановить его.

– Подождите!

Шон коротко засмеялся.

– Ты хочешь остановить меня сейчас? Разве ты не понимаешь, что я все время боролся с собой и проиграл в этой борьбе?

– Я не могу, – настаивала она.

– Судьба свела нас тогда, на берегу. А идти против судьбы бесполезно.

Разум подсказывал ей, что она должна отвергнуть такое объяснение, но непостижимое желание, гораздо более сильное, чем она могла себе представить, лишало ее всякой воли. Это была страсть, которой она не могла противиться. Она пыталась вызвать в памяти Сару, но даже лицо Сары растворилось в тумане, а на его месте возникло лицо Шона.

«Это болезнь, – думала она, – а может быть, всему виной солнце…»

– Я хочу тебя.

Кортни пыталась возражать, но он зажал ее рот губами, одновременно требовательными и ласкающими. Его рука ласкала ее бедро. Она не могла, да и не хотела сделать ни малейшего движения, чтобы помешать ему, и он знал это. Слегка улыбаясь, он поднялся и неторопливо разделся.

Бриз, насыщенный экзотическими запахами, прошелестел по ее коже. Шон лег к ней в постель, рядом, его губы начали ласкать ее брови, веки, углы рта и ласкали до тех пор, пока она не повернулась к нему и их ласки не стали взаимными.

Кортни горела, как в огне. Она зарылась пальцами в его жесткие волосы, а он тем временем скользнул рукой между их блестящими от пота телами. Он провел рукой по впадине на ее горле, и дрожь пробежала по ее телу. Один его палец проскользнул между грудями, затем пошел вниз по животу, как бы специально избегая тех мест, прикосновение к которым, как она инстинктивно догадывалась, могло доставить наибольшее наслаждение.

Он продолжал целовать ее и шептал слова любви, покрывая поцелуями каждую часть ее тела: изгиб локтя, сгиб колена, внутреннюю сторону бедра. Стон наслаждения едва не сорвался с ее губ, когда он стал ласкать ее грудь и играл сосками до тех пор, пока они не стали твердыми, как камень. Она тяжело дышала, напряжение внутри росло, и, наконец, она задохнулась.

Его пальцы гладили внутренние стороны ее женского места, пока, наконец, она не стала извиваться под ним.

– Ты здесь как бархатная.

Когда он нежно провел пальцем по нижним губам, мучительный стон вырвался из ее груди.

– Твое тело знает, чего хочет, даже если ты стараешься отрицать это, твое тело знает, что ты моя.

Шон раздвинул коленом ее ноги, но, когда принял нужную позицию, Кортни вскрикнула.

– Не говори мне «нет», дорогая. Поздно.

Он обвел ее холмик своим напряженным членом.

– Почувствуй меня, любимая. С первого момента, как я тебя увидел, я понял, что принадлежу тебе, а теперь и ты знаешь это.

– Боже!

– Здесь нет Бога, моя любовь, есть только дьявольская страсть.

– Тише! – предостерегла она, зажимая руками его губы.

– Прости, – он поцеловал ее пальцы и прижал ее к своей груди, к сердцу, – это страсть, дорогая, не бойся ее. Будь ей рада. – Он опять запечатал ее рот своим, раздувая в ней пламя, угрожающее сжечь ее дотла.

«Страсть, – повторяла она про себя, в то время как их языки сплетались. Все доводы разума были здесь бесполезны. – В чем, спрашивала она себя, благоразумие?»

Смерть Сары обострила все ее чувства. Она не хотела больше сопротивляться соблазну. Страх, смущение, гипнотическое возбуждение охватили ее, когда она подвинулась и прижалась к нему. Их тела сольются, и скоро она не будет знать, где кончается он и где начинается она. И пусть это свершится! Она больше не будет противиться чувству.

Это было правильно. Это было продолжение жизни, поддержание жизни, и даже если это все, что ей суждено, пусть будет так, она хотела чувствовать его всего в себе, она примет все, что он даст ей, здесь и сейчас.

Пальцами одной руки он теребил ее груди, а другой продолжал ласкать ее живот.

– Боже, до чего же ты хороша.

Он ласкал ее женское место, и ее всю вздымало какой-то волной, она задыхалась в сладкой агонии.

Тайна его глаз манила ее. Она провела языком по шраму на его щеке, погрузила свои пальцы в его волосы и подставила губы.

Она понимала, что это самый последний момент перед окончательной близостью. Мысли о Саре вспыхнули в ее сознании, словно Сара яростно старалась оттащить ее от пропасти, в которую она падала. Чем она отличается от своей безрассудной сестры? «Это, должно быть, тот самый путь, который прошла Сара, – думала она, – и посмотри, что из этого получилось».

Эти мысли стали ушатом холодной воды. Она не пойдет по стопам своей сестры. Она не может. Она уперлась локтями в его грудь в попытке столкнуть его, оторвала от него свои губы со стоном.

К его чести, он немедленно почувствовал это и остановился.

– В чем дело? Почему ты от меня отворачиваешься?

Он взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза.

– Ты получишь меня сегодня, а что будет завтра? Ты хоть раз подумал о том, что будет со мной завтра?

Проклятия сорвались с его губ, когда он вгляделся в ее лицо.

– Что ты имеешь в виду под будущим? – спросил он с ледяным спокойствием. – Маленький коттедж на берегу моря?

– По правде говоря, я не думала об этом. Я только знаю, что не хочу кончить так, как кончила моя сестра, – отдать свою честь какому-нибудь негодяю, который выбросит меня, когда я стану ненужной.

Он соскочил с кровати, швырнул на нее простыню и собрал свою одежду.

– Я понимаю, – он выпрямился, как будто она его ударила. – Я понимаю. И ты можешь назначить цену своей чести. Чего же будет стоить мне этот товар? Денег? Драгоценностей?

Волна гнева охватила ее.

– Я вовсе не ожидала от вас брачного предложения, но и не ожидала, что вы поведете себя как мелочный торговец в меняльной лавке. Уж лучше бы я осталась в Дувре или на большой дороге, где я, по крайней мере, была бы на английской земле, а не на этом острове с паршивым ирландцем.

– На английской земле? Скорее под английской землей.

– Ты мне противен!

Он презрительно усмехнулся в ответ, поднял руки в знак капитуляции и вышел из комнаты.

Бросив на пол свою одежду, Шон нагишом направился к морю. Какой же он был дурак, что позволил ей хоть чуть-чуть заглянуть в его сердце. Знает он таких! Она ищет богатого поклонника и играет, чтобы побольше получить. Тогда ей не нужно будет снова воровать драгоценности. Конечно, изумруды позволят ей продержаться некоторое время, а что делать потом без богатого любовника, который бы ее содержал?

Под холодным ночным бризом он заново обдумал весь разговор. Надо отдать этой ведьме должное, она, пожалуй, права, и к ее доводам трудно придраться. Девочка без работы, без будущего, должна как-то барахтаться, чтобы не оказаться на панели или в борделе. Мысль, что Шейла может оказаться в руках другого мужчины, выводила его из себя. Никто кроме него не получит ее.

Возможно, это было вполне разумно – заключить финансовое соглашение. Он был в состоянии обеспечить ее, деньги – не проблема, у него их много. Его беспокоило не это, а ее желание получить деньги.

Шон так и решил – предложить ей финансовое соглашение. Оставалось решить лишь условия этого соглашения. Как только этот вопрос будет решен, он уж не допустит, чтобы она снова сказала «нет».

Остаток ночи Шон обдумывал условия соглашения. Спал он очень мало и, когда Шейла вышла к завтраку, он уже ждал ее.

– Я прошу извинить меня за прошлый вечер, – начал он, когда она села напротив – спокойная, как монахиня перед вечерней молитвой. – Я был немного не в своей тарелке и вел себя недостойно. – Он с улыбкой всматривался в ее лицо. – Даже пастор нашел бы тебя соблазнительной.

В ее взгляде сквозило недоверие.

– Черт, я так хотел тебя… я и сейчас хочу… но не беспокойся. Я больше до тебя не дотронусь, пока мы не договоримся об условиях.

– Об условиях? О каких условиях?

Он очертил в воздухе пальцем ее ротик с надутыми губками.

– Ты будешь моей миссис, любовницей. Мы заключаем финансовый договор. Ты ведь этого хочешь?

Ее отпор поразил Шона до глубины души.

– Да с чего вы взяли, что я желаю быть любовницей какого-то контрабандиста, которого вот-вот повесят? Вы считаете, что меня может прельстить такое будущее?

Он опустил руки.

– Шейла, ты задала мне очень интересный вопрос. Могу ли я поручиться, что ты не откроешь властям мою тайную жизнь?

– Зачем мне это? Кроме того, у вас есть свидетельство против меня – изумруды.

– Для Англии. Американские законы на тебя не распространяются.

– Вы это говорите только для того, чтобы заставить меня принять ваше предложение. А что будет, если я все-таки откажусь стать вашей любовницей? – спросила она, наливая себе в чай сливок.

– Я не знаю. Ты совсем вскружила мне голову, девочка. – С этими словами он встал из-за стола и вышел.

Глядя ему вслед, Кортни награждала его самыми нелестными эпитетами: