Когда Тони вышел из ванной, она все еще не спала. Он проверил, закрыта ли дверь, бросил взгляд на пистолет, который Линда оставила на тумбочке между двумя кроватями, и подошел к окну.

– Что там? – спросила она.

– Ничего.

– Мы сделали все, что могли, – устало сказала Линда. – Теперь надо выспаться. Днем я позвоню Генри. Он придет в условленное место, и мы сможем поговорить, не опасаясь, что разговор прослушивается. Он сказал, что у него есть важная информация. Потом решим, что делать дальше.

Тони молча кивнул. Вид у него был озабоченный и хмурый. Линда заметила, что он молчит гораздо больше обычного, не пытается поддразнивать ее или флиртовать с ней.

Все выглядело так, как будто они заключили негласное перемирие. В этом путешествии за правдой они оба одновременно решили соблюдать не названные, но вполне понятные правила. Ни нацеленных друг на друга пистолетов, ни отравленных напитков, ни химических атак в ванной больше не предполагалось. Линда не боялась, что Тони исчезнет, как только она повернется к нему спиной, а он, по-видимому, верил в то, что она не станет арестовывать его, по крайней мере сейчас. Сначала она должна выяснить, правда ли то, что он рассказал ей. Но сейчас Линда не хотела думать об этом. Она хотела побыстрее погрузиться в сон и хотя бы на время забыть обо всем.

Тони отошел от окна и остановился у ее кровати. Засунув руки в карманы джинсов и покачиваясь взад-вперед на каблуках, он с минуту пристально смотрел на нее. Потом заговорил:

– Может, ты расскажешь мне о той ночи? Когда тебя ранили?

Линда перевернулась на спину и откинула ладонями пряди волос с лица.

– Тони, я очень устала. Мне нужно заснуть. Я не могу сейчас рассказывать об этом. Даже если есть какие-то несовпадающие детали, сейчас я о них просто не вспомню.

Он остался стоять на месте, по-прежнему не сводя с нее глаз.

– Я не прошу тебя вдаваться в детали и находить несовпадения. Я хочу знать, что случилось с тобой. Ведь это мучает тебя, Линда. Преследует по ночам, во сне. Прошло три с половиной месяца, а тебе до сих пор снятся кошмары. Это ужасно, Линда.

– Со мной все в порядке, – пробормотала она, прекрасно понимая, как неубедительна ее ложь.

– Твой друг, Генри… Насколько серьезна его травма? Есть надежда, что он сможет ходить?

– Я не знаю. Он очень скрытный, а сама я не спрашивала. Но его карьера как агента закончена, и я не представляю, как он переживет это. Я рада, что он остался жив, но он был предан профессии еще больше, чем я, и думаю, что потерять эту работу для него трагедия…

– Когда ты позвонила ему вчера, он был с другой женщиной?

Линда кивнула.

– И ты спокойно к этому относишься?

– У нас с ним не было отношений такого рода.

– Но это не значит, что ты никогда не хотела таких отношений с ним, правда?

Линда вздохнула, удивляясь, почему они разговаривают на эту тему, почему ему не все равно. Впрочем, здесь нечего скрывать.

– Некоторое время я действительно думала, что между мной и Генри возможны более близкие отношения. Мы с ним во многом похожи. Может быть, слишком похожи. Но дальше дружбы дело не пошло. Я доверяю ему. Я восхищаюсь им. Я считаю его отличным парнем. Но это все.

– Понятно.

– Давай спать, Тони. Нам надо хоть немного выспаться. Неизвестно, что будет дальше.

– Ты настолько доверяешь мне? Ты уверена, что я буду здесь, когда ты проснешься?

– Я слишком устала, – сказала Линда, но тут же поняла, что такого примитивного объяснения недостаточно. Отношения между ними изменились. – Мы должны вместе разобраться в этом деле, правда? Ты и я. Мы должны добраться до конца. Неважно до какого.

– Ты это серьезно?

– Я хочу узнать правду, Тони. – Она вздохнула, вспомнив о Томе, о Генри и о том, как вся ее жизнь пошла вкривь и вкось из-за одной ужасной ночи. – Я не просто хочу этого. Я вынуждена, я обязана это сделать.

– Я тоже, – сказал он. – Что они сделают с тобой за то, что ты не арестовала меня вчера?

Линда улыбнулась.

– Ты обо мне беспокоишься?

– А что, в это трудно поверить?

– За неподчинение приказу со мной могут сделать все, что угодно. Уволить. Отдать под суд. Но это будет зависеть от того, чем закончится вся эта история. От того, виновен ли мой босс. И действительно ли невиновен ты.

– Я невиновен, – сказал Тони и добавил: – Извини за то, что усыпил тебя этим транквилизатором.

Линда рассмеялась. Она просто не смогла удержаться от смеха.

– Что здесь смешного?

– Может, ты еще извинишься за то, что приковал меня наручниками к кровати?

– Если ты этого хочешь, я готов, – совершенно серьезно ответил он.

– Я сама не знаю, чего я хочу от тебя, Тони, – с неожиданной откровенностью призналась она.

Он молча кивнул в ответ. А в душе Линды слабый голосок шептал: ты знаешь, чего ты хочешь. Ты хочешь поверить ему. Ты хочешь взять все, что он готов тебе дать. И отдать то, что он захочет получить в ответ.

Линда усилием воли заставила замолчать этот коварный внутренний голос. Всю жизнь она боролась с собой, с этой простой человеческой потребностью в доверии, дружбе, любви. С самого детства. Она была лишена тех близких отношений в семье, которые у других детей складываются естественным образом. Отец по большей части не замечал ее либо просто терпел ее присутствие. Он так и не смирился с тем, что природа дала ему дочь, а не сына. Мать умерла так рано, что Линда почти не помнила ее. В жизни Линды никогда не было мужчины, который был бы ей достаточно близок – физически, эмоционально. Она убедила себя в том, что прекрасно обойдется без этого. Что она не относится к тому типу женщин, которые постоянно должны изливать кому-то душу.

А теперь вдруг все изменилось. Теперь ей стал нужен этот полусумасшедший гений, которого ищут ФБР, ЦРУ и полиция, не говоря уже о террористических группировках.

Но сейчас это единственный человек на свете, которому ей хочется рассказать все. Рассказать о событиях той ночи, о своем участии, о своих ошибках и о своих сожалениях. Вопреки логике, вопреки осторожности и доводам разума, Тони стал близок ей, как никто другой.

– Черт, – пробормотала она, – ну зачем ты это сделал?

– Что сделал? – переспросил он.

– Убежал, начал скрываться. Ведь это опасно, Тони. Ты понимаешь, насколько это опасно?

– Да. Я знаю множество людей, которые готовы убить меня за то, чем я владею.

– Ну так почему же ты никому не рассказал об этом? Не попытался объяснить?

– Кому? Тот человек, которому я рассказал о попытках выкрасть из лаборатории мои бумаги, теперь обвиняет меня в убийстве. Это чертово ФБР тоже убеждено, что я преступник. Если бы я попытался вступить в контакт с кем-то из них, меня тут же арестовали бы. Это в лучшем случае. Поэтому я предпочел скрыться. А что бы ты стала делать на моем месте?

– Я не знаю, но ведь ты не можешь вечно находиться в бегах.

– Я это понимаю.

– У тебя должен быть какой-нибудь план.

– Он у меня есть.

– Может, ты мне о нем расскажешь?

– А если расскажу, ты мне поверишь?

– Не знаю, – откровенно сказала Линда. – Но если тебя с твоей формулой отыщет кто-то другой, не имеющий отношения к правительству, например группа террористов, ты понимаешь, что они убьют тебя, как только получат все, что им нужно, – формулу, технологию?

– Я это понимаю.

– Тогда какую цель ты преследуешь, скрываясь от правительства? Уж лучше сидеть в тюрьме, чем быть убитым.

– Видишь ли, в чем дело, Линда… Я изобрел нечто, что может убивать людей. А теперь кто-то хочет завладеть этим оружием и использовать его против невинных людей. Представляешь, какой переполох начнется, если взорвется парочка самолетов? Люди станут бояться летать. – Он тяжело вздохнул. – Я никогда не имел намерения изобретать оружие. Наоборот, я работал над системой обнаружения взрывчатки. Эта чертова формула была открыта случайно. Лучше бы я никому не говорил об этом. Лучше бы я уничтожил это вещество сразу, как только понял, какими свойствами оно обладает, – с чувством сказал он. – Но было слишком поздно. Начальство узнало. Все начали сходить с ума. Мою работу тут же засекретили. Военные ходили вокруг да около и вожделенно облизывались, а я не хотел передавать им формулу и под разными предлогами затягивал работу. Это явилось одной из причин, по которым они перестали доверять мне.

– Лучше было отдать формулу им, чем кому-нибудь другому, – сказала Линда.

– И что они с ней сделали бы? – спросил он. – Для чего использовали бы? Это взрывчатка, которая не похожа на обычный динамит. Ее можно замаскировать под что угодно, и никто ничего не заподозрит, пока бомба не взорвется. Зачем военным такая штука, как не для того чтобы убивать?

Его горячность поразила Линду. Даже ошеломила.

– И что ты собираешься делать дальше? – осторожно спросила она, глядя на него снизу вверх.

– Все, что необходимо, чтобы остановить это безумие, – заявил он. – Я заварил эту кашу, мне ее и расхлебывать.

– И каким же образом?

– Я над этим работаю. Кое-какие меры я уже предпринял. Мне очень жаль, Линда, что ты оказалась втянутой в эту игру. Мне жаль, что погиб один твой друг, был тяжело ранен другой, и что все это произошло, когда вы охраняли меня.

Этим его словам она поверила. Все остальное под вопросом, но его сожаления прозвучали искренне.

– Расскажи мне о том, что случилось той ночью, – снова попросил Тони. – Пожалуйста.

– Я никому об этом не рассказывала. То есть мне, конечно, пришлось писать отчет, давать показания. Но сейчас я хочу забыть об этом.

– Вряд ли тебе это удастся.

– Возможно, не удастся, – согласилась она. – Все слишком изменилось после той ночи. Я сама стала другой.

– И ты во всем обвинила меня, – мягко сказал Тони. – Ты меня возненавидела.

– Да, то есть нет, не совсем так… – Она хотела объяснить, но не находила нужных слов. И дело не в нем, а в ней самой. Она возненавидела его, потому что это было самое простое. Если бы не было никакой формулы и никакой секретной лаборатории, то Том остался бы жив, а Генри не был бы тяжело ранен.

Линда повернулась на бок, спиной к Тони. Он присел на край кровати и ласково положил ей руку на плечо.

– Не переживай из-за этого. Можешь продолжать ненавидеть меня, если тебе от этого легче. Я не буду больше спрашивать тебя об этом. Мне действительно жаль, что все так случилось. Если бы я мог что-то изменить, я бы сделал это.

– Сейчас это кажется легко, правда? – вздохнула Линда. – Когда знаешь, что произошло на самом деле. Если бы можно было предвидеть события, все было бы иначе.

– Возможно, – уклончиво ответил Тони, поглаживая ее по плечу.

Линда закрыла глаза. Его прикосновение утешало, успокаивало. Она не подозревала, что мужская рука может быть такой мягкой, может приносить такое непостижимое умиротворение, прогонять прочь тревогу и одиночество. Ей хотелось повернуться к нему. Ей хотелось большего. Но вместо этого она тихо сказала:

– Я устала, Тони. Я так устала от всего.

– Хорошо. Мы не будем пока говорить об этом. – Он продолжал поглаживать ее по спине. – Спи, малыш.


Ей снова снились кошмары. Она резко проснулась и села на кровати. Сердце тяжело стучало в груди, на губах застыл сдавленный крик. В следующую секунду она поняла, что за дверью кто-то есть.

Линда схватила с тумбочки пистолет и положила палец на спусковой крючок. Дверь распахнулась, и в комнату стремительно влетел мужчина.

На какую-то долю секунды Линда решила, что она все еще спит, что она все еще в той ужасной ночи и ей дана вторая попытка, чтобы все исправить. Она так этого хотела – второй попытки. Все, что от нее требовалось, – это нажать на спусковой крючок. Но что-то ее остановило.

Сейчас была не ночь. Был день. Яркий солнечный свет ворвался в открытую дверь, ослепляя Линду. Мужчина был освещен со спины, и она никак не могла разглядеть его лица. Ей вдруг показалось, что перед ней стоит мальчишка-подросток. При чем он здесь? Разве она может выстрелить в него?

Вторая попытка? Что за чушь! В жизни все бывает один раз. Ее глаза наконец-то адаптировались к свету, и она услышала голос Тони, удивительно спокойный для такой ситуации.

– Линда? Это я. Посмотри. Посмотри на мое лицо. – Он натянуто улыбался. – Я понимаю, что ты меня ненавидишь. Но, может быть, мы сначала еще немного поговорим, прежде чем ты нажмешь на курок?

Трясущимися руками она медленно опустила пистолет и поставила предохранитель на место. Потом тряхнула головой, прогоняя остатки сна.

– Прости, – дрогнувшим голосом сказала она.

– Прости? – рассмеялся Тони.

Господи, она едва не убила его, а он смеется. Похоже, он может смеяться над чем угодно.

– Ты меня напугал.

Тони закрыл за собой дверь, снял куртку и подошел к ее кровати.

– Ты кричала, и я решил, что нас выследили, ворвались сюда и пытают тебя.