Она внезапно выпрямилась и закрыла рот рукой от пришедшей в голову мысли.

— Рена, что случилось?

— Не следовало ему отказывать. Нужно было взять десять тысяч и отдать их вам. Ах, как же я сглупила!

— То есть обмануть его? — усмехнувшись, спросил Джон.

— Он наверняка обманул уже столько людей, что пора кому-нибудь отплатить ему той же монетой.

«Боже правый! У папы случился бы удар».

С поразительным умением читать ее мысли Джон спросил:

— Вас в пасторате научили такому ходу рассуждений?

— Нет, я изобрела его сама, — с вызовом сказала Рена. — Папа был бы шокирован.

— И, надо думать, очень удивлен.

— Нет, не удивлен. Он всегда говорил, что настрой моего разума оставляет желать лучшего.

— Я считаю, что у вас идеальный настрой разума. Очень мило, что вы хотите сделать это для меня, но не сокрушайтесь, что не подумали об этом вовремя. Не думаю, что вам удалось бы его одурачить. Он не дал бы вам ни копейки, пока бы вы не уехали подальше и ничего нельзя было бы уже изменить.

Рена кивнула.

— Вы правы. Это как раз в духе такого жадного, подозрительного типа, как он.

— Так что же произошло, когда вы ему отказали? Как он отреагировал?

Девушка пожала плечами. Ей не хотелось рассказывать, что было дальше.

— Рена, что такое? Он посмел вас ударить?

— Нет, конечно нет.

— Что тогда? Пожалуйста, не утаивайте от меня ничего. Рена! Ради всего святого, вы меня пугаете.

— Он хотел купить меня по-другому, — сказала она, не глядя на Джона.

— Хотите сказать, он…

Она пожала плечами и как можно непринужденнее ответила:

— Он предложил поселить меня в красивом доме на Парк-Лейн, модную одежду, драгоценности — все, что я пожелаю.

— Что он предложил?! — Слова вырвались из его груди яростным шепотом.

— От этого я тоже отказалась, и он сильно разозлился.

— Он посмел предложить вам такое? — все также тихо спросил Джон. — Посмел опорочить вас, пусть даже в мыслях?

Он вскочил на ноги.

— Джон, куда вы?

— Я найду его и придушу.

На лицо графа набежала черная тень, Рена никогда раньше не видела его таким. Дружелюбный шутник, которого она знала, внезапно сменился человеком в свирепой ярости.

— Нет! — Девушка вскочила с места и выбежала вслед за Джоном из кухни. — Не делайте этого.

— Думаете, я буду сидеть сложа руки, в то время как он оскорбляет вас?

Граф начал подниматься по лестнице.

— Куда вы идете?

— За пистолетом.

Рена побежала за ним по ступенькам, стараясь не отставать. Граф достиг своей комнаты прежде, чем девушка успела его догнать.

— Джон, послушайте, вы ничем не можете помочь.

— Я могу заставить его пожалеть, что он родился на свет. Я могу притащить его сюда и заставить ползать перед вами на коленях…

— И что тогда останется от моей репутации? Рена взяла Джона за плечи и легонько тряхнула.

Она чувствовала, что он дрожит от гнева.

— В таком случае я пулей высажу его презренные мозги! — почти прокричал он. — Да, вот что надо сделать. Тогда грязные мысли, которые он посмел питать на ваш счет, разлетятся вдребезги, и никто никогда не узнает, что он оскорбил самую чудесную, самую совершенную из женщин на земле. Рена, Рена, неужели вы думаете, что я прощу ему это?

Она не знала, как ответить на эти слова, но ей и не пришлось ничего говорить, ибо в следующую секунду Джон прижал ее к себе и принялся осыпать лицо девушки горячими поцелуями, бормоча что-то несвязное в перерывах между ними.

— Ты моя, понимаешь? Я не потерплю, чтобы этот человек даже смотрел на тебя, а тем более думал… Боже мой! Поцелуй меня, милая… Поцелуй меня и скажи, что мне все это не чудится, скажи, что тоже меня любишь…

— О да… да, я так сильно тебя люблю!

Рена обещала себе, что никогда не признается ему в любви, ради его же блага. Но слова сами сорвались с губ в ответ на чувства Джона. Он любит ее! Он так сказал. И ничто на земле не помешает ей ответить на его любовь.

— Я люблю тебя, — сказал он, отстраняя девушку и глядя ей в лицо. — Я люблю тебя, как только мужчина может любить женщину. Это было предначертано. Это наша судьба. Я не смог бы противиться ей, даже если бы захотел. Но я не хочу. Я хочу любить тебя и находить в тебе радость до конца своих дней. И если это не взаимно, мне незачем жить.

— Но это взаимно! — воскликнула она. — Взаимно. Ах, Джон… любимый…

— Поцелуй меня, — сказал он, и на этот раз он приказывал.

Рена с радостью повиновалась. В будущем их может ждать горькое расставание, но в этот миг она насладится своей любовью сполна. Блаженство быть избранной тем, кого выбрало собственное сердце, было слишком сладким, чтобы от него отказаться.

— Скажи еще раз, что любишь меня, — сказал он. — Позволь услышать, как ты это говоришь.

— Я люблю тебя, люблю, — пролепетала Рена. — Я не думала, что любовь может возникнуть так быстро… никогда не знала…

— Она может возникнуть мгновенно, — с жаром сказал Джон. — Я влюбился в тебя в первый же день. Разве ты не почувствовала, что наши сердца инстинктивно потянулись друг к другу?

— О да, да. Я тоже это почувствовала, хотя мы были тогда совершенно чужими.

— Мы никогда не были чужими, — с нежностью произнес граф. — Мы всегда знали друг друга и будем принадлежать друг другу до последнего вздоха.

— До последнего вздоха, — торжественно согласилась девушка.

Она ничем не выдала своего страха за будущее. К тому же это была правда. Жизнь может их разлучить, но она всегда будет принадлежать ему. После Джона не может быть никакого другого мужчины.

— Как я могу жениться на ком-то, кроме тебя? — с любовью спросил он.

— Джон…

От необходимости отвечать Рену избавил звук дверного колокольчика, донесшийся снизу.

— Если это Уингейт… — процедил граф.

— Нет, Джон, пожалуйста! Ты должен сделать вид, будто ничего не знаешь, ради меня.

— Посмотрим, — вот все, на что он согласился.

Они вместе сошли вниз и открыли парадную дверь.

Но человек на пороге не был Уингейтом. Ни Рена, ни Джон не видели его раньше. Он был высоким и худым, одетым в черное церковное облачение. Лицо его было сурово, а взгляд строг.

— Мисс Колуэлл? — сразу спросил он.

— Да.

Его речь полилась медленно и тягостно:

— Я преподобный Стивен Дэйкерс. Полагаю, вы ждали моего визита.

Возразить было бы невежливо, поэтому Рена пробормотала что-то о том, какая для нее честь познакомиться с ним. Девушка поспешила представить графа, но вместо того, чтобы вежливо выразить удовольствие, преподобный Стивен Дэйкерс остановил на Джоне ледяной взгляд и удостоил его кратчайшим приветствием.

— Мисс Колуэлл, мне нужно поговорить с вами наедине.

Это было требование.

Джон взглянул на девушку и нахмурился. Придерживаясь тона спокойного достоинства, Рена сказала:

— Могу я на несколько минут оставить свои обязанности, сэр?

Джон понял намек, который послала ему Рена.

— Хорошо, мисс Колуэлл, советую вам воспользоваться гостиной. Но, пожалуйста, постарайтесь долго не задерживаться.

— То, что я пришел сказать мисс Колуэлл, не займет много времени, — произнес мрачноватым тоном священник.

Рена повела его в гостиную и вежливо предложила чай. Священник отмахнулся от этого знака гостеприимства.

— Я пришел не по пустякам, но ради спасения вашей души. Позапрошлым вечером вы посетили мой дом…

— Я не знала, что это ваш дом, так как письмо, сообщавшее мне об этом, пришло только на следующее утро. Узнав об изменении ситуации, я немедленно собрала вещи и удалилась.

— Между вами и моей сестрой, кажется, имела место перебранка по поводу некой собственности…

— Они хотели съесть мою курицу на ужин. Поскольку она принадлежит мне, я этого не допустила.

— Вы отозвались о моем доме, как о воровском логове!

— Они пытались отнять у меня мою собственность, — твердо сказала Рена. — Я не слишком богата. И настаиваю на своем праве защищать то, что имею.

Священник неожиданно кивнул.

— Именно. Я понимаю, что вы мало одарены благами этого мира, а потому могли почувствовать себя вынужденной принять эту… э… постыдную ситуацию.

— Прошу прощения…

— Всем известно, мисс Колуэлл, что вы, незамужняя женщина, делите этот дом с графом, неженатым мужчиной, без подобающей компаньонки.

— Я экономка его сиятельства, — сказала Рена, гневно сверкнув глазами. — Прислуга. А слугам не требуются «подобающие компаньонки». Им приходится браться за работу, которая даст им крышу над головой.

— Как уже сказал, я понимаю, что вас вынудили обстоятельства. В мои намерения также не входит возлагать вину на того, кто согрешил — я уверен — по незнанию. Я здесь, чтобы спасти вас.

— Но меня не нужно спасать.

— Сударыня, вы нуждаетесь в спасении гораздо больше, чем можете предположить. Репутация молодой женщины, и без того хрупкая, должна взывать ко всем покровительственным порывам людей, чьим жизненным предназначением является спасать заблудшие души. Вы сбились с пути истинного. Да, к сожалению, это правда. Но вы не ушли далеко от спасительной дороги, и еще есть время вернуть вас обратно.

Рена молча смотрела на него, не в силах поверить тому, что слышит.

— Я верю… я горячо верю, что пребывание в этом доме еще не скомпрометировало вашей добродетели, хотя и подвергло опасности вашу репутацию. Если вы немедленно уйдете отсюда, еще не все будет потеряно. Я заберу вас с собой в пасторат, где вы сможете ступить на стезю праведности, и со временем это исправит содеянное.

— Я туда не вернусь, — сказала Рена, придя в ужас. — Кроме того, я уверена, что ваша сестра не желает меня видеть.

— Напротив, она с нетерпением ждет вас. Когда я уходил, она сказала мне на прощанье, чтобы я без вас не возвращался. Вы можете принести много пользы в доме, который знаете лучше, чем кто-либо другой. Сестра не слишком крепка здоровьем…

— И не откажется от чернорабочей, которой можно не платить, — перебила Рена, поняв в чем дело.

— Барышня, я здесь не для того, чтобы препираться с вами, но чтобы забрать вас домой.

— Пасторат мне больше не дом. А теперь, думаю, вам пора идти.

— Вы смеете обнаруживать при мне свой мятежный дух?! Я пришел, чтобы предложить вам защиту. Ваш отец был моим собратом по священному служению, и теперь я занимаю его место. Я требую от вас послушания дочери.

— Нет, сударь, вы не занимаете место моего отца. Он был лучшим и добрейшим человеком из всех живущих и никогда не попытался бы запугать кого-то, как это делаете сейчас вы. Я не обязана вам никаким послушанием и не требуйте его от меня.

— Послушайте, мисс Колуэлл (простите, что прерываю, и все такое), но вы не видели моих сигар?

Джон вошел через стеклянные двери и теперь стоял на пороге. Он улыбался дружелюбно, но было видно, что настроен решительно.

— А, викарий! Вы все еще здесь? Надеюсь, вы закончили свою маленькую беседу, потому что у моей экономки много дел. Ну же, мисс Колуэлл, займитесь своими обязанностями. Нельзя отставать, не так ли?

— Я не считаю эту должность подходящей для мисс Колуэлл, — чопорно сказал священник.

— О нет, нет, нет! — сказал Джон все еще дружелюбным тоном, но встав между ними так, что его намерения не предполагали двузначности. — Она прекрасно выполняет свою работу. Я без нее как без рук. Проводить вас до двери?

Преподобному Стивену Дэйкерсу не оставалось ничего другого, кроме как последовать за хозяином дома, но он припас для Рены прощальный укол.

— Я не устану прикладывать усилия, чтобы вернуть вас на путь истинный.

Когда он ушел, Рена села, не зная, плакать ей или смеяться. Этот человек был напыщенным глупцом, обманывающимся в собственных побуждениях. Тем не менее он показал, как посмотрит на нее мир, в котором ей скоро придется в одиночку прокладывать себе дорогу.

Джон вернулся к ней в радужном настроении.

— Боюсь, я беззастенчиво подслушивал за дверьми в сад, — сказал он, садясь на диван рядом с Реной и беря ее за руки.

— Я рада, что ты это сделал. Мне было тяжело с ним справиться. Как будто я вернулась в пасторат и целый день гнула спину на его семью.

— Как будто я тебя отпустил! И какая разница, что скажут люди? Мы скоро поженимся.

— Джон, пожалуйста, не говори об этом с такой уверенностью. Не знаю, сможем ли мы вообще когда-нибудь пожениться.

— Почему? О чем ты говоришь? Разумеется, поженимся, ведь теперь мы знаем, что любим друг друга. Так поступают все влюбленные, моя дорогая. Они венчаются друг с другом.