— А я нет! — резко ответила Малу. — Впрочем, может, так лучше, и пусть наш драгоценный папочка поживет в гадюшнике.

* * *

Кларита собиралась ехать в Понтал-де-Арейа к Алемону. Ее бракоразводный процесс благополучно закончился, но она еще улаживала всякие дела и только готовилась к решительной перемене своей жизни. Малу решила, что поедет с матерью, — до фермы там было рукой подать. Дорогой она надеялась всерьез поговорить с Кларитой. Если она разведется с Алоаром, то конечно же ей понадобится помощь, тем более с малышом. В общем, ей нужно было обсудить все свои проблемы.

Мама, очень прошу тебя, зайди к Рут, — попросил Маркус. — Скажи, что Ракел согласилась на развод, что я очень люблю Рут и мы с ней будем очень счастливы. Еще скажи, что Жалвао немедленно займется подготовкой и оформлением необходимых документов, и, может быть, при достигнутом обоюдном согласии все получится куда скорее, чем мы думали.

Непременно все передам, сынок, — улыбнулась Кларита, обнимая за плечи Малу.

Сколько проблем у бедных ее детей! Но она всегда была оптимисткой и надеялась на лучшее.

Появился Виржилиу, и у него нашлось поручение к Кларите:

— Сообщи рыбакам и сеньору Алемону тоже, что я жду их всех завтра в мэрии. Разговор пойдет о кооперативе, о котором они так мечтают.

При этом Виржилиу посмотрел на Клариту с такой ядовитостью, что она невольно заподозрила какой-то подвох. Но, естественно, согласилась передать и просьбу Виржилиу.

Кларита с Малу уехали, и Маркус, не откладывая, решил поговорить с отцом. Его до крайности поразило то, как Виржилиу повел себя с Сампайу.

Когда Маркус навестил Сампайу в больнице, тот сказал ему:

— Мне кажется, твой отец просто тяжело болен. В здоровом состоянии люди так не поступают.

Выяснив отношения с Ракел, Маркус решил выяснить и отношения с отцом.

— Сампайу — твой старый друг. А если не друг, то партнер, — начал Маркус, — и как же ты мог его предать?

Не тебе я буду давать отчет, сынок, — холодно ответил Виржилиу. — Я поступаю так, как считаю нужным, и впредь буду поступать точно так же. Советы мне не нужны. Твои тем более.

В таком случае я не нахожу возможным оставаться с тобой под одной крышей, — решил Маркус. — И мы прекращаем наше сотрудничество.

Ему и в самом деле больше нечего было делать в этом доме. Да и где он, дом? Развалины. Пепелище.

Еще до своего отъезда Маркус договорился о квартире, где собирался поселить Рут, где они должны были жить вместе. Теперь он переехал туда один, но с надеждой, что и Рут вскоре переселится к нему.

В доме остались жить Виржилиу и Ракел, ненавидящие друг друга смертной ненавистью.

Жила еще и Арлет, но она была будто тень, будто облако, ее почти и не было. Семейное гнездо превратилось, по удачному выражению Малу, в гадюшник.

Новость Малу очень обрадовала Клариту. Она не сомневалась, что Алоар любит ее дочь, у нее была возможность убедиться в этом, поэтому она стала настраивать Малу на примирение с Алоаром. Но настраивать не впрямую, а исподволь.

— Мой дом всегда открыт для тебя и твоего малыша, дочка, — сказала она, целуя Малу. — Алемон будет рад тебе. Но я уверена, что приедете вы к нам втроем. Вот увидишь, Алоар будет прекрасным отцом. Знаешь, а сейчас мне обязательно нужно заехать на ферму. Ты ведь не откажешь нам с Вальтером в гостеприимстве? Мы мечтаем провести там несколько дней. А ты поживешь у нас. Принимаешь предложение?

Предложение понравилось Малу. И Кларита повернула, не доезжая до Понтал-де-Арейа, к ферме.

Алоар, увидев издали машину на дороге, сразу же сообразил, что Малу возвращается, и кинулся встречать ее.

— Прости меня! Я последний дурак! Дурак из дураков! — начал он, подхватывая Малу в свои объятия.

Малу не часто слышала покаянные слова от своего самолюбивого муженька. Они были для нее неожиданностью. Поэтому встречу она оценила по достоинству. На этот раз ей не захотелось капризничать, и она честно и откровенно ответила на его поцелуй поцелуем не менее пламенным. Была и еще одна причина, по которой Малу была столь кротка: после искреннего покаяния мужа она внезапно почувствовала себя виноватой.

— Ты тоже меня прости, — шепнула она. — Я, знаешь, поместила в газете объявление, что у нас на ферме продается племенной бычок…

Алоар взглянул на нее и только махнул рукой: чего уж там!..

— Будут желающие, отправим восвояси, — пообещал он.

О Кларите оба они позабыли, но Кларита на них не обиделась. Она помахала им на прощанье и развернула машину. У дочки все было пока в порядке. Надолго ли?

Понтал-де-Арейа встретил Клариту не слишком радостными новостями. Собственно, саму Клариту они касались мало, но ими жил, их обсуждал весь поселок.

Первая относилась к Донату. Он неудачно выстрелил в Маруджу, ранил его, и тут его схватила полиция. Теперь ему одним штрафом не отделаться, ему наверняка дадут срок, и немалый. Рыбаки злорадствовали по поводу Донату. Надеялись и на возмещение своих убытков. Потому что никто из них не верил, что, оставшись на свободе. Донату хоть что-то заплатит. Но если уж он снова попал в руки полиции, то она из него выжмет положенное…

— Кстати, — вмешалась в разговор рыбаков, который происходил в баре, Кларита. — Виржилиу приглашает вас всех в мэрию для разговора о кооперативе и тебя, Алемон, тоже. Очевидно, речь пойдет и о покупке новых лодок.

Рыбаки радостно и согласно закивали. Они давно уже не получали никаких субсидий. Может быть, Виржилиу возобновит их?

Вторая новость огорчила Клариту: тяжело заболел Реджиньо. Та же кишечная инфекция, которая только что унесла Аталибу. Кларита, как и Тониа, винила в болезни своего бывшего мужа. Но что она могла поделать?

Муньос не отходил от постели больного. Тониа не спала ночей, но мальчику становилось все хуже и хуже, хотя Муньос еще надеялся на благоприятное разрешение кризиса.

Однако перелома к лучшему не произошло, и вот он остался один на один с бездыханным хрупким тельцем.

Сначала Тониа не плакала. Слезы пришли потом. Она впала словно бы в беспамятство, горячку, звала и повсюду искала Реджиньо.

Муньос заботился и о ней. Тониу он выходил. Но когда она пришла в себя и увидела у своей постели Муньоса; она вдруг сказала:

— Я выздоровела. Совсем. И знаешь, Муньос, свадьбы у нас не будет.

— Ты винишь меня в смерти Реджиньо? — напрямую спросил Муньос.

— Нет, не виню, — ответила Тониа. — Так же как ты не винишь меня из-за Виржилиу. Это не вина, это что-то другое. Какая-то тень, которая разъединяет нас и мешает чувствовать себя естественно и свободно. Мы виним себя сами и не в силах справиться с чувством собственной вины. Так будет вернее, да?

Муньос молчал.

— Да, так, — более уверенно продолжала Тониа. — Ты ведь хотел спасти моего брата и не смог. Я хотела уберечься от беды и не смогла. И это бессилие мы ставим себе в вину. И никогда не сможем простить его себе…

— А может быть, ты просто не любишь меня, — тихо сказал Муньос.

— Может быть, — так же тихо ответила Тониа. Ей не хотелось разбираться еще и в этом. Главное было сказано. Решение принято.

Тонии не стало легче, она просто стала совсем свободной и совсем одинокой. Тем более что и Зе Педро уехал в Рио. Потеряв сына, он не мог больше оставаться в поселке. Но, пережив смерть брата, Тониа ни в чем не могла и не хотела притворяться. Она не умела лгать. Не могла — ни себе, ни Муньосу.

Муньос про себя признал правоту Тонии. Он и сам чувствовал ту неловкость, что искажала, мешала их отношениям. Но он очень любил Тониу и надеялся, что она полюбит его так же безоглядно. Что пройдет время, и они все-таки будут счастливы.

Но нет, не получилось, не случилось, и Муньос почувствовал, как безнадежно горек вкус несчастья. И невольно стал подумывать об отъезде из Понтал-де-Арейа. Больше его здесь ничего не удерживало.

Кларита повидала и Рут, уговаривала, убеждала ее принять предложение Маркуса.

— Есть ли смысл в вашей разлуке? — спрашивала она.

— Ракел — моя сестра, — отвечала Рут, — и было время, когда Маркус выбрал ее. Может, и теперь ему нужно разобраться в своих чувствах. Пусть у Ракел останется шанс. Вон и моя мать считает, что Маркус и Ракел могут помириться, — горько кивнула Рут в сторону Изауры.

Изаура только поджала губы. Кларита была для нее чужим человеком, и она не хотела обсуждать с ней и при ней своих семейных проблем. Чем она была виновата, что переживала за свою бесчувственную, бессердечную дочь? Что поделать, если цеплялась за каждое подобие чувства Ракел? И если Ракел сделала попытку вернуться к Маркусу, то Изаура от души ей желала, чтобы там у нее что-то сладилось. Рут найдет свое счастье, у нее есть душа и сердце, она умеет любить. А Ракел…

Между тем Ракел не теряла времени даром. Она входила в права на собственность. Дом, который должен был перейти к ней, она потребовала оформить на Изауру. Она знала, что мать давно мечтала пожить в хорошем доме и чтобы дом этот был ее собственным. Так пусть ее мечта исполнится. Может, и отец станет к Ракел помягче, если получит в подарок от дочери роскошный дом?

С этой вестью Ракел поспешила в Понтал-де-Арейа, надеясь порадовать родителей, а заодно и разведать, что там поделывает сестрица Рут.

Но Рут не захотела повидаться с сестрой. Стоило Ракел появиться на пороге, как она тут же ушла из дома. Ракел фыркнула: очень нужно! Изаура обрадовалась дому. А Флориану наотрез отказался переезжать. — Я не Донату, мне чужого не надо, — сказал он и с осуждением посмотрел на жену.

— Я непременно туда перееду, дочка, — пообещала Изаура уезжавшей Ракел. — Спасибо тебе большое за твою заботу.

— Неужели ты не понимаешь, что предаешь меня, мама? — спросила Рут, которая стала невольной свидетельницей прощальной сцены.

Глава 27


Виржилиу продолжал делать вид, что болезни в поселке не имеют никакого отношения к загрязненному морю, и вовсю готовился к туристическому бархатному сезону. Он задумал украсить поселок, устроив на главной площади фонтан с цветной подсветкой, и собирался даже пышно отпраздновать его открытие. Находились глупцы, одни корыстолюбивые, другие просто подхалимы, которые льстили новому мэру и им восхищались.

Попытался Виржилиу расположить к себе и рыбаков, пообещав заняться вплотную организацией кооператива. Тут от преследовал двойную цель. Он хотел еще отомстить и Кларите, которая ушла от него окончательно и навсегда. И он приготовил бывшей жене сюрприз, который должен был заставить ее горько пожалеть о сделанном шаге.

Собрав у себя рыбаков, Виржилиу пообещал им свою поддержку во всех их начинаниях, пообещал и субсидию на приобретение новых лодок.

Рыбаки одобрительно зашумели, выслушав его коротенькую речь.

Потом Виржилиу взглянул на Алемона, который был бессменным казначеем кооператива.

— Вы доверяете Алемону? — спросил он рыбаков.

— Доверяем, — вновь зашумели рыбаки.

— Напрасно, — жестко отрезал Виржилиу, — по полученным мною сведениям, этот человек был уволен из военно-морского флота за кражу и отсидел срок в тюрьме.

Рыбаки невольно отшатнулись от хозяина бара. Вот, значит, как! Он был не местный, пришлый, они его приняли, доверились. И выходит, зря! Теперь они смотрели на Алемона неприязненно.

Виржилиу не сомневался, что Алемон начнет сейчас же все отрицать, и приготовился нанести ему очередной сокрушительный удар, изобличив во лжи. Но Алемон и не думал отпираться.

— Да, было и такое в моей жизни, но очень давно. И хотя были смягчающие обстоятельства, я никогда на них не ссылался. И целиком и полностью расплатился за свою вину. Трудное было время. Я написал об этом книгу — пусть мой горький опыт послужит другим в назидание…

Но никто его особо и слушать не стал. Вор он вор и есть.

Ты сам понимаешь, Алемон, что теперь ты не можешь быть у нас казначеем, — сказал ему Шику Белу. — История вышла неприятная.

Это уж как вы решите, — спокойно отозвался Алемон.

Домой Алемон шел один.

Виржилиу, наблюдая за рыбаками, торжествовал победу. Пусть Кларита знает, что вышла замуж за вора, с которым никто не хочет иметь дела, ни один человек! Пусть увидит, что променяла всеми уважаемого человека, мэра, на какое-то отребье!

Прошел день, другой, рыбаки не заглядывали в бар, обычно такой оживленный и людный. Алемон сразу же все рассказал Кларите, у него не было от нее тайн. Держался он мужественно, и так же мужественно держалась Кларита. Презрение рыбаков казалось ей большой несправедливостью. Вину свою Апемон давным-давно искупил, а по отношению к здешним людям ни в чем не провинился. Он прожил в Понтал-де-Арейа не один год, и упрекнуть его было не в чем. Кларита прекрасно понимала, что ее бывший муж просто мстит и ей и Алемону, и переживала, что вместе со счастьем принесла своему новому мужу столько горя.