Лесли Пирс - Секреты

Ральф, сидевший по ту сторону от Лауры, уплетал уже вторую или третью порцию, набивая рот, словно он неделю голодал. Он тоже быстро набирал вес, что Диана отметила раньше. Впрочем, он был жадным во всех отношениях — к деньгам, еде и вниманию.

И наконец, его мать на том конце стола, как всегда безупречно выглядевшая, с волосами, аккуратно убранными в две гладкие ракушки по обе стороны головы. Несмотря на то что она выглядела как телефонистка, Майкл предположил, что это самая модная прическа, потому что она постоянно изучала журналы мод. На ней было лиловое платье, рукава которого были с буфами, как у маленькой девочки. Майкл заметил, что каждый раз к приезду отца мать надевала что-то, в чем она выглядела моложе своих лет и казалась более хрупкой. Но она, по крайней мере, отказалась от вина на сегодняшний вечер, и, вероятно, это потому, что Майлс целый день был вполне мил с ней.

Майкл не представлял, что у Адель может быть общего с ними.

В комнату вошла миссис Сэллоуэй и начала собирать пустые тарелки. Майклу нравилась новая экономка: она первоклассно готовила, была спокойной и приятной и очень хорошо справлялась с настроениями его матери.

— Бифштекс и пирог с почками были превосходны, миссис Сэллоуэй, — сказал он. Майкл всегда старался показать, как он ценит ее, потому что остальные этого не делали. — А какой у нас сегодня пудинг?

Она улыбнулась, и ее некрасивое морщинистое лицо засияло.

— Я сделала один из своих летних пудингов, — сказала она. — Надеюсь, что он вам понравится, черная смородина уже начала отходить.

— Я уверен, он будет восхитителен, — сказал он.

Когда она исчезла в кухне, Ральф посмотрел на Майкла с презрением.

— Почему ты всегда подлизываешься к прислуге? Ей платят за то, что она делает.

— Людям, кроме оплаты, нужно, чтобы их ценили, — заметил Майкл, пытаясь не показать своего раздражения бесчувственностью брата. — Если миссис Сэллоуэй уйдет, маме будет трудно найти ей замену.

— Это правда, — сказал Майлс. — Она может оказаться вынуждена нанять очередную девушку типа той ужасной, которая была с болот.

— Она не была ужасной, — возразил Майкл в отчаянии, что имя Адель всплыло раньше, чем он успел объявить свою новость.

— Да, она не была ужасной, Майлс, — поддержала его мать. — Мне ее не хватало, когда она ушла. Она была сообразительной и веселой, и у нее было доброе сердце. Возможно, миссис Сэллоуэй и лучше как экономка, но она очень унылая.

Мысли Майкла заметались. И хотя его обрадовала поддержка матери, он прекрасно понимал, что ей ничего не стоит изменить мнение, если он скажет о своем решении прямо сейчас. И все же отложить объявление о помолвке означало бы предать любовь к Адель.

Он набрал воздуха в легкие.

— Я намеревался подождать, пока мы не дойдем до бренди, чтобы сообщить вам свою новость, — сказал он, оглядев сидящих. — Но в данной ситуации я скажу вам ее сейчас. Вчера я сделал Адель Талбот предложение, и она согласилась.

— А кто такая Адель Талбот? — спросила Диана, и ее острый нос зашевелился, будто она учуяла запах крови.

— Не кто иной, как ужасная девушка с болот, — сказал Ральф, насмешливо фыркнув. — Господи, Майкл, да ты над нами издеваешься!

— Ты имеешь в виду мамину бывшую горничную? — неприятно резко сказала Диана. — Майкл, ты не можешь говорить это серьезно!

Он оглядел сидевших за столом и увидел ужас на всех лицах. Даже Лаура, на которую он всегда рассчитывал как на союзницу, выглядела невероятно шокированной. У матери на лице была написана паника.

— Я был знаком с Адель задолго до того, как она пришла в этот дом, чтобы выручить маму, — начал он, изо всех сил пытаясь придать своему голосу твердость. — Я встретил ее, когда мне было шестнадцать лет. Тогда она была просто другом. И каждый из вас должен быть ей благодарен за то, что она так заботилась о маме. После того как она ушла отсюда, она стала медсестрой. Я не терял с ней связи, и наша дружба переросла в любовь. Теперь она моя невеста, и с вашим одобрением или без него я женюсь на ней.

— Но она из простых, — возразила Диана, и ее рот исказила насмешливая гримаса.

— Я бы не назвала ее простой, — сказала мать, бросив неодобрительный взгляд на дочь. — Я бы назвала ее крайне непростой. Моя мать очень уважала ее бабушку, Хонор. Она всегда говорила, что это самое подходящее имя для этой женщины. — Потом она повернулась к Майклу. — Но ты должен простить меня, Майкл. Несмотря на то что я знаю, что Адель не простолюдинка и не ужасная, я не могу одобрить твой брак с ней. Я не имею ничего против нее лично. Но она крайне не подходит для мальчика из такой семьи и с таким образованием.

— Спасибо за твои слова, мама, — с ярко выраженным сарказмом произнес Майкл. — Но то, что вы считаете неподходящим, мало значит для меня. Для меня подходящая та женщина, которую я люблю и уважаю и у которой те же цели и устремления, что и у меня. В моих целях и устремлениях нет ничего общего ни с одним членом моей семьи. И ни у кого, сидящего за этим столом, я не вижу настоящей любви.

— Ты дурак, сын! — вдруг проревел Майлс. — Ты женишься на какой-то маленькой выскочке с болот и будешь всю жизнь жалеть об этом. У тебя впереди отличная карьера, но она будет сдерживать тебя.

— Как же она будет меня сдерживать? — спросил Майкл. — Она такая же начитанная, как и я, она говорит на классическом английском языке и умеет держать нож и вилку. Она добрая, хорошая, она прекрасна внутри. Разве я могу такое сказать о ком-либо из вас? Но я не собираюсь больше с вами спорить, я намереваюсь жениться на Адель с вашим благословением или без него. Если вы не можете принять ее как женщину, которую я люблю, тогда мне нечего больше вам сказать.

В этот момент в комнату вошла миссис Сэллоуэй, неся огромный летний пудинг. Она явно не слышала повышенных тонов, потому что на ее лице была улыбка. Майкл понял, что он ни за что не сможет снова сесть на свое место и есть пудинг, поэтому направился к двери.

— Куда ты? — крикнула мать, тоже поднимаясь со стула.

— Прочь от вас всех, — сказал он резко. — К людям, которые действительно заботятся о моем счастье.

Он побежал наверх, швырнул свои вещи в чемодан, схватил форму и когда был уже внизу у входной двери, из столовой выбежала мать.

— Не уходи, Майкл, — умоляла она со слезами на глазах. — Ты все, что у меня есть.

— Нет, — отрезал он. — У тебя есть еще двое детей с неудачным браком и четверо внуков.

— Но ты же знаешь, ты всегда был для меня особенным, — молила она его, ломая руки. — Я не вынесу, если потеряю тебя.

— Если ты хочешь удержать меня, тогда ты должна принять Адель, — сказал он. — Когда ты сможешь это сделать, дай мне знать.

Он ушел, а она все еще стояла у открытой двери.

К тому времени, когда Майкл спустился вниз через Лэндгейт к болотам, он понял, что в таком состоянии не сможет ехать обратно в Биггинг-Хилл. Перед обедом он выпил два больших джина с тоником, а потом еще вино. Он вовсе не был пьян, но был сильно расстроен и совсем не хотел попасть в аварию.

Он решил спуститься в Керлью-коттедж. Он не хотел, чтобы Адель знала, что произошло сегодня вечером, но она вернулась в общежитие в Гастингс, и он был абсолютно уверен, что миссис Харрис посочувствует и позволит ему переночевать.

Когда Майкл подъехал, в гостиной еще мерцала масляная лампа. Она, вероятно, слушала приемник, и он надеялся, что ее не испугает стук в дверь в такое позднее время.

— Это я, Майкл, — позвал он, постучав. — Извините, что побеспокоил.

Хонор открыла дверь в ночной рубашке.

— Адель уехала сегодня утром в Гастингс, — сказала она, скорее удивившись, чем обеспокоившись.

— Я знаю, — сказал Майкл и спросил разрешения войти.

Майкла поразило, насколько Хонор Харрис отличалась от членов его семьи, когда он в двух чертах объяснил свое затруднительное положение. Она оставалась совершенно спокойной, внимательно выслушала, не прерывая, не выказав обиды из-за того, что его семья посчитала ее внучку недостаточно хорошей для него.

— Я очень сожалею, — закончил Майкл. — Вам не нужно было все это выслушивать. Мне стыдно, что они мои родственники.

— С этим ничего не поделаешь, точно так же, как ничего не могла поделать Адель со своими, — решительно сказала Хонор. — Конечно, я не удивлена их реакцией, я ее ожидала. Смею сказать, если бы я осталась в Танбридж-Уэлсе и жила той жизнью, я бы точно так же по-ханжески отнеслась, если бы моя дочь захотела выйти замуж за мужчину, который не принадлежал бы к ее социальному кругу.

Она поднялась, помешала огонь в печке и поставила чайник.

— Разумеется, ты можешь остаться на ночь, Майкл. Можешь спать на кровати Адель. Я очень восхищаюсь твоей смелостью и твоей преданностью моей внучке, но я хочу, чтобы ты хорошо подумал, прежде чем отрезать себя от семьи.

— Но у нас может быть своя семья, — настаивал Майкл. — У нас уже есть вы. Мне не нужны мои родственники с их пагубными идеями и извращенными взглядами.

— Возможно, ты сейчас так считаешь, — сказала она, насыпая чай в заварочный чайник. — Но как только у тебя будут свои дети, ты, может быть, будешь думать по-другому. У меня не было ни братьев, ни сестер, но я иногда чувствовала, что лишила Роуз любви и внимания моих родителей, когда мы уехали из Танбридж-Уэлса и поселились здесь.

— Вы пытаетесь сказать, что мы с Адель не должны вступать в брак? — недоверчиво спросил Майкл. — Я не могу поверить, что такой сильный и прямой человек, как вы, может склоняться перед смешными предрассудками моей семьи.

— Самое сильное дерево — это то, которое гнется, — сказала она резко. — Я не говорю, что ты не должен жениться на Адель, я советую тебе вести себя осторожно и не сжигать мосты.

— То есть ждать? Надеяться, что они изменят мнение?

Хонор пожала плечами.

— Тебе нужно задуматься еще о многом, кроме мнения твоих родителей. Скоро будет война, это уже почти наверняка. Тебя как пилота пошлют на фронт. А что, если тебя убьют и Адель останется вдовой, возможно, даже с ребенком? Я буду помогать ей до последнего вздоха, но мне уже скоро шестьдесят. Может быть, меня просто не будет рядом.

— Так что вы предлагаете? — спросил он. — Я не смогу рассказать Адель, как отвратительно они себя вели. И совершенно не собираюсь возвращаться к ним, поджав хвост.

— Сначала мы выпьем чаю, — сказала Хонор с улыбкой и пошла в судомойню за чашками и молоком.

Налив чай и положив Майклу кусок именинного пирога Адель, она снова села и строго посмотрела на него.

— Скажи Адель только то, что ты сказал своей семье о твоих намерениях, — начала она. — Ты можешь сказать, что это известие их не обрадовало, но она и не ждала другой реакции. А пока что напиши матери с отцом. Скажи, что тебя огорчило их отношение, и попроси, чтобы они дали Адель шанс показать, какой она особенный человек. Ты также официально можешь объявить о своей помолвке в газетах и о планах жениться на Адель, когда она закончит учебу. Таким образом ты всем дашь понять, что у вас обоих серьезные отношения и обязательства друг перед другом.

— А если они и после этого не передумают? — спросил Майкл.

— Организовывай свадьбу. И тебе придется смириться с фактом, что среди гостей я буду единственным членом семьи.

Январь 1939

Подъехав ко входу гостиницы Клэрендон в Бэйсвотер, Майкл взглянул на Адель. Она закусила губу и с тревогой смотрела на гостиницу.

— Почему ты так боишься? Я хочу заняться с тобой любовью, а не разрезать тебя на куски, — сказал он.

Адель нервно захихикала. Она не боялась Майкла, он был добрый, забавный и, по ее мнению, самый красивый офицер ВВС в Англии. Еще она думала, что она самая счастливая девушка в мире, раз ее любит такой человек.

Она отметила, что гостиница просто великолепна. К входной двери вели мраморные ступеньки, и перед первым этажом были литые перила. Гостиница находилась лишь в пяти минутах ходьбы от Кенсингтон-Гарденс, в очень приличном районе Лондона.

— Я боюсь не тебя, — сказала она, — а того, что люди в гостинице не поверят, что мы женаты.

— Владельцы гостиниц не заботятся о таких вещах, — авторитетно заявил Майкл, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. — Особенно в Лондоне. Здесь останавливалось столько парней из моего эскадрона, и они говорят, что владелец уже находится одной ногой в могиле.

Прошло две недели после нового, 1939 года, и они были обручены шесть месяцев, но очень мало времени провели вместе. Адель всегда оказывалась на дежурстве, когда Майкл получал увольнительную, и несколько раз, когда им удавалось освободиться одновременно, увольнительная Майкла отменялась в последнюю минуту. Иногда он приезжал из Биггинг-Хилла и слонялся вокруг, пока Адель не заканчивала дежурство, но это часто означало, что у них было лишь несколько часов до того, как ей нужно было возвращаться в общежитие.