– Может быть, ты судишь предвзято?

– Она проводила с ним все свое время, – продолжал он, как будто не слыша, что говорит Кортни. – Марк никогда не доверял этому типу. Спроси его, если мне не веришь.

– Сара – умная девушка. Тебе следовало бы доверять ей.

Лорд Гарретт встал и подошел к окну, по которому барабанил дождь. В стекле отражалось его лицо, и по отражению стекали струи дождя. Казалось, что отец плачет.

– Да, умная, – кивнул он. – Но слишком доверчивая. А она несет ответственность за нашу фамилию.

Кортни поежилась. Она ненавидела это слово: «ответственность». «С привилегиями приходит ответственность». Отец всегда вспоминал этот принцип, когда дети начали проявлять независимость.

– А как же быть с ответственностью Сары перед собой? Она – талантливая пианистка и писала мне…

– А, понимаю. Ты хочешь сказать, что, подобно тебе, она должна развивать свои таланты, следуя своему призванию.

Он говорил, что понимает, но Кортни прекрасно знала, как он бывает туп и слеп, когда дело касается его детей.

– Ты знаешь, папа, это еще не самое страшное – иметь дочь пианистку.

– Ты говоришь так же, как тот американец, – сказал лорд Гарретт, следя за отблесками огня на стене. – Мне говорили, что он все время заставлял ее играть и играть. Мне этого не нужно. Это ты могла отказаться от своих обязательств в день восемнадцатилетия, отказаться от поездки в Брайтон, порвать все связи с обществом ради жизни на сцене, но ты – максималистка и индивидуалистка. А Сара не такая.

– Меня вполне устраивает то, насколько ты мне доверяешь, – ответила Кортни. – Но почему ты отказываешь в доверии Саре и ставишь ее в зависимость от тебя. Почему не позволить Саре самой решить, сможет ли она прожить без…

– Она проживет и в Оуклей Корте. – При этих словах он встал, показывая тем самым, что это его последнее слово. – Ты дома всего лишь четверть часа, а мы уже погрязли в спорах. Все, что я хотел для вас обеих, – это достойное замужество и дети. Может быть, хотя бы Сара оправдает мои надежды.

Кортни уловила скрытый в его словах упрек, но не отступила, так как ей редко выпадала возможность поспорить с лордом Гарреттом, попытаться отстоять свою точку зрения.

– Мне не хотелось бы тебя разочаровывать, папа, и я готова сделать все, чтобы угодить тебе, кроме одного: я не могу продавать себя тому, кто больше предложит.

– Что ж, тебе двадцать два, и ты свободна в принятии решений. Брак не для тебя.

Кортни была ошеломлена его словами. «Возможно, – подумала она, – все-таки есть еще надежда».

Лорд Гарретт сверил настенные часы со своими карманными.

– Спешат на десять минут. Когда-нибудь я все-таки научусь управляться с этой штуковиной.

Кортни подошла к старым дедушкиным часам, достала ключ и немного повозилась с заводным механизмом.

– Я много раз показывала тебе, как это делается. Ты должен сделать пол-оборота в эту сторону. Вот так. – Она толкнула маятник, он закачался и легко вошел в свой обычный ритм.

– Так будет хорошо.

Лорд Гарретт смотрел на нее каким-то странным взглядом.

– В чем дело? – спросила Кортни.

– Ты так похожа на свою мать. Она тоже была утонченной англичанкой, но унаследовала от отца-ирландца неистребимое стремление к независимости. Из всех, кого я знал, она была единственным человеком, способным отрегулировать эти проклятые часы.

Упоминание о матери вернуло Кортни на восемнадцать лет назад, когда жестокая судьба вырвала мать из жизни. Это произошло вскоре после рождения Сары. Дети тогда сразу поняли: что-то случилось. Слуги жались по углам, всхлипывали, причитали. Потом дети сидели в комнате Марка и чего-то ждали в тревожном молчании. Наконец нянька сказала им, что днем раньше норовистая лошадь матери выбросила ее из седла на самом краю утеса, и мать упала в море. Отец, убитый горем, не нашел в себе сил сообщить им об этом сразу.

Нянька привела их к склепу, чтобы они попрощались с матерью в день похорон. Там, у края могилы, при чтении прощальной молитвы Кортни обнаружила, что Марк стал заикаться.

Когда Кортни думала о матери, она испытывала чувство вины, так как почти не помнила ее. Испытывая постоянную боль потери при виде изображения любимого лица, отец убрал все портреты Бренны на чердак в Стансуорте, оставив только одну миниатюру на своем ночном столике. Теперь эта миниатюра поблекла и потрескалась. В памяти Кортни остались только мимолетные впечатления – от голоса Бренны, подобного мягкому шелесту ветра, от ее добрых зеленых глаз, от ее своеобразного смеха…

Лорд Гарретт, так и не оправившись от своей потери, все эти годы решительно отмахивался от каких бы то ни было разговоров о повторной женитьбе, каждый раз говоря, что в жизни ему отпущена только одна большая и искренняя любовь.

Легкое покашливание отца заставило Кортни очнуться от воспоминаний.

– Кстати, – сказал отец. – Сара так и не пришла пообедать со мной этим вечером. Все еще сердится, наверное.

Это удивило Кортни, так как Сара никогда не отличалась злопамятством.

– Я умираю с голоду, – сказала она, – и Сара могла бы присоединиться ко мне. Сейчас я позабочусь, чтобы нам принесли два прибора.

Лорд Гарретт взял ее за руки.

– Хорошо, что ты дома. Меня тревожит Сара. В последнее время она выглядит подавленной и ни с кем не разговаривает. Гуляет в одиночестве по саду, ездит верхом к пруду, и вид у нее такой, как будто тяжесть всего мира лежит на ее плечах. У нее пропал аппетит, по словам миссис Чивер, она перестала регулярно ходить в деревню, как это делала раньше. Если бы ты могла объяснить ей, как я обеспокоен, возможно…

– Можешь не сомневаться, что она знает о твоем беспокойстве, – сказала Кортни, встав на цыпочки и поцеловав его в щеку, – проницательность никогда не была сильной чертой твоего характера.

– Я знаю, что твоя работа требует много времени, – проговорил Гарретт, обнимая Кортни за плечи и увлекая ее в холл, – и хочу, чтобы ты знала, что я ценю твой приезд домой ради Сары.

– Я всегда готова приехать по первому зову Сары. – Кортни сжала руку отца. – Спасибо тебе за теплый прием.

– Ты моя дочь, Корт. Не имеет значения, чем ты занимаешься. Это ничего не меняет. Ты можешь вести себя как угодно по отношению ко мне, но Оуклей Корт всегда останется для тебя домом. Я никогда не одобрял твою добровольную ссылку, – он слегка кашлянул. – Ну ладно, хватит пока. Я вижу, Диана направляется на кухню. Она и Мойра, новая служанка, помогут тебе все устроить.

Кортни зажгла лампу и тоже пошла на кухню. Там никого не было, но из буфетной доносились голоса. Кортни шагнула через дверь в темноту и столкнулась с девушкой, застегивающей лиф. Обе женщины отпрянули друг от друга.

– Диана, боже мой! Как ты меня напугала!

Позади Дианы Кортни заметила довольно привлекательного высокого молодого мужчину с голубыми глазами. Он держался довольно развязно.

– А… мы… А… мы не ожидали вас, леди Кортни, – растерянно пробормотала Диана.

– Это я вижу, – резко ответила Кортни. – Приготовьте, пожалуйста два обеденных прибора.

– Два, миледи?

– Один для леди Сары и един для меня.

– Но леди Сара отказалась от обеда еще раньше, – настаивала Диана. – Кроме того, миссис Чивер уже ушла домой.

На губах молодого человека появилась кривая ухмылка.

– Тем не менее, – Кортни выдавила из себя полуулыбку, – поскольку я здесь, леди Сара, возможно, изменит свое решение. Вы можете сделать это быстро?

– Конечно, миледи.

– И приготовьте ванну для меня, пожалуйста. Она была уже в дверях, когда голос Дианы остановил ее.

– Могу я спросить, миледи, а куда ушла ваша служанка?

– Моей служанки нет со мной, – отвечала Кортни, сдерживая смех. В последние четыре года держать служанку было для нее слишком большой роскошью.

Кортни плечом открыла дверь и вышла в коридор, раздосадованная дерзостью Дианы, осмеливавшейся задавать подобные вопросы. На полдороге к холлу она услышала, как Диана передразнивает ее, и вернулась, чтобы приструнить нахалку. Но, приоткрыв дверь, остановилась и прикрыла лампу.

Диана извивалась в объятиях мужчины, повизгивая и хихикая, в то время как он гладил и прижимал ее к себе.

– Какая муха ее укусила? – спросил он с легким ирландским акцентом, прислоняясь спиной к столу.

Диана стояла между его ногами.

– Она нас за людей не считает.

– Да она просто завидует нам.

– Это Снегурочка-то завидует? – Диана презрительно засмеялась.

Недобрый смех Дианы рассердил Кортни. А тут еще мужчина чмокнул Диану в шею, и смех перешел в сладострастный стон.

– Те, кто сидят в девках, всегда так себя ведут, милая, – сообщил он Диане тоном знатока.

При этих словах Кортни вспыхнула.

– Ей нужен кто-нибудь, кто научил бы ее любви. Как ты считаешь? Может, мне помочь ей?

Диана что-то неодобрительно пробормотала. Он шлепнул ее по заду и слегка подтолкнул.

– Ладно, хватит испытывать мое терпение, девочка. Давай займись сейчас этой бабой, а потом поиграем в любовь. Моя штука будет ждать тебя в полной готовности.

– Я по тебе скучала. Ты тратишь слишком много времени на этого графа. Неужели ему не хватает тех лошадей, которые у него уже есть?

– Да плюнь ты на графа, – грубо ответил мужчина.

– Давай сегодня ночью в сторожке, – просительно захныкала Диана. – Я не переношу эту вонь из конюшни.

– Мы будем там, где я скажу. Понятно? – повелительным тоном ответил он, пощипывая ее груди.

– А… да… ладно, где ты скажешь, Джеми, – промямлила Диана.

– Давай шевелись. Я должен быть в Лондоне этой ночью.

Он накинул плащ и выскользнул через заднюю дверь.

Пока Диана приводила себя в порядок, Кортни на цыпочках отошла от кухни. То, что она увидела и услышала, совсем ей не понравилось. Она решила поговорить о Диане с Сарой.

Не позже чем через полчаса Кортни лежала в горячей душистой ванне, стараясь отогнать от себя мрачные мысли. Она не переставала удивляться тому, что происходит в Оуклей Корте. Казалось, отец перестал быть хозяином в своем имении. Диана ведет себя нагло, воспринимая любое приказание хозяев как оскорбление. И, наконец, почему не приехала Сара? Ведь отец не запрещал ей поехать на лондонский дебют Кортни…

Раздался легкий стук в дверь, и в ванную комнату вошла рыжеволосая девушка.

– Добрый вечер, миледи. Меня зовут Мойра. Я поставила ваш прибор на стол в гостиной. Добавить горячей воды?

Кортни кивнула.

Вошла Диана, балансируя подносом, казалось, она что-то хочет сказать.

– Я постучала в дверь леди Сары, но она не ответила. Я попыталась открыть дверь, но она заперта изнутри.

Ее сообщение озадачило Кортни, так как Сара не имела привычки запирать дверь своей комнаты.

– Поставьте ее прибор на стол и ступайте.

Диана вышла из комнаты с дерзким видом.

– Что бы вы хотели надеть, миледи? Мне показалось, что вы привезли с собой только легкий халат. Ночи здесь холоднее, чем в Лондоне. Несколько дней назад леди Сара поручила мне подготовить для вас кое-какую одежду. – Мойра протянула ей ночную сорочку с кружевной отделкой и платье. – Очень милые.

– Да, мне нравится, – согласилась Кортни.

– Что-нибудь еще, миледи? – спросила Мойра, повесив одежду.

«Сара ведет себя более, чем странно, – подумала Кортни. – «Может быть, служанка знает что-нибудь?»

– Мойра, тебе, случайно, не известно, чем обеспокоена леди Сара?

Кортни заметила искорку страха, промелькнувшую в глазах девушки прежде, чем та отвела их.

– О… нет, миледи, – неуверенно произнесла она, складывая дорожную одежду Кортни. – Я отдам это в стирку.

Выражение лица Мойры выдавало ее. Что-то здесь неладно. Кортни решила, что должна узнать все, что происходит с ее загадочной сестрой, сегодня же.

Выйдя из ванны, Кортни завернулась в мягкую простыню и, усевшись перед туалетным столиком, стала расчесывать серебряной щеткой свои мокрые волосы. Посмотрев на тыльную сторону щетки, она увидела выгравированные буквы: БКА. Бренна Киран Аскуит. Это была щетка ее матери. Почему она здесь? Сара так дорожила ею. На щетке еще оставались запутавшиеся нити ее золотистых волос. Это напомнило Кортни, как в детстве она усаживала Сару на стул перед окном и сооружала на ее голове прическу по последней парижской моде из «Журнала для дам» Годе.

Надев платье, Кортни взяла обеденный прибор и вошла в смежную с ее спальней комнату Сары. Было темно, и лишь по ковру тянулась тоненькая полоска света. Она поставила прибор и потерла руки, чтобы разогнать холод сырой ночи, затем закрыла окно и задернула занавески.

Возвратившись в свою спальню, Кортни зажгла свечу и осторожно перенесла ее в спальню Сары, чтобы зажечь светильник у ее кровати.

– Это, конечно, не то, что угли в камине, – проворчала она. – Как вообще ты можешь спать в таком холодище?