Джулия Куинн - Секретные дневники мисс Миранды Чивер

Миранда стиснула его плечи.

— О, нет, Тернер. Не уходи!

— Тсс. Не волнуйся. Я все еще здесь. — Он двинулся обратно.

— Не оставляй меня, — прошептала она.

— Никогда. — Он достиг порога ее девственности и застонал, чувствуя его сопротивление. — Это больно, Миранда.

— Мне все равно. — Ее пальцы впились в его кожу.

— Тебе может стать не все равно позже. — Он надавил чуть сильнее, стараясь быть как можно нежнее.

Она выгнулась под ним, и простонала его имя. Ее руки обняли его, пальцы судорожно сжимали его спину.

— Пожалуйста, Тернер, — просила она. — О, пожалуйста. Прошу тебя, прошу.

Не в силах больше сдерживаться, Тернер до предела ворвался в нее, задрожав, остро ощущая, как тесно она его сжимает. Но Миранда замерла под ним, и он почувствовал, ее дрожь.

— Прости, — тут же сказал он, пытаясь не шевелиться и не обращать внимания на болезненную жажду своего тела. — Прости. Мне очень жаль. Больно?

Она крепко зажмурилась и покачала головой.

Поцелуями он осушил слезы, закипавшие в уголках глаз.

— Не лги.

— Разве что немного, — призналась она шепотом. — Это скорее от удивления, чем от чего-то другого.

— Сейчас станет лучше, — сказал он с жаром. — Обещаю. — Уперевшись на локти, чтобы освободить ее от своей тяжести, он снова начал двигаться — медленные, медленные выпады, и каждый вызывает всплеск чистого наслаждения нежным трением.

А он сосредоточенно стиснул зубы, каждый мускул в его теле напрягся и сжался от усилий сдержаться. Вперед и назад, вперед и назад, повторял он про себя. Если он собьется с ритма хоть на секунду, он полностью потеряет контроль. Ему нужно держать себя в руках ради нее. Он не беспокоился о себе — он знал, что будет в раю раньше, чем кончится ночь.

Но Миранда… Все, что ему было известно, это что он чувствовал ответственность за то, чтобы и она тоже обрела блаженство. Он никогда раньше не был с девственницей, так что не знал, возможно ли это, но, ей-богу, он собирался попытаться. Он боялся, что может взорваться даже от разговора, но смог выговорить:

— Как ты?

Миранда открыла глаза и моргнула.

— Хорошо. — Голос ее звучал удивленно. — Мне больше не больно.

— Совсем?

Она покачала головой.

— Я чувствую себя прекрасно. И немного… голодной. — Она нерешительно пробежалась пальцами по его спине.

Тернер вздрогнул от ее легких как перышко прикосновений, и почувствовал, как его контроль ослабевает.

— А как ты? — прошептала она. — Ты тоже голоден?

Он проворчал что-то, чего она не расслышала, и начал двигаться быстрее. Миранда почувствовала в животе жар, а потом невыносимое напряжение. Пальцы на ее руках и ногах начало покалывать, а потом, когда она поняла, что ее тело рассыплется на тысячи крошечных осколков, что-то внутри нее лопнуло, и бедра ее резко и с такой силой дернулись вверх, что она почти приподняла его.

— О, Тернер! — закричала она. — Помоги мне!

Он продолжал безостановочно двигаться.

— Я помогу, — простонал он. — Обязательно. — А затем он вскрикнул, и его лицо исказилось словно от боли, и он наконец-то смог вдохнуть и повалился на нее.

Несколько минут они лежали, обнявшись, мокрые от напряжения. Миранде нравилось чувствовать его тяжесть, нравилась эта приятная истома. Она лениво гладила его рукой по волосам, мечтая, чтобы мир вокруг них исчез. Сколько еще они могут оставаться здесь, укрывшись в маленькой охотничьей сторожке, прежде чем их отсутствие заметят?

— Как ты? — тихо спросила она.

Его губы изогнулись в мальчишеской улыбке.

— А, по-твоему, как я?

— Хорошо, надеюсь.

Он скатился с нее, оперся на локоть и двумя пальцами приподнял ее подбородок.

— Хорошо, уверена, — сказал он, нарочно делая ударение на последнем слове.

Миранда улыбнулась. Невозможно и надеяться на то, что будет лучше, чем сейчас.

— А как ты? — тихо сказал он, брови его сошлись от беспокойства. — Тебе больно?

— По-моему, нет. — Она поерзала, словно чтобы проверить. — Может быть, станет позже.

— Станет.

Миранда нахмурилась. Неужели у него был такой богатый опыт с девственницами? Он сказал, что Летиция уже была беременна, когда они поженились. Тогда она выбросила эту мысль из головы. Ей не хотелось думать о Летиции. Только не сейчас. Покойной жене Тернера не место в их постели.

И она вдруг поняла, что мечтает о детях. Маленьких блондинчиках, с ярко-голубыми глазами, радостно ей улыбающихся. Маленький Тернер - вот, чего ей хотелось. Она подумала, что ребенок может походить на нее, и унаследовать ее менее интересную внешность, но у нее перед глазами стоял только Тернер до самых ямочек на щеках.

Когда она наконец открыла глаза, то увидела, что он смотрит на нее, и он прикоснулся к ее губам, как раз возле приподнятого их уголка.

— О чем задумалась? — пробормотал он охрипшим от удовлетворения голосом.

Миранда отвела глаза, смутившись тем направлением, которое приняли ее мысли.

— Ни о чем важном, — прошептала она. — Дождь еще не кончился?

— Не знаю, — ответил он и встал, чтобы выглянуть в окно.

Миранда натянула простыни на обнаженное тело, жалея, что спросила его о погоде. Если дождь кончился, им придется возвращаться в дом. Их отсутствие, наверняка, уже заметили. Они могут сказать, что укрывались от дождя, но это объяснение не сработает, если они не вернутся сразу, как только погода прояснится.

Он вернул штору на место и повернулся к ней, и у Миранды захватило дыхание от его чисто мужской красоты. Она видела рисунки статуй во многих книгах отца, и у него даже имелась миниатюрная копия статуи Давида во Флоренции. Но ничто не могло сравниться с живым, дышащим мужчиной, стоявшим перед ней, и она вперила взгляд в пол, боясь, что один только его вид соблазнит ее еще раз.

— Дождь все еще идет, — сказал он ровным голосом. — Но становится светлее. Нужно, ээ, прибраться здесь, чтобы мы могли идти сразу, как прояснится.

Миранда кивнула.

— Ты не мог бы подать мне мою одежду?

Он поднял брови.

— Теперь ты — скромница?

Она кивнула. Может, это и глупо после ее распутного поведения, но она была не столь искушенной, чтобы подняться с кровати голой, когда в комнате есть еще кто-то. Она кивнула в сторону юбки, которая все еще ворохом лежала на полу.

— Не мог бы?

Он поднял и протянул юбку ей. Она все еще была местами влажной, поскольку она не потрудилась ее разложить, но так как она лежала довольно близко к огню, все было не так уж и ужасно. Она быстро оделась и заправила кровать, аккуратно разгладив простыни, как дома делали горничные. Это оказалось сложнее, чем она ожидала, потому что кровать стояла вплотную к стене.

К тому времени, как они и охотничий домик обрели презентабельный вид, дождь едва моросил.

— Не думаю, что наша одежда промокнет еще сильнее, — сказала Миранда, высунув руку из окна и подставив ее под капли.

Он кивнул, и они направились обратно к особняку. Он молчал, и Миранда тоже не могла набраться духу нарушить молчание. Ну что теперь случилось? Ему придется жениться на ней? Конечно, ему следовало бы, и если бы он был джентльменом, каковым она всегда его считала, он бы сделал это, но никто не знал о том, что она скомпрометирована. А он знал ее слишком хорошо, чтобы переживать, что она расскажет об этом кому-нибудь, чтобы заставить его жениться.

Пятнадцатью минутами позже они стояли прямо у ступенек, ведущих к парадной двери Честер—Хауса. Тернер остановился и посмотрел на Миранду, взгляд его был серьезным и внимательным.

— С тобой все будет в порядке? — мягко спросил он.

Она несколько раз моргнула. Почему он спрашивает ее об этом сейчас?

— Мы не сможем поговорить об этом, когда войдем внутрь, — пояснил он.

Она кивнула, пытаясь не обращать внимания на то, как у нее упало сердце. Что-то точно было не в порядке.

Он откашлялся и покрутил головой, словно шейный платок был завязан слишком туго. Он снова откашлялся, а затем в третий раз.

— Ты известишь меня, если возникнет ситуация, когда нам придется действовать немедля.

Миранда снова кивнула, стараясь понять, утверждение это было или вопрос. Наверное, и то, и другое, решила она. И так и не поняла, есть ли разница.

Тернер глубоко вздохнул.

— Мне нужно время — немного подумать.

— О чем? — спросила она, прежде чем успела понять зачем. Разве все не должно быть просто? Разве тут есть о чем думать?

— Большей частью о себе, — сказал он, голос его звучал несколько резко, и может быть, немного сухо. — Но мы скоро увидимся, и я все сделаю как надо. Тебе не о чем волноваться.

И тут, так как она устала ждать, и устала быть такой удобной для всех, она выпалила:

— Ты собираешься на мне жениться?

Потому что, ей-богу, ей казалось, что они разговаривают словно в тумане.

Его, похоже, этот дерзкий вопрос застиг врасплох, но, тем не менее, он резко ответил:

— Конечно.

И пока Миранда ждала, где же то ликование, которое, она знала, она должна была почувствовать, он добавил:

— Но я не вижу повода торопиться, если только у нас не возникнет на то причины.

Она кивнула и сглотнула. Ребенок. Он хотел жениться на ней, только если у нее будет ребенок. Он, конечно, женится на ней в любом случае, но ему хотелось еще немного поразвлечься.

— Если мы поженимся так скоро, — сказал он, — будет ясно, что мы были вынуждены это сделать.

— Что ты был вынужден, — пробормотала Миранда.

Он наклонился поближе.

— Что?

— Ничего. — Потому что будет унизительно повторять это. Потому что унизительно уже то, что она сказала это в первый раз.

— Нужно идти, — сказал он.

Она кивнула. Ей начинали очень хорошо удаваться кивки.

Всегда джентльмен, Тернер наклонил голову и взял ее под руку. Затем проводил ее в гостиную и вел себя так, словно ничто в этом мире его не заботило.

3 ИЮЛЯ 1819

И после того, как это произошло, он ни разу со мной ни заговорил.

Вернувшись на следующий день домой, Тернер остался наедине в своем кабинете со стаканчиком бренди и собственными запутанными мыслями. Вечеринка леди Честер должна была продлиться еще несколько дней, но он наскоро сочинил историю о неотложных делах со своими адвокатами в городе и отбыл раньше. Он был абсолютно уверен, что смог бы вести себя как ни в чем не бывало, но вот насчет Миранды — не был уверен. Она была невинна — по крайней мере, была — и непривычна к такого рода притворствам. И ради ее репутации все должно выглядеть безупречным.

Он сожалел, что не смог объяснить ей причины своего скорого отъезда. Но не думал, что таким образом нанес ей публичное оскорбление; он, в конце концов, сказал ей, что ему нужно время. А также уверил, что они должны пожениться; и, конечно, она не сомневалась бы в его намерениях поразмышлять несколько дней в связи с непредвиденной ситуацией.

Чудовищность его действий не ускользнула от него. Он соблазнил молодую, незамужнюю леди. Которая ему нравилась, и которую он уважал. И которую обожала его семья.

Для мужчины, не желающего вступать в брак вторично, он, несомненно, не думал своей головой.

Застонав, он сел в кресло и вспомнил своих друзей и правила, что установили они в прошлом, когда покинули Оксфорд к вящему удовольствию Лондона и всего светского общества. Правил было два: никакой «женитьбы» на леди, пока не станет предельно ясно, что ее муж не возражает; и более того, никаких девственниц. Никогда, никогда, никогда не соблазнять девственницу.

Никогда.

Он сделал еще один большой глоток бренди. Боже. Если б ему нужна была женщина, нашлись бы дюжины более подходящих. Прекрасные, молодые графини-вдовы пришлись бы весьма кстати. Кэтрин стала бы восхитительной любовницей, и не было бы необходимости жениться на ней.

Женитьба.

Он уже сделал это однажды, с романтикой в сердце и сияющими глазами, и все пошло прахом. Это забавно, в самом деле. Законы Англии дают абсолютную власть в браке мужу, но он никогда в жизни настолько себя не контролировал, как будучи женатым.

Летиция растоптала его чувства и сделала злым, бездушным человеком. Он был рад, что она умерла. Рад. В кого он превратился? Когда дворецкий нашел его в кабинете и, запинаясь, доложил, что случилось несчастье, и его жена погибла, Тернер не почувствовал даже облегчения. Ибо облегчение, по крайней мере, хоть какая-то эмоция. Нет, первой мыслью Тернера было…

Слава Богу.

И не имеет значения, насколько подлой могла быть Летиция, не важно, сколько раз он желал никогда на ней не жениться, разве не должен был он почувствовать что-то более… милосердное в связи с ее смертью? Или, по крайней мере, что-то, что не было столь жестоким?