— Я тоже часто чувствую себя одиноким среди людей, — признался он. — Я даже в собственной семье себя так чувствую. А дома у бабушки с дедушкой все так мрачно, единственная тема разговоров — это приготовления к похоронам. Поэтому я и уехал с утра. Но я не знаю болот, и я не знаю, на что здесь смотреть. Пойдем, покажешь мне!

Как только корзина была полна, Адель отнесла ее домой и сразу же помчалась на встречу с Майклом. Она удивилась сама себе, потому что обычно, завидя кого-нибудь на болотах, она поворачивала в противоположном направлении. Когда она только появилась здесь, бабушка сказала, что у горожан есть шутливое выражение «болотные люди» и что они считают живущих здесь людей в лучшем случае эксцентричными, в худшем — ненормальными. Адель много раз убеждалась в распространенности этого выражения — даже девочки из ее класса могли демонстрировать свое превосходство. Но поскольку Майкл был не совсем здешний, он, возможно, не слышал этого выражения.

* * *

Майкл бросил свой велосипед, и Адель повела его по дороге, по которой она всегда ходила в гавань Рай. Это была тропка, где приходилось перепрыгивать через пару канав, заполненных грязью, переходить через ручей по дощечке и снимать несколько навесов из ивовых прутьев, которые делали пастухи, чтобы укрывать овец и новорожденных ягнят от плохой погоды.

Буквально через несколько минут Адель перестала нервничать, потому что ей стало ясно, что Майклу по-настоящему интересно посмотреть болота, и его энтузиазм напомнил ей о том, какой была она сама, когда впервые увидела это.

Они увидели дюжины ягнят, некоторые из них явно родились лишь несколько часов назад и еще с трудом стояли, шатаясь на своих маленьких ножках. Она была уверена, судя по тому, как широко улыбался Майкл, что он впервые видит таких крошечных животных.

— Что же такое с этим произошло? — спросил он, указывая на одного ягненка, который выглядел очень странно и был весь в крови.

— С ним ничего, — сказала Адель. — Пастух просто обвязал его шкурой одного умершего ягненка.

— Зачем? — спросил он.

— У него умерла мать. Некоторые овцы умирают во время родов, а иногда некоторые ягнята. Поэтому пастух снимает шкуру с мертвого ягненка и заворачивает в нее того, у которого умерла мать, поэтому та овца, которая потеряла своего ягненка, думает из-за запаха, что это он, и кормит его.

Майкл был поражен.

— А я всегда думал, что пастухи выкармливают ягнят без матери из бутылочки!

— Может быть, так и делают на обычной ферме, где всего несколько овец, — продолжала объяснять Адель. — Но здесь их сотни, можешь себе представить пастуха, который спускается сюда четыре или пять раз в день с несколькими десятками бутылочек молока! Кроме того, для ягнят лучше, если их воспитает стадо, чем если они будут домашними питомцами, потому что, когда они совсем вырастут, они могут стать просто несносными.

— А тебе никогда не хотелось какого-нибудь вырастить? — спросил Майкл, глядя на одного ягненка, который жалобно блеял, зовя мать.

Адель улыбнулась.

— О да, они такие милые. Прошлой весной я приходила сюда каждый день и смотрела на них. Я все надеялась, что найду одного брошенного, которого смогу забрать домой. Я не думаю, что бабушка выставила бы его, она любит животных. Но, похоже, пастух всегда добирался сюда раньше меня. Взрослые овцы не такие милые.

Она рассказала ему про Дымку, кролика, которого бабушка подарила ей в качестве питомца.

— Это девочка, просто красавица, светло-серого цвета, как небо на рассвете. Она такая ручная, что забегает в дом и ложится у печки. Она самое лучшее, что у меня когда-либо было!

— Так у твоей бабушки много кроликов? — спросил он.

Адель кивнула с сожалением.

— Она разводит их, а потом забивает из-за их мяса и шкурок. Когда я только поселилась здесь, я сначала думала, что она очень жестокая. Она не только забивала таких милых кроликов, она еще сворачивала шеи курам. Но сейчас я по-другому на это смотрю, Это просто способ зарабатывать на жизнь.

Потом Майкл спросил ее, почему она живет с бабушкой, и Адель рассказала ему о своих родителях то же самое, что рассказывала остальным: что мама заболела, а папа решил, что ей лучше будет жить здесь.

Но Майкл был не удовлетворен этим объяснением и по дороге в Кэмбер-Кастл продолжал задавать вопросы. Чем больна ее мама? Как часто навещает ее отец, и почему, если ее мама больна, она тоже не переедет сюда жить?

Адель понравилось, что такой приятный мальчик, как Майкл, по-настоящему заинтересовался ею, но она не хотела рассказывать историю своей семьи, поэтому делала все, что могла, чтобы сменить тему разговора. Но Майкл упорствовал и продолжал спрашивать ее о том же самом, просто по-другому формулируя вопросы.

— Почему ты не скажешь мне правду? — сказал он в конце концов, когда они добрались до развалин замка. И посмотрел на нее строго: — Это так плохо?

* * *

Адель подумала, что, если она расскажет ему всю правду, он будет считать, что это очень плохо. Но она не по этой причине не хотела раскрывать правду. Причиной была преданность бабушке. Она взяла ее к себе, когда всем остальным не было до нее дела, и ей не хотелось, чтобы кто-то знал, что ее дочь сумасшедшая и плохая мать. Бабушка часто употребляла слово «приличия», и для Адель это означало, что семейные тайны остаются тайнами и нужно сохранять чувство собственного достоинства, даже если твое платье потрепанное, а твоя бабушка явно странная.

Адель в конце концов стала восхищаться всем тем, что делало бабушку странной. Хонор Харрис обращалась со всеми одинаково — с мужчиной, которому она продавала вино и консервы, с полицейскими, со знакомым в Рае, с бродягами, которые подходили к дому летом попросить стакан воды. Она была гордой, холодной, и ее не трогали ни дешевые насмешки, ни лесть, ни какой-либо шантаж. Адель замечала, что всего лишь после короткой встречи с ней большинство людей становились довольно подобострастными.

Бабушка ходила в Рай продавать продукты с полной уверенностью, что у нее они были лучшего качества, чем у других. Она не ждала униженно, пока ее увидит владелец лавки. Если он не бросал все свои дела в тот момент, когда она заходила, она направлялась в другое место. Менеджер магазина «Дом и колониальный стиль» однажды сказал Адель про нее, что она «настоящая личность». Он был прав, она была совершенно особенная. Жесткая, способная, чопорная, с острым языком, она была также справедливой, честной и неожиданно щедрой. Она всегда откладывала пенни или два для нищих, особенно искалеченных бывших солдат. Если она узнавала, что какая-то семья находится в тяжелом положении, она собирала корзину с овощами, яйцами и курицей или кроликом, чтобы выручить их.

Бабушка жила по принципу «поступки говорят громче, чем слова», и Адель имела явные доказательства этого. С того момента, когда Хонор узнала, что сделал с Адель мистер Мэйкпис, она принялась за дело. Она никогда не рассказывала, что произошло, когда она пошла в полицию сообщить, что ее внучка у нее, но через несколько месяцев объявила, что теперь юридически является опекуном Адель. Это подтверждалось документом, и, что было особенно важно для Адель, бабушка никогда ни намеком не показала, что она пожалела об этом.

— Как хорошо ты знаешь Рай? — спросила Адель Майкла, когда они зашли в развалины Кэмбер-Кастл.

— Не заблужусь, — ответил он с широкой улыбкой. — Это очень странно, не правда ли, но я подозреваю, что ты хочешь спросить, знаю ли я его историю.

— В общем так, — улыбнулась она. — Моя бабушка отлично в этом разбирается, она могла бы поводить тебя вокруг и порассказывать истории про судостроение, контрабанду и ее связь с королевским двором. Она питает к этому почти такую же страсть, как к болотам.

— Дедушка рассказывал мне, что Рай и Винчелси были когда-то островами, но море отступило и образовалась болотистая местность, но это все, что я знаю, — ответил Майкл.

— Еще более важно знать, что Рай был одним из Пяти Портов и что этот замок построил Генри VIII, — сказала с упреком Адель. — Некоторые люди утверждают, что он построил его, чтобы запереть там Анну Болейн, но я этому не верю, он построил его в оборонных целях на случай нашествия. Это мое любимое место.

Для других замок, возможно, был простыми развалинами, но для Адель было что-то таинственное и чудесное в том, как проникла сюда природа, как на толстых каменных стенах распускались кусты, как плющ взбирался наверх, карабкаясь по каменным ступенькам, как внутри росла пышная трава и дикие цветы. Даже зимой она часто гуляла здесь, потому что внешние стены защищали ее от сырых ветров с моря и она могла сидеть и мечтать. Примулы и первоцвет расцветали здесь раньше, чем в остальных местах на болотах, здесь гнездились птицы и часто, если она сидела очень тихо, из своих нор вылезали кролики и прыгали вокруг нее.

Она представляла, как сюда верхом приезжал Генри VIII в баритом плаще, отделанном шкурками горностая, с процессией вельмож и слуг, спешивших угодить ему. Временами ей казалось, что она видела это на самом деле.

Замок был тем самым местом, где она всегда думала, и местом, куда она бежала от любой несправедливости. Несколько часов здесь — и все снова становилось на свои места.

— Это восхитительное старое место, — сказал Майкл, задумчиво глядя вокруг себя. — Но я хочу послушать о тебе, — добавил он, положив одну руку ей на плечо.

— Когда ты проведешь здесь еще немного времени, ты услышишь выражение «болотные люди», — сказала она, хихикнув. — Говорят, что у нас ветер в голове. И некоторые дети думают, что моя бабушка ведьма.

— Не думаю, что можно одновременно быть ведьмой и бабушкой. — Он рассмеялся. — Ведьмы не выходят замуж. А у твоей бабушки есть черный кот?

— Кота у нее нет, она их не любит, потому что они убивают птиц. Но полагаю, если ей придется, она сможет кое-что наколдовать, — улыбнулась Адель.

— Ну, тогда пусть она постарается для моих родителей, — сказал он, садясь на траву и облокачиваясь о стену замка. — Должно произойти настоящее чудо, чтобы они стали счастливы.

Адель удивленно посмотрела на него. Хотя она встретила его лишь несколько часов назад, он показался ей одним из тех людей, которые купаются в лучах золотого света и в мире которых все прекрасно.

Увидев ее удивление, он глухо рассмеялся.

— О, я знаю, о чем ты думаешь: привилегированный мальчик из закрытой школы! Но у моей мамы постоянно бывают приступы ярости, а потом она целыми днями лежит в постели. Папа на нее злится, и от этого все еще хуже. Если бы он просто больше времени проводил дома, был добр к ней, она могла бы измениться. Но он такой же жестокий, какая она спятившая. Я в основном бываю доволен, когда заканчиваются каникулы и нужно возвращаться в школу.

И тут вдруг Адель поняла, почему он хотел прогуляться с ней. Вероятно, у него не было намерения вываливать то, что у него на душе, но он просто хотел на какое-то время окунуться в другую жизнь. Примерно так, как они с Памелой обычно ходили в Юстон на вокзал наблюдать за людьми. Способ уйти от реальности.

И все-таки по какому-то странному повороту судьбы Майкл из всех людей, с которыми он мог поговорить, выбрал именно ее. Кто же еще по-настоящему сможет проявить сочувствие?

— Твой отец тоже жестоко обращается с тобой? — спросила она осторожно, и ее сердце сжалось от сопереживания.

— Иногда, но в основном мама. Она вообще очень требовательная, подозрительная, и с ней невероятно трудно. — Он приостановился, улыбнувшись Адель немного смущенно. — Она испортила свадьбу моей сестре, закатив истерику, — продолжал он. — Жена брата отказывается приходить к нам в дом из-за некоторых вещей, которые она говорила. Отец всегда заявляет, что это ее нервы, и покупает ей лекарства. Но я думаю, это ее еще больше сбивает с толку и пугает. — Он снова остановился и на этот раз не улыбнулся, а лишь уныло, грустно взглянул на нее подозрительно влажными глазами. — Временами я думаю, что на самом деле ей нужно просто с кем-то поговорить, — добавил он со вздохом.

Адель заметила, что он одновременно и нападает на мать, и защищает ее, и это говорило о том, что он разрывался на части. Она тоже помнила, как ее мать часто говорила, что ее никто никогда не слушает.

— Моя мама часто жаловалась, что мой папа ее не слушает, — отважилась Адель, которой так захотелось сейчас хоть раз снять покров с семейных тайн.

— Я не думаю, что есть много семей, где люди общаются, — сказал он грустно, подтянув колени к подбородку и опершись о них подбородком. — Я наблюдаю за родителями своих друзей, они во многом похожи на моих. На людях они такие вежливые, изображают из себя крепкую и преданную пару, как актеры в спектакле. Но дома, когда вокруг никого нет, кроме детей и слуг, все совершенно по-другому. Они или просто игнорируют друг друга, или пикируются с сарказмом и издевательством.