– До чего же приятно, что ты приехала! – Крепкое объятие позволило ощутить заметно округлившуюся талию. Наконец-то вернулась та мама, которую Дафна знала с детства, – веселая, жизнерадостная, готовая петь песни, рассказывать на ночь сказки и целовать сбитые коленки. Долгая тяжелая болезнь принесла страдания и страх потери. К счастью, теперь все плохое позади. Почему-то внезапно захотелось прижаться, поплакать на родном плече и поделиться переживаниями. Рассказать о скандальном портрете, об ужасе перед позором, о постыдной сделке, которую пришлось заключить с лордом Фоксберном.

Увы, прошли те времена, когда можно было прибежать к маме за утешением. Теперь справляться с клубком проблем придется собственными силами.

– Дай же на тебя посмотреть! – Миссис Ханикот сжала ладонями лицо младшей дочери и принялась придирчиво изучать. Дафна почти чувствовала, как мама считает веснушки, чтобы удостовериться, что за ее двухнедельное отсутствие не появилось ни одной новой. – Сейчас принесут чай. Давай присядем: расскажешь все, что не поместилось в письмах.

Дафна с радостью подчинилась – разумеется, умолчав о том, что могло бы вызвать ненужные подозрения. Подробно описала многочисленные светские события, которые удалось посетить за последнее время, и особенно подчеркнула забавные мелочи: их мама всегда любила. Например, живо изобразила, как лорд Хакстон налетел на греческую статую, украшавшую гостиную леди Фэллоу. К счастью, в последний момент Оуэн успел подхватить историческую ценность, тем самым не только предотвратив погром, но и избавив оба семейства от неминуемой вражды на многие поколения вперед.

Мама умиротворенно вздохнула.

– Я скучала по тебе и Аннабел, что вполне естественно. Но вот уж никогда не думала, что буду скучать по Лондону.

– Правда? – Открытие не порадовало. На тот случай, если бы бомонд все-таки узнал в ней героиню портрета, Дафна заготовила утешительную версию: мама будет рада поселиться в уединенном сельском домике. Оказывается, все не так просто.

– Честное слово. Генриетта оказалась замечательной компаньонкой, скоро ты и сама в этом убедишься, но развлечений в Бате немного. Время от времени в верхнем зале ассамблей проходили балы, но они представляли собой лишь бледное подобие блестящих лондонских раутов.

И эта светская дама – ее мать? Судя по всему, целебные воды Бата несли в себе больше энергии, чем было принято считать. Но немалую роль в преображении миссис Ханикот, несомненно, сыграла спутница, леди Бонвилл. Пожилая виконтесса славилась своим неиссякаемым жизнелюбием, и Аннабел считала, что общение с ней пойдет маме на пользу.

Впрочем, сама Дафна это мнение не разделяла.

– Надеюсь, нас ждет вереница заманчивых приглашений. – Мама взяла с блюда пирожное и положила на свою тарелку.

– Так и есть. – Дафна поспешила к секретеру, взяла стопку карточек и, быстро перебрав, нашла нужную. – Вот, например, в понедельник миссис Рис устраивает званый обед. Написать ей, что ты вернулась?

– Ах, они с мужем составляют чудесную пару: так трогательно влюблены друг в друга. – Миссис Ханикот окинула дочь быстрым, но выразительным взглядом, словно хотела сказать: «И ты бы могла, если бы постаралась». – Да, дорогая. Будь добра, сообщи им, что я тоже приеду. А до понедельника не планируется ничего интересного? Какого-нибудь вечера, где мы сможем встретиться с лордом Билтмором?

Этого еще не хватало!

– С лордом Билтмором?

– Аннабел написала, что он чрезвычайно увлечен тобой.

– Разве? – Дафна решила серьезно поговорить со сплетницей: непростительная болтливость ставила под угрозу принцип безусловного сестринского доверия. – Но я не…

– О, пожалуйста, не скромничай, милочка! О внимании лорда Билтмора можно только мечтать! – Мама пришла в пугающе бурный восторг: плечи поднялись почти до ушей, а губы сжались в тонкую линию; казалось, еще немного, и бедняжка взорвется от полноты чувств. – Ах, дочка! Что за восхитительный джентльмен! Добрый, великодушный и… – Мама замолчала и обмахнулась веером. – И к тому же виконт! Все, о чем я мечтаю для тебя! – Она растроганно всхлипнула. – Подумать только: моя дочь станет виконтессой!

Час от часу не легче.

– Лорд Билтмор действительно соединяет в себе массу превосходных качеств, и все же… не думаю, что мы с ним подходим друг другу.

– Ради Бога, почему же нет?

– Знаю, что ты хочешь удачно выдать меня замуж, но…

– Каждая мать этого хочет.

– Но найти единственного на свете человека не так-то просто. Для этого необходимо время. – Ну, а с ее темпами потребуется лет десять, не меньше.

Мама погрустнела.

– Какое-то время в твоем распоряжении еще есть, но не забывай, что драгоценная часть твоей юности ушла на уход за мной. Не откладывай надолго собственные семейные радости.

Таким деликатным и в то же время прозрачным способом мама намекала, что если Дафна не поспешит с замужеством, то перейдет в категорию старых дев; тогда надежду можно будет оставить навеки. И мама была права.

После всех испытаний, которые им пришлось пережить, стоило ли удивляться, что миссис Ханикот мечтала увидеть младшую дочь благополучно устроенной? Прежде Дафна и сама так думала, однако в последнее время осмелилась мечтать о чем-то более значительном, чем жизненный комфорт: например, о глубокой симпатии, любви и даже… страсти.

– Я понимаю, мамочка, какую редкую возможность дает нынешний сезон. Постараюсь тебя не разочаровать.

– Надеюсь, так и будет. А пока обещай, что позволишь лорду Билтмору произвести благоприятное впечатление. – Мамины глаза сияли надеждой, и Дафна не нашла сил обмануть ожидания.

– Непременно.

– Вот и прекрасно. – Мама надела новые очки в золоченой оправе и протянула руку к стопке приглашений, которые все еще держала Дафна.

– Итак, что же еще нас ждет?

– Сегодня вечером Ситоны устраивают музыкальное собрание. Думаю, правда, что ты захочешь остаться дома и отдохнуть с дороги. А завтра можно будет устроить прогулку по Бонд-стрит.

– Но я не настолько устала, чтобы отказаться от концерта! – обиженно воскликнула миссис Ханикот. – Даже по моим меркам, это не самое утомительное времяпровождение. А что, дочери Ситонов талантливы?

Дафна пожала плечами.

– Понятия не имею. Ни разу не слышала, как они играют.

– Впрочем, это не так уж и важно. Главное, что удастся провести приятный вечер вместе с тобой. – Мама встала и расправила юбку. – Пожалуй, поднимусь наверх. Надо отнести Аннабел несколько тостов: для ее слабого желудка это лучшая еда. А потом немного вздремну. Не хочу появиться у Ситонов с красными, опухшими глазами. Мы обе должны выглядеть безупречно. Стремительный взлет на вершину общества имеет одну неприятную особенность: обязательно найдутся люди, которые сделают все возможное, чтобы вернуть нас туда, откуда мы пришли. Нельзя позволить злопыхателям омрачить счастье, так неожиданно посланное судьбой.

Дафна нежно обняла матушку.

– Поверь, благодаря тебе, папе и Аннабел я всегда чувствовала себя счастливой.

– Хорошо, что ты вспомнила папу. – Голос миссис Ханикот подозрительно дрогнул. – Наверное, тебе его тоже очень не хватает.

Дафна кивнула.

– Иногда вся эта роскошь кажется предательством. Как ты думаешь, что бы он нам сказал?

Решив жениться на маме – простой девушке из бедной семьи, – отец добровольно отказался от привычного богатства. Семья не простила отступника и лишила его наследства.

Мама печально вздохнула.

– Уверена, твой папа сказал бы, что все, что нас окружает, далеко не так важно, как то, что у нас внутри. Всякий раз, когда вы с Аннабел хулиганили или по-детски обманывали, он неизменно говорил…

– На свете нет ничего более ценного, чем честность, – с грустной улыбкой закончила Дафна.

– Рада, что ты помнишь. – В глазах у мамы блеснули слезы. – Увидимся за обедом. – Она поцеловала дочку в лоб и ароматным облаком выплыла из комнаты.

Дафна опустилась на софу. Да, только ей и говорить о честности. Согласившись позировать для портретов, она дерзко нарушила все возможные правила достойного поведения. Поступок сам по себе отвратительный. И вот теперь приходилось скрывать преступление и низко, малодушно врать самым близким, самым дорогим людям.

Она с радостью выбрала бы иной путь, но решение было принято два года назад, когда на холодной заброшенной фабрике она сняла пелерину и села в сапфировый шезлонг.

Сейчас оставалось одно: определить, где находится второй портрет. Начинать поиски следовало с Томаса. Вечером того самого дня, когда Дафна напрасно мокла под дождем и ждала приятеля возле кондитерской Гантера, его матушка вернула письмо – к счастью, нераспечатанным – и приложила записку, в которой сообщила, что художник отправился на континент и вернется не раньше, чем через несколько недель. Больше обратиться за помощью было не к кому – разве что к тому, у кого по иронии судьбы оказался первый портрет…

Нет. Лорду Фоксберну доверять нельзя. Граф производил впечатление человека слишком холодного, слишком черствого. Хуже того, он постоянно сверлил Дафну своими невозможно синими глазами, как будто сравнивал ее поведение со строгим набором светских правил и то и дело находил непростительные погрешности. Ничего странного, если учесть, что в его полном распоряжении находилось свидетельство ее непростительной опрометчивости.

Но одним лишь недоверием к лорду Фоксберну проблемы не ограничивались. Беспокоило и то, что в присутствии графа Дафна не очень-то доверяла даже себе самой. Несмотря на его несправедливое осуждение, можно сказать, клевету, преданность погибшему другу и верность данному обещанию вызывали восхищение. Невозможно было игнорировать мужество, с которым этот человек терпел физическую и душевную боль, и редкую, дьявольскую привлекательность – конечно, если позволить себе думать о подобных вещах.

Вечером, когда Дафна вошла в гостиную Ситонов вместе с мамой, Оливией и Роуз, нервы уже превратились в туго закрученную спираль. В любой момент кто-то из присутствующих мог узнать в ней «настоящую английскую красавицу» с одного из скандальных портретов и публично заклеймить как падшую женщину.

По этой причине, едва обменявшись самыми необходимыми приветствиями, она сочла разумным сесть в последнем ряду и постаралась слиться с розово-зелеными обоями.

– Вижу в первом ряду Генриетту. – Мама улыбнулась в предвкушении приятной встречи. Пожалуй, из всех, кто приехал на концерт, она единственная искренне радовалась присутствию леди Бонвилл. – Как всегда, бедняжка не может обойтись без скамеечки для ног.

– Да уж, об этой причуде известно всем. – Оливия комично закатила глаза.

Престарелая виконтесса повсюду таскала за собой обитую красным бархатом скамеечку; точнее говоря, это делала ее многострадальная горничная. Если привычка и казалась эксцентричной, никто и никогда не осмеливался признать это открыто, потому что доброе расположение и благодушие леди Бонвилл неизменно стояли превыше всех остальных соображений.

– Смотри, возле нее никого нет. Пожалуй, сяду рядом, скрашу одиночество. Пойдете со мной?

Дафне совсем не хотелось оказаться в первом ряду, а уж тем более попасть под безжалостный взгляд виконтессы.

– Если не возражаешь, мама, лучше останусь здесь, где музыка не будет бить по ушам.

Оливия и Роуз с энтузиазмом закивали, поддерживая подругу.

– Как пожелаете, дорогие. Главное, активнее общайтесь с джентльменами. – Миссис Ханикот выразительно посмотрела на дочь и отправилась развлекать леди Бонвилл.

Едва она удалилась, Оливия развернула веер и принялась энергично обмахиваться.

– Уф, едва спаслись!

– А я восхищаюсь виконтессой, – возразила Роуз. – Хотя, признаюсь, порою ее прямота пугает.

Оливия фыркнула.

– Ничего удивительного. Это чудовище способно навести страх на самого генерала Веллингтона.

– Но она приняла маму под свое крылышко, – вставила Дафна, – и за это я ей глубоко признательна.

– Я, наверное, тоже, – неохотно согласилась Оливия. – Но все-таки предпочитаю остаться здесь, с тобой и Роуз. – Она искренне обняла подругу. – Желтый шелк идеально гармонирует с твоими золотистыми волосами. Не оборачивайся, но джентльмен возле камина не сводит с тебя глаз.

Дафна насторожилась. А что, если незнакомец узнал ее по портретам? Скрытые перчатками ладони неприятно вспотели.

– Скорее всего он восхищен тобой и Роуз. Вы обе выглядите прелестно.

Оливия вздохнула.