Лесли Пирс - Секреты

Во время исследований я прочла слишком много книг, чтобы привести их все, но самыми примечательными из них были: «Летчики-истребители» Фрэнка Бишопа; «Блиц в Лондоне: рассказ пожарного» Сирила Демарн, кавалера ордена Британской Империи IV степени; и «Лондон во время войны» Филипа Циглера. И особенная благодарность Джеффри Веллуму, кавалеру ордена «За безупречную службу», за его вдохновляющую книгу «Первый свет», в которой он рассказывает о том времени, когда он, будучи военным летчиком, участвовал в Битве за Англию. Большое спасибо Уильяму Третьему за то, что раскопал информацию о Гастингсе и Винчелси. Ты всегда был дорогим другом, а теперь я считаю тебя также исследователем.

Январь 1931

У Адель кололо в боку от бега, когда она добралась до Юстон-роуд. Она опаздывала, а ей нужно было забрать Памелу, свою восьмилетнюю сестру, с урока игры на фортепиано из дома по ту сторону оживленной главной улицы. Не говоря уж о темноте и о привычном для этого времени — было шесть часов вечера — напряженном дорожном движении, переходить дорогу было еще более опасно из-за кусков почерневшего льда в выбоинах, оставшихся после прошедшего несколько дней назад снегопада.

Адель Талбот было двенадцать лет. Маленькая, худая, с бледным лицом, в поношенном твидовом пальто, которое было велико ей на несколько размеров, в шерстяных носках, съехавших до лодыжек, и вязаной островерхой шапке, надвинутой на растрепанные темные волосы, она была похожа на беспризорного ребенка. В ее огромных каре-зеленых глазах застыло взрослое выражение беспокойства. Она перепрыгивала с ноги на ногу, с нетерпением ожидая, когда можно будет перебежать дорогу. Отец должен был забрать Памелу по дороге с работы домой, но он забыл, и Адель боялась, что ее маленькая сестричка устанет ждать и отправится домой одна.

Застыв на секунду на тротуаре, тяжело дыша от бега, она вдруг заметила Памелу на той стороне за машинами. Она не могла ошибиться — уличные фонари бросали свет на длинные светлые волосы и ярко-красное пальто ее сестры. К ужасу Адель, она не просто стояла и ждала, а переминалась с ноги на ногу на тротуаре, будто намеревалась сама перейти улицу.

— Стой там! — закричала Адель, отчаянно размахивая руками. — Подожди меня!

Один за другим по дороге прошло несколько автобусов, заслонивших от нее сестру, и вдруг раздался зловещий скрежет тормозов.

В смятении Адель ринулась между автобусом и грузовиком. Добежав до середины дороги, она увидела, что случилось худшее: смятое тело ее младшей сестры лежало на земле между машиной и такси.

Адель закричала. Все движение резко остановилось, и от красивых машин пошел пар, больше похожий на дым. Пешеходы застыли: все смотрели на маленький холмик на дороге.

— Памела! — Адель, охваченная ужасом, подбежала к сестре, отказываясь верить в случившееся.

Водитель такси, крупный мужчина с большим животом, вышел из машины и смотрел вниз, на землю, где между передними колесами лежал ребенок.

— Она неожиданно выскочила! — оправдывался он, озираясь вокруг, будто искал помощи. — Я ничего не мог поделать.

Вокруг уже собирались люди, и Адель с трудом пробралась через толпу.

— Не трогай ее, малышка, — сказал кто-то предупредительно, когда она опустилась на корточки рядом с погибшей.

— Это моя младшая сестра, — всхлипнула Адель, и по ее обветренным щекам побежали слезы. — Она должна была ждать, чтобы ее забрали. С ней все будет в порядке?

Но когда Адель задала этот вопрос, она уже знала, что сестра мертва. Голубые глаза Памелы были широко открыты, на лице застыл испуг, но не было ни движения, ни звука, ни гримасы боли.

Адель услышала, как кто-то сказал, что вызвали «скорую помощь», и какой-то мужчина подошел ближе, пощупал у Памелы пульс и снял с нее пальто, чтобы укрыть им. Но при этом он покачал головой. Этот жест и испуганные лица собравшихся вокруг подтвердили ее страхи.

Девочке хотелось закричать, наброситься с кулаками на водителя такси, который был виноват. И при этом она не могла поверить, что жизнь Памелы оборвалась. Ее все любили, она была такой сообразительной, забавной и слишком маленькой, чтобы умереть.

Наклонившись над сестрой, Адель убрала волосы с лица Памелы и зарыдала от шока и горя.

Какая-то женщина в меховой шапке обняла ее за талию и отвела в сторону.

— Где ты живешь, дорогая? — спросила она, обняв ее и крепко прижав к себе, пытаясь успокоить. — Твои мама и папа дома?

Адель не помнила, что ответила, в тот момент все, что она ощутила, — это трение пальто женщины о ее щеку, и девочке показалось, что ее сейчас стошнит.

Но она, вероятно, ответила на вопросы, прежде чем вырваться из рук женщины, и ее действительно стошнило на тротуар, потому что позже, когда приехала полиция и «скорая помощь», она услышала, как та же самая женщина сообщила им, что сестру сбитой девочки зовут Адель Талбот и она живет в доме номер 47 по Чарлтон-стрит.

Пока не приехала полиция и «скорая помощь», Адель не видела лиц столпившихся людей, не слышала, что они ей говорили, и не обращала внимания на колючий холодный ветер. Она чувствовала только собственную боль, видела только золотистый отблеск от уличных фонарей на волосах Памелы, развевавшихся от ветра по черной, мокрой дороге, и слышала только нетерпеливые гудки машин.

Юстон принадлежал ей и Памеле. Возможно, для других он был грязным и опасным местом Лондона, по которому люди были вынуждены проходить или проезжать, чтобы попасть в более спокойные и более привлекательные районы города, но Адель всегда чувствовала себя здесь в безопасности, как в городском парке, Чарлтон-стрит находилась как раз между Юстоном и Сен-Панкрасом, и вокзалы в представлении Адель были ее личными театрами, а пассажиры — участниками представления. Она всегда водила сюда Памелу, особенно когда было холодно или мокро, и, чтобы развлечь сестру, выдумывала истории о людях, которых они здесь видели. Женщину в шубе, семенившую за носильщиком, несшим ее огромные чемоданы, она превращала в графиню. Молодая пара, страстно целовавшаяся, в ее рассказах была несчастными влюбленными, сбежавшими из дома. Иногда они видели детей, путешествовавших без родителей, на их пальто были нацеплены ярлыки, и Адель обычно выдумывала фантастические истории с приключениями, в которых фигурировали злые мачехи, замки в Шотландии и сундуки, полные денег.

Дома атмосфера всегда была гнетущей. Мать часами сидела и мрачно молчала, почти не обращая внимания на присутствие детей и мужа. Она всегда была такой, поэтому Адель уже смирилась с этим; она научилась распознавать признаки опасности, которые предшествовали взрывам дикой ярости, и как можно быстрее уходила, забирая с собой Памелу. Ярость матери могла быть ужасной, она обычно швырялась всем, что попадало под руку, выкрикивала ругательства и часто поколачивала Адель.

Адель пыталась убедить себя, что мать всегда обрушивала свой гнев именно на нее, а не на Памелу, потому что она была старшей. Но в глубине души она знала, что это было потому, что мать по какой-то причине ненавидела ее.

Памела тоже ощущала это и всегда пыталась сгладить ситуацию. Если она получала от матери какие-то деньги, то обязательно делилась с Адель. Когда ей подарили новое красивое пальто на Рождество, она была смущена, потому что Адель не подарили пальто. Там, где могла, она делала все, чтобы поправить положение. Благодаря солнечной улыбке Памелы, ее щедрости и чувству юмора жизнь Адель была более терпимой.

И теперь, стоя и беспомощно плача, Адель хотела, чтобы кто-нибудь из взрослых обнял ее и успокоил, сказав, что Памела просто потеряла сознание, а не умерла, и при этом осознавала, что если с ее сестрой действительно все было кончено, то она и сама могла умереть.

Крепкий молодой полицейский взял Адель за руку, когда Памелу поднимали в машину «скорой помощи». Ребенка положили на носилки и полностью накрыли одеялом — негласное подтверждение того, что она действительно мертва.

— Мне очень жаль, — мягко сказал полицейский и наклонился к ней так, что его лицо очутилось вровень с ее лицом. — Я капитан Митчелл, — продолжал он. — Мы с сержантом сейчас отвезем тебя домой, нам нужно сообщить твоим маме и папе о несчастном случае, и ты должна нам точно рассказать, что произошло.

И только теперь Адель испугалась за себя. С той минуты, когда она услышала скрежет тормозов машин, ее мысли были полностью сконцентрированы на Памеле. Все ее мысли и эмоции были направлены на одно: маленькое тело сестры на земле и то, чем они были друг для друга. Но при упоминании о родителях Адель вдруг пришла в ужас.

— Я н-н-н-е могу идти домой! — выпалила она, в страхе схватившись за руку полицейского. — Они скажут, что это я виновата.

— Разумеется, они такого не скажут, — недоверчиво сказал капитан Митчелл. — Такой несчастный случай мог произойти с каждым, ты ведь сама еще ребенок.

— Если бы я чуть быстрее бежала, — всхлипывала она. Его большое, доброе лицо, на котором было написано сочувствие, было лишь напоминанием того, как мало беспокоились о ней родители. — Я бежала не останавливаясь, но она была уже у дороги, когда я добралась сюда.

— Мама с папой поймут, — сказал он и потрепал ее по плечу.

Тут «скорая помощь» отъехала, и толпа начала расходиться. Только водитель такси остался разговаривать с двумя полицейскими. Все снова вернулось в прежнее русло, и машины ехали по тому месту, где лишь несколько минут назад лежала Памела, зеваки расходились по пабам, садились в автобус, покупали вечерние газеты. Для них это был всего лишь несчастный случай, пусть печальный, но они забудут о нем еще до того, как доберутся до дома.

Даже когда Адель была совсем маленькой, она понимала, что Юстон — район огромных контрастов. Вокзалы, эти огромные и величественные здания, высились над соседними домами как соборы, и в них работали сотни людей. Люди, достаточно богатые, чтобы путешествовать, использовали труд бедных, делавших их поездки комфортабельными и приятными.

Железнодорожные рабочие жили на жалких, грязных улицах вокруг вокзала. Носильщик знал время прибытия каждого поезда, каждую остановку и станцию от Лондона до Эдинборо и каждый день напрягал спину и руки, нося тяжелый багаж. Но при этом он никогда не был ни в одном из этих мест, названия которых так легко слетали с его языка. Если ему удавалось повезти жену и детей на день к морю, он считал себя счастливым человеком. И точно так же у горничной, менявшей постели в дорогих гостиницах, где останавливались путешественники, зачастую не было собственных простыней на постели, не говоря уж о туалете в доме или о настоящей ванной.

Адель часто наблюдала здесь, как богатые сталкиваются с бедными. Элегантная леди в лисьей шубе, покупавшая цветы у оборванного одноногого старого солдата. Джентльмен в блестящей машине, нетерпеливо сигналивший карлику, продававшему газеты, чтобы тот принес ему одну. Адель знала, что карлик живет в туннеле под вокзалом. Она видела, как старый солдат машет шляпой и улыбается своим покупателям, несмотря на то что он до костей промерз от холода и ковылял на костылях. Когда бизнесмены покидали свои бюро и возвращались домой в зеленый пригород, на улицу выходили бедные и убирали за ними.

И все же Адель всегда клялась Памеле, что их ждет что-то лучшее. Она придумывала истории о том, как они обе будут жить в шикарном районе Лондона и однажды смогут посетить все эти места, названия которых видели на вокзальном табло. Но сейчас, когда она должна была вернуться домой одна, без сестры, с этими мечтами и стремлениями было покончено навсегда.

Водитель такси сел в свой кэб и на мгновение посмотрел на Адель, будто хотел ей что-то сказать. Но, возможно, он сам был слишком потрясен, чтобы говорить, и отъехал, как только двое полицейских вернулись к ней.

— Пора идти, — сказал капитан Митчелл. Потом он крепко взял ее за руку и повел к полицейской машине.